— А то как же, — слегка обиженно протянул Мирт, — соседка баяла, мол, проходила как-то ночью мимо того дома проклятого, видела огни синие да Купца в черном балахоне.
У меня на язык просилось сразу несколько вопросов, в частности, что эта самая пресловутая соседка делала ночью у страшного дома. Не иначе, как надеялась поживиться пищей для новых сплетен про Черного Купца, а там мало ли, что может померещиться. Ладно.
— Ладно, — резюмировала я, — оставим пока вашего Купца. Ваша деревня-то довольно бедная, как же отец твоей Лейлы сумел разбогатеть?
— Куриный завод держит, — сухо пояснил мой спутник.
— Да? — недоверчиво спросила я, — ну, ладно…Показывай, где живешь, а то вон уже люди любопытствуют.
Действительно, за время нашего неспешного марша через деревню из домов высыпали местные жители, озадаченно переводившие взгляд с Мирта на меня и обратно; постепенно удивление от появления нового персонажа сменилось молчаливым неодобрением, такие вещи я кожей чувствовала за версту. Пришла пора объясниться и представиться, неохота вновь стремительно убегать; был на моей практике случай, когда я переборщила с конспирацией и местное население по ошибке приняло меня за выслеживаемого мною же упыря. Пришлось в спешном порядке уносить ноги чуть ли не с антиупыриного костра.
— Тпру, — отрывисто бросила я, натягивая поводья. Кот, сидевший в сумке, притороченной к седлу, недовольно заурчал. Не дав парню сказать и слова, я приподнялась в стременах и с максимальной вежливостью и четкостью громко сказала:
— Здравствуйте, граждане. Хорошая у вас деревня.
— Не жалуемся, — весьма дружелюбно (уже хорошо) отозвался кряжистый мужик в ватнике, — а вы сами-то кто будете?
— Да вот, проезжала мимо, дай, думаю, загляну, родственника проведаю, — лучезарно улыбнулась я, незаметно пнув носком сапога Мирта. Тот вытаращил глаза, но нашел в себе силы встать рядом и утвердительно кивнуть.
Ответом нам послужило дружное удивление крестьян по поводу наличия у сироты родственницы. Я моментально сослалась на дальнее родство, прозрачно намекнув на то, что и сама-то недавно о нем узнала. Легенда сработала, меня вполне дружелюбно пропустили.
— Зачем такие сложности? — шепотом удивился парень, когда мы неспешным шагом, приличествующим исключительно добропорядочным гражданам, удалялись от толпы. Я спиной ощущала пристальные взгляды, — ты не могла просто объяснить, зачем ты тут?
— А зачем я тут, забыл? — сухо спросила я. Парень понурился, я внимательно смотрела на его взлохмаченную макушку, — ладно, в конце концов, это мое дело. А твое — отвести меня к себе домой.
— А я думал, ты сразу примешься за дело, — неосторожно обронил Мирт и боязливо осекся. Я неодобрительно покачала головой:
— Торопишься с выводами, юноша. Накорми, напои, дай выспаться, и завтра со свежими силами начну работать. Ты же не хочешь, чтобы я халтурила по причине усталости и голода??
— Ну…
— Вот тебе и ну. Пошли, показывай дом.
Как я, собственно, и ожидала, «домом» Мирт, немного смущаясь, именовал самую развалившуюся и вросшую в землю по единственное подслеповатое окошко избенку. В полуразползшейся от ветхости крыше уютно примостилась облезлая ворона, видимо, чувствовавшая себя здесь полноправной хозяйкой; по этой причине она крайне недовольно косилась на нас с пареньком.
Явно робея и обмирая, Мирт толкнул угрожающе заскрипевшую дверь, я бесцеремонно отодвинула его и первая вошла внутрь, едва не стукнувшись лбом о косяк, на котором была вырезана безыскусная руна против нечисти.
— Маги в роду были? — зачем-то уточнила я, хотя на данный момент мне это было без разницы. Мирт, однако, промолчал; я спиной почувствовала, как он отвел глаза.
Значит, были.
Значит, не так прост этот парнишка, как кажется.
Мои догадки не помешали мне цепким взглядом знатока окинуть внутреннее убранство избы. Да-а-а…сразу видно, что живет здесь бедный одинокий представитель мужского пола: единственная комната, она же гостиная, она же кухня, она же спальня, чью единственную достопримечательность представляла покосившаяся печка, почерневшая то ли от грязи, то ли от копоти, являла собой крайне жалкое зрелище. Стол, сделанный из плохо обструганных поленьев с положенной поперек доской в красивую трещину, колченогая лавка, на которой можно было усидеть, пожалуй, лишь не совершая лишних телодвижений, продавленная кровать, кривой шкаф со скудной утварью…
На шкафе я сломалась и пробурчала, поддевая ногой расползающуюся на нитки домотканую дорожку:
— Похоже, ты и впрямь бедный сирота.
