Острые ветки то и дело норовят царапнуть лицо, размахивая блестящими от влаги деревянными кинжалами. Это наглые деревца. Но мрачные, плачущие, великаны стоят недвижимо. Странный лес.
Невидимый нож продолжает кромсать и так раненое небо. Очень холодно. Трясу головой, поеживаясь, шагаю дальше. Вспоминались слова из древнего фолианта в Братстве:
Бойтесь страшного Дериан-Ка, но еще сильнее того, что он сотворил. Серый Легион уничтожен, но те, кто это сделал на воле. Рука Молоха тянется к вам, не пытайтесь сопротивляться, ибо это бесполезно…
Старик был, конечно, чокнутый — да как и все, кто дышит пылью, скрипя пером, вспоминая былые денечки. Возможно, и вправду Дериан-Ка основал Орден, но все это в прошлом. Сейчас это просто сотни вышибал, заполонивших континент.
Бревно под ногами вдруг хрустнуло; я был уже в двух шагах от него, и с удовольствием рассматривал немалых паучков, выползающих проветриться на том месте, где я был несколькими секундами раньше.
Уже более подозрительно оглядываясь, иду дальше. Под ногами трещали немногие шишки и продавливался влажный мох. Деревьев становилось все больше: приходилось изворачиваться, дабы не задеть ни одно из них. А то, я уверен, случится что-то неприятное. Вообще, идти еще недолго. Просто к концу пути может быть… задержка.
Так, время одеть маску. Лицо было и так мокрым, тем не менее, эликсир был куда холоднее дождика. Будто приложили лед. Как я себе это представлял, иней пробежался по всей физиономии, на миг ее страшно сдавило, а затем я облегченно вздохнул. Теперь только едва припекало.
Вышел из рощицы на небольшой клочок пустой земли, остановился, посвистел, небрежно оглядел цепочку деревцев и едва заметный проход прямо передо мной. А голос, громкий, я услышал сверху.
— Вонзи кинжал между лопаток…
— Услышь последний вздох и улыбнись, — спокойно продолжил я. Ответа не было, только арбалетный болт больше не смотрел на меня. Отлично. Все верно — это одна из строчек поэмы Дериан-Ка. Когда-то пришлось выучить ее. Пригодилось. Правда, вся соль была вовсе не в стишке, а в зелье, поскольку сейчас я был невинным наемником с непримечательной рожей. Таким побуду еще час.
Протиснулся в проход, одолел его, и так же вышел наружу — где все еще лил дождь. Это была большая поляна ровной круглой формы, будто бы кто-то взял лес, и вырезал ножницами кружок. Тут стоял большой высокий особняк. Трехэтажный, с вместительным подземельем, думаю. Но даже он не был выше тех хвойных здоровяков, что плотным кольцом сжали штаб-квартиру Ордена Руки Молоха.
Буду действовать нахрапом. Несколько невинных шагов, и вот — я перед ступеньками, ведущими на крыльцо, а вскоре я — у двери. Тут стоял всего один охранник, в сухом плаще с капюшоном. Стоял он не шевелясь, верно спал. Да вряд ли. Во всяком случае, как только я дотронулся до удивительно теплой темной стали двери, наемник «проснулся».
— Знак, — только и сказал он. Немногословные они, эти убийцы.
— Знак? — переспросил я, поспешно обдумывая дальнейшие шаги. Ошибка.
Охранник медленно поднял голову, внимательно всмотрелся в мое лицо, а пальцы его чуть-чуть шевельнулись, но этого уже было достаточно. Звон разбитого стекла, почти не слышный из-за заунывного ливня, и призрачная змейка, поднявшись, коснулась губ наемника. Я успел заметить, как тонкое лезвие моментально ускользнуло обратно — в рукав плаща.
— Да, все правильно, — немного рассеяно пробормотал охранник, глядя себе под ноги.
— Я и не сомневался в этом, — прошептал я, невзначай глянув вбок, и заметив несколько темных фигур. Кончиком сапога между тем раздавливал мелкие стеклышка в пыль.
Сложный рисунок на двери, кажется, стал чуть ярче, когда наемник машинально вложил кинжал в совсем незаметную — словно паутинка — щель. Стальная масса поразительной толщины медленно раскрылась, я же, несколько торопливо, зашел в сухое убранство особняка.
Темно, пусто, мрачно. Вот эти ассоциации у меня вызывали скрипящий паркет, голые стены, две лестницы змеями уходящие вверх. Дверей не было. Как и людей. То ли здесь действительно никого не нет, то ли у меня плохое зрение. Где Доугсон? Мне кажется, наверху. Интересно: в Ордене принято заходить к его Главе? Так, поболтать. Надо попробовать.
Теней было слишком много. Светили только две тусклые лампочки; я уверен, не ради экономии. Первая ступенька, вторая, третья… Как можно медленнее. Еле слышно затрещало дерево.
Тихо, но слышится шорох сверху. Странный. Шаги?…
Десятая, одиннадцатая, двенадцатая… Вовремя снял носок сапога. Еще пара.
Дверь. Вроде бы деревянная, хотя слишком холодная. Замочной скважины, как и следовало ожидать, не было. И щель-ниточку я так и не нашел. Что ж… Надеюсь, за мной сейчас никто не наблюдает. А то будет потеха: некто склоняется на дверью, оглядывается, вынимает из кармана пузырек, и щедро брызгает ярко-зеленой жидкостью. Тут же раздается шипение сотни рассерженных кошек, а потом все затягивает удушливым белым дымом.
Кашляю, разгоняя облака, чтобы увидеть едва погрызенