Поражает скромность Бориса Николаевича.
Сухо, почти протокольно излагает он факты биографии. Дескать, пошел, написал куда следует, злую учительницу убрали...
Но это ведь только на словах легко, а в реальной жизни?
Сколько тут скрытого драматизма!
Мы знаем сейчас, что в те годы тиран Сталин развернул неслыханные гонения на упырей, еще недавно бывших его товарищами по партии. Он убирал их — какая неслыханная жестокость! — райкомами, обкомами, целыми упыриными съездами.
Страшно и подумать, что стало бы с Борисом Николаевичем, если бы волна тиранических чисток докатилась к тому времени до Березников...
К счастью, этого не произошло.
Даже напротив.
Беседы с местными упырями из горкома и районного управления НКВД оказались чрезвычайно полезными для Бори. Взрослые товарищи узнали мальчика и с тех пор уже не спускали с него глаз, заботливо следя за успехами своего юного собрата.
В восьмой класс осенью Боря пошел уже в другую школу.
Глава пятая
Момент осознания своего предназначения, важный в любой биографии, в биографии Бориса Николаевича Ельцина особенно важен.
Еще вчера, кажется, ты вынужден был скрывать свое естество, еще вчера таился со своими необыкновенными потребностями, а сегодня взрослые дяди, занимающие ответственные посты, ведут с тобой задушевные разговоры и ты вдруг узнаешь, что упырями были Лев Давидович Троцкий и творец нашей Конституции Николай Иванович Бухарин...
— Лев Давидович?! Николай Иванович?!
— Да, да! Когда они были маленькими, тайком высасывали кровь у приятелей!
— А маршал Тухачевский? — охваченный волнением спрашивал Боря.
— Да, Боря, да! Маршал Тухачевский тоже был упырем, пока его не расстреляли. Упырь и Лаврентий Павлович Берия... Сейчас ты заучиваешь, Боря, биографии выдающихся деятелей партии и даже не догадываешься, что ты, выросший в простой русской семье, тоже можешь стать вровень с ними... Но это не просто, Боря, ох не просто. Тебе очень многому нужно научиться.
Юноша Ельцин слушал эти слова и боялся поверить им.
То, что казалось ему слабостью, то, что еще вчера он осознавал как некий тайный порок, оказывалось вовсе не пороком, а совсем наоборот — делом, достойным любого великого революционера, преобразователя этой погрязшей в отсталости страны.
Смышленый юноша быстро сообразил, что уже сама упыриная сущность возносит его из массы Васек и Петек на новую, недостижимую высоту!
Нет-нет.
Пока еще нельзя было выйти и гордо объявить всем: смотрите, завидуйте, я — упырь Советского Союза! Но зато об этом уже знают те, кому положено знать. Ответственные партийные дяди, сидящие в кабинетах за дубовыми дверями, знают, что восьмиклассник Боря Ельцин такой же, как товарищ Троцкий, как Бухарин, такой же, как маршал Тухачевский! Осознание этого факта наполняло юношу ликующим торжеством.
И еще, наверное, выходя из здания горкома партии, юноша Ельцин честолюбиво думал, что будет учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин, чтобы стать достойным продолжателем великого дела, чтобы — а кто знает! — может быть, и сделать то, что не удалось сделать им.
Но юноша Боря никогда не стал бы президентом Ельциным, если бы думал только об этом.
Заслоняя тщеславие и честолюбивые мечтания, теплой, как только что высосанная кровь, волной широко растекалось в груди осознание, что он такой не один...
И еще вчера серая, будничная, безысходная жизнь озарялась прекрасным и ясным светом.
Глава шестая
Страницы «Исповеди» Бориса Николаевича, посвященные школьным и студенческим годам, особенно хороши. Они волнуют читателя, заставляют сопереживать герою. Писательский талант Бориса Николаевича раскрылся на этих страницах особенно ярко.
Конечно, немало написано книг, посвященных проблемам развития молодых упырей, но — скажите! — где вы найдете столь красочные описания редких минут отдыха юного упыря? Где еще сможете познакомиться с миром его увлечений?
А с каким искромётным, но при этом тонким и ненавязчивым юморком написаны эти страницы...
Вот, например, описание старой церкви, в которой находился склад оружия...
Юноша Боря залез туда, взял несколько гранат РГД-33 и принялся колотить по ним молотком, пока они не взорвались. Отбежавшие в сторону ребята с ужасом смотрели на товарища. Они ведь — как это остроумно и мило написано! — не знали, что самому Боре ничего не будет (кстати, один раз ему все-таки срезало осколком два пальца на руке), а их, их-то — вот он искромётный ельцинский юмор! — осколки все равно забьют насмерть.
Еще очень любил юноша Ельцин путешествовать по тайге. Засунет в карман фляжку с кровью и айда в путь! Совсем как в стихах того времени:
А в походной сумке фляга да табак,
Тихонов, Сельвинский, Пастернак...
По-моему, только совершенно необразованный, начисто лишенный чувства юмора человек может не улыбнуться, перечитывая описание путешествия к истоку Яйвы...
«Запасы еды у нас скоро кончились, питались тем, что находили в тайге»...
Читаешь это и словно бы видишь чуть косоватую, но такую знакомую и любимую миллионами телезрителей улыбку Бориса Николаевича...
В самом деле, кого можно встретить в тайге?
Ну, сбежавшего из лагеря заключенного, ну, охотника-промысловика... Едва ли это легко могло быть употреблено в пищу.
Но мы-то знаем, что о пище Боре, действительно, не нужно было думать, потому что пища эта — какой тончайший юмор! — покачиваясь от голода, сама шла рядом с ним и в нужную минуту всегда можно было подозвать ее.
«Прожить там... — с неподражаемым юморком замечает Борис Николаевич в своей «Исповеди», — конечно, можно было какое-то время».
А путешествие юноши Ельцина с уголовниками на крыше вагона?
Уголовники принялись играть с юношей-упырем на его жизнь!
— Если ты сейчас проигрываешь... — пригрозили они, — мы тебя на ходу скидываем с крыши вагона — все, и привет, найдем такое место, чтоб ты уже основательно приземлился...
Словно бы пряча в строчки свою косоватую улыбку, Борис Николаевич пишет: «Что дальше произошло, сейчас мне сложно понять»... — и тут же добавляет, что все-таки «что-то человеческое проснулось в них» и «после той игры они меня... даже зауважали».
Или эпизод с полковником из Запорожья, которому Борис Николаевич поставил условие «кормить. Причем кормить хорошо». Что там Джером К. Джером или М.Е. Салтыков-Щедрин!
Правда, как я знаю по некоторым отзывам, кое-кого коробит слишком явно выраженное превосходство Бориса Николаевича над рядовыми людьми.
Что тут скажешь?