— Ты мне не доверяла, — вспыхнул факелом оскорбленной невинности парень.
— Я никому не доверяю, — ласково сообщила я, проходя в комнату, — даже самой себе. И вообще, запомни, доверяй, но проверяй. Первейшее правило из кодекса наемников.
И, не дожидаясь приглашения, уверенным шагом пересекла помещение и удобно улеглась на хозяйскую кровать, прямо так, не снимая сапог. Поерзала, устраиваясь поудобнее, подняла глаза на застывшего соляным столбом мальчишку, который, разинув рот, наблюдал за мной:
— Ну, чего стоишь? Не видишь, гостья с дороги устала, отдохнуть изволит, давай-ка, накорми, напои, в баньке выпари, спать уложи. За неимением баньки разрешаю пропустить третий пункт.
Почему-то последние слова повлияли на него благотворно, ступор прошел, и Мирт угрюмо поплелся из избы. Со двора донесся стук и треск раскалываемого полена. Я заложила руки за голову, прикрыла глаза и задумалась, используя минутную передышку.
Почему я решила проявить столь несвойственный для меня альтруизм и помочь ему? Ведь сразу стало ясно, что особой платежеспособностью он не отличается. Что же тогда? Сама понять не могу. Особенно, если учесть, что по моим следам рыщут возможные охотники за наградой…
— Запомни, Тайра, верить на слово опасно. А полностью довериться, даже самому близкому и проверенному человеку, и того хуже…именно преданный друг может в удобный момент всадить нож в спину, а возлюбленный — предать ради поживы. Люди — самые низкие и отвратительные животные. Твое сердце должно быть твердо и холодно как камень.
— Неужели на свете нет ничего хорошего?
— Нет, Волчица. Добро, честность, справедливость, благородство — пустые сказки для молоденьких дурочек, свято верящих в людскую непогрешимость. Не верь тому, что видишь. Помни: самый худший враг для тебя — ты сама.
…-Эй! — донесся с улицы возмущенный голос Мирта; я встряхнулась, выныривая из пучины так некстати нахлынувших воспоминаний, и громко спросила:
— Что случилось?
— Да, вот, тут твой кот…
— Черт! — о Мурзике я совершенно забыла, — тащи его сюда.
В помещении показался надутый (если этот эпитет вообще можно применить к животному) кот, с видом оскорбленной невинности восседавший на исцарапанных в кровь руках паренька. Обиженная морда и гневно подергивающийся кончик черного хвоста без лишних слов свидетельствовали о том, что Мурзик был обо мне явно лучшего мнения.
Картина маслом «Без боя не сдамся».
Спущенный на кровать рядом со мной (если уж быть совсем точной: с моей левой коленкой), кот сердито выгнул спину, потоптался и свернулся клубком. Естественно, спиной к окружающему миру и ко мне.
Мирт смущенно шмыгнул носом.
— Не переживай, — беззаботно сказала я, снова расслабляясь на кровати, — ну, так что там насчет еды? Ты, кажется, дрова колоть собрался?
Парень скользнул по мне странным взглядом, в котором будто бы мелькнуло непонимание и слабое раздражение, но от комментариев воздержался, и, передернув плечами, скрылся за скрипучей дверью.
Погруженную в темное оцепенение комнату нарушало лишь легкое похрапывание Мирта да тиканье жучка-точильщика в трухлявом изголовье кровати. Мурзик по-прежнему напрочь отказывался признавать сам факт моего существования и упоенно дрых носом к стене. Или мастерски притворялся, что дрых.
Я покачала головой: вот ведь какой мерзавец, а без него скучно.
Ладно, потом с котом разберусь.
Я села на кровати, потянулась и боязливо спустила ноги с кровати, стремясь как можно скорей нащупать кончиками пальцев валявшиеся на полу сапоги. Ведь взрослая уже, а не могу избавиться от детского страха, будто под кроватью притаилось неведомое чудище, которое только и ждет удобного момента, чтобы схватить меня за лодыжки и уволочь к себе на ужин. Или на завтрак.
На улице было тихо, причем тишина стояла такая, что звенело в ушах. Не люблю, когда так…кто знает, что скрывает это безмолвие тьмы? Ведь даже опавшие листья не шелестят…