— Прошу. — Я наклонился, и она спрыгнула на пол. Стала оглядываться, стараясь рассмотреть хоть что-то в тяжелом сумраке.
Мне пришлось ее взять за руку, в темноте я видел немного лучше. Мы поднялись по скрипучей лестнице наверх.
В башне, уже давно без колокола, есть небольшая комнатка. Я облюбовал ее еще в прошлый раз. Сейчас я оглядывал ее, и мне казалось, что в нее с тех пор ничего не изменилось, хотя прошло уже много лет. Деревянная кружка, лопнувшая и потрескавшаяся, все так же валяется в углу, именно там, куда я ее кинул. Соломенный матрас аккуратно свернут и лежит возле стены. Даже пыли нет. Мне рассказывали об этой особенности те, кому достаточно часто приходилось здесь прятаться. Приходишь — а все всегда именно так, как ты оставил. А я не верил…
Первым делом я расстелил матрас.
— Все, мелкая. Иди спать.
— Нет… Я не хочу. — Она присела на краешек матраса.
— Тогда как хочешь. — Я устроился на подоконнике. Грязно стекло почти не пропускало свет, через него невозможно что-то рассмотреть с улицы. Да и изнутри проблематично. Пришлось испортить оставшийся рукав, протерев им уголок стекла.
Небо серело. Ночь отступала под натиском утра. Думаю, вампиры-стражи уже убрались восвояси. Днем они были не на высоте, солнечный свет притуплял их чувства. Чем старше вампир, тем реже он выходил днем. Те же, кому перевалило за тысячу, вообще солнца не переносили. В темноте замковых комнат их кожа становилась тонкой, почти прозрачной, солнечные лучи оставляли на ней сильные ожоги.
Думаю, теперь можно и раной заняться. Я размотал самодельную повязку, осмотрел плечо. Не смертельно, рана аккуратная, через пару дней заживет. Еще один плюс полукровки — на мне все заживает быстрее, чем на обычном человеке.
— Прости.
— За что, мелкая? — С удивлением спросил я.
— Из-за меня… Из-за меня тебя ранили. — Нади сидела, теребя в руках край ночнушки.
— Глупая ты. Именно на это я и рассчитывал. Не думай, что ты виновата, по-другому просто не могло быть.
Нади посмотрела на меня.
— Так ты не сердишься?
— Нет.
— Я бы на себя сердилась. Ты теперь постоянно убегаешь, скрываешься, тебя даже ранили.
— Мелкая! — Я совершенно искренне рассмеялся. — Ты мне не поверишь — но это совершенно обычное для меня состояние.
— Прости… — Неизвестно зачем еще раз повторила она. — Скажи… — Она немного помедлила. — Скажи, ты кто?
— В смысле? — Я удивленно приподнял бровь. — Я это я.
— Ты светлый или темный? — Уточнила Нади.
— Ребенок… — Я поудобней устроился на подоконнике. — Даже и не знаю, что тебе сказать. Я тот, кто мне удобно. Я не могу быть кем-то одним. Не думай, что заказы дают только темные. Мне очень часто приходилось красть и для светлых. Это прибыльно. Это неплохая работа.
— Работа? — Она с удивлением посмотрела на меня. — Разве воровать — работа?
— Конечно. Или ты думаешь, что я просто так походил, спер, то, что мне приглянулось и все? Нет, я выполняю заказы. Ну скажи, зачем мне какая-нибудь глиняная статуэтка? Я пройду мимо, даже не замечу. А на следующий день прилетит весточка — один богатый тип платит за нее неплохие деньги. Я ее краду, получаю вознаграждение.
— А если… Если бы тебе заплатили за то, что бы ты украл меня?… — Задумчиво спросила мелкая.
— Нет-нет, я бы не согласился.
— Правд?! — Просияла она.
— Правда. — Кивнул я. — Не мой профиль. Людьми у нас другие занимаются. Я этого просто не умею.
Нади скисла, глубоко вздохнула.
— Не светлый и не темный… Может, ты Серый?
— Упаси боги! — Я весело рассмеялся. — Знавал я одного Серого! Псих еще тот! Мечтал уничтожить Светлых и Темных, и стать властелином мира. Правда, так ничего и не сделал.
— Это еще почему? — Нади с интересом слушала, наклонив голову набок.
— Утонул в сточной канаве, перепив в таверне. А на счет меня… Когда-нибудь и я определюсь. «Только с возрастом человек понимает необходимость веры и выбора жизненного пути!» — Сделав умное лицо, процитировал я. — Только надеюсь, это будет не скоро. Пока меня не в один из Храмов не тянет.
Мелкая хихикнула.
— Ты должен радоваться.
— Чему? Тому, что работы у меня станет меньше?
— У тебя хотя бы есть возможность выбирать.
— Да ну ее, эту возможность! — Пришлось немного подвинуть руку, плечо начало ныть.
— Ты просто не понимаешь, каково это… Когда за тебя решили все… Еще до рождения… — Мелкая горько улыбнулась. — И на всю жизнь.
— Такого быть не может. — Я скептически хмыкнул.
— Может, может. — Она снова вздохнула. — Только ты меня не проси, я тебе все равно не скажу ничего… — Опередила она мой вопрос. — Может, потом… Ты счастливей меня. Ты сам всегда выбираешь, что делать, а за меня все всегда решают другие.
— Не всегда, мелкая, не всегда. Я тоже подневольный человек, часто мне приходится делать то, что решают за меня другие. Например…
— Например, как то задание, на которое ты умчался? Не сравнивай. — Девочка грустно улыбнулась. — У тебя даже тогда был выбор. На него только надо было решиться… Только я одного не понимаю…
— Чего? — Заинтересовался я.
— Ты же вампир. Ты же должен быть темным?…
— Ах, вот ты о чем. Я полукровка.
— Прости, я не знала. — В глазах мелкой появились жалость и сочувствие.
— Да ладно, все в порядке. — Я постарался выдавить улыбку.
«Прости»… И это все. «Прости» и жалость, какая-то виноватость, словно мне напомнили о том, что я неизлечимо болен. Это одно из двух чувств, которыми меня обычно награждали. Второе — презрение, которое легко можно прочитать на лицах моих «родственничков» из Высших Кланов. Полукровок не любят. Но по мне уж лучше открытое презрение, чем хорошо замаскированная жалость.