— Ставка?
— Ну, пусть будет полтинник.
«Зря потратишь деньги» — хотел было сказать Грегор, но снова закашлялся кровью. Это походило на туберкулёз, которого никогда не бывает у эхуана. За исключением тех случаев, когда им стреляют в грудь.
Они вышли из библиотеки. По небольшой площади гулял вихрь, поднятый винтами огромного транспортного вертолёта со стилизованным тигром на корпусе. У грузового люка их (его) уже ждали.
Саргон и Ариго прошли с ним сквозь пылевые вихри не склоняясь, лишь глаза прищурили. Рядом, высоко подняв голову, шагала Эспи. Грегор не сомневался, что остальные тоже идут.
Тигры встретили его без особой ненависти, хотя он был уверен, что среди них было много друзей и родственников тех, кого он убил. На него смотрели: с уважением — как на великого война; оценивающе — как на будущего противника; холодно — как на объект мести. Право Мести, всё равно какое, было кристальным, холодным, выверенным обменом «кровь за кровь, жизнь за жизнь» и никогда не разбиралось, кто был прав, кто виноват и из-за чего всё началось. Ты можешь мстить, тебе могут мстить и правила будут соблюдены. Двое Тигров уложили его на носилки, подсоединили датчики, капельницы, медицинскую аппаратуру — они не хотели, чтобы объект мести сбежал, даже в смерть. Грегор только криво усмехнулся, глядя на эти приготовления.
Его поместили в отдельный отсек. С ним, на правах помощника, устроилась Эспи, вытолкав наружу молодого и очень серьёзного Тигра-охранника. Когда дверь за ним закрылась, она устроилась на краешке закреплённых в специальных стенных кронштейнах носилок Грегора. Шум винтов усилился — вертолёт взлетал, но благодаря хорошей звукоизоляции это не мешало говорить.
— Как думаешь, — с усмешкой поинтересовалась она, — Скольких Тигров нам придётся убить, прежде чем их старейшина решит, что с них достаточно мести?
Он понял, что она имела в виду. Владеющий Правом Мести (для Родового Права это был старейшина рода) вправе был решать, когда оно будет искуплено. И не всегда это означало гибель того, к кому относилось Право. Право было обоюдоострым оружием и порой, бывало, «жертва», призванная ответить за гибель членов рода в поединке по правилам Права Мести настолько хорошо справлялась с этим, что число погибших от её рук во время мести превышало число тех, за которых мстили вдвое или втрое. Иногда из-за этого, не желая больше терять бойцов, принимали решение остановить бой, и Право Мести считалось искупленным, не смотря на то, что тот, кому мстили, не только оставался жив, но и убил ещё нескольких. Преследовать его после этого не могли, поскольку пострадавший род терял своё Право Мести как только бой останавливали.
— Скольких, а? Может тридцать? Было бы символично.
— Ты помнишь хоть что-нибудь из того, что я тебе говорил там, на улице? — без особой надежды спросил Грегор.
Она нахмурилась:
— Ну помню, а что?
— Тогда ты поймёшь то, что я сейчас скажу. Нет.
— Нет?
— Нет.
— Нет?!! Ты с ума сошёл?
— Возможно. Но с меня хватит убийств, хватит раз и навсегда.
Эспи вскочила:
— Ты хочешь сказать, что не будешь драться за свою жизнь на арене? Ты совсем обезумел?
Грегор пожал плечами.
— Это же ненормально! Нелогично! Против природы, наконец!
— Против моих звериных инстинктов, ты хотела сказать.
Она наклонилась, упёршись руками в планки носилок по обе стороны головы Грегора и приблизив своё лицо к его лицу. Сказала, очень чётко, почти зло:
— Послушай! Это не игра. Речь идёт о твоей жизни. О! твоей! Чёртовой! Жизни!
Её золотые глаза потемнели от гнева
— Ты! Будешь!! За неё!!! Драться!!!! Понял?!
— Не буду. — устало выдохнул Грегор.
— Будешь! И я буду драться рядом с тобой.
— Мне не нужен помощник. Боя не будет. Они просто меня убьют.
— И ты так просто об этом говоришь? — руки Эспи впились в его плечи. Ей явно хотелось как следует встряхнуть его.
— Я должен был умереть три года назад вместе с моим родом. Я мог умереть сегодня, если бы ты не спасла меня. И, буду я драться или нет, я всё равно умру на арене.
— У тебя есть шанс.
— Не за такую цену.
— Да, я знаю! — закричала Эспи, отпуская его и отскакивая в другой угол, — «Зверь во мне! Не желаю быть монстром!», — передразнила она, — Ты же не можешь быть эхуана, несчастный слюнтяй!
— А в чём, собственно, дело? — удивился Грегор. Его одолевала усталость — среди лекарств в капельницах было что-то снотворное или организм уже выбился из сил, залечивая раны.
— Что значит «в чём дело»? — переспросила Эспи, перестав в бешенстве рвать воздух когтями.
— Неужели ты всю жизнь мечтала выйти на арены вместе с приговорённым к Родовому Праву Мести и я разбил твою мечту? — мрачно пошутил он.
Эспи задохнулась, затем задумалась, и наконец сказала почти нормальным тоном:
— Я просто не хочу, чтобы тебя убили.
— Почему? — вполне резонно спросил он, — Ты меня знаешь меньше суток, и познакомились мы, когда я на тебя напал.
— Ладно. — её глаза вновь сверкнули гневом, — Я не хочу, чтобы тебя убили из-за меня. Устраивает?
— Меня убьют не из-за тебя, а из-за Права Мести.
— Но из-за меня ты на всех парах мчишься навстречу его исполнению.
— Это не из-за тебя, — улыбнулся Грегор, — Это судьба.
— Что?
— Судьба. Всё совокупность совпадений, которые иногда сочетаются так, словно ими управляет чья-то злая воля. Если бы вы не проезжали по той улице, если бы ты не спасла мне жизнь, если бы Маку не подвернулся тот самолёт — всё сложилось бы по-другому. Но — не сложилось.
— Это случайности, умник. Невезение.
— Как хочешь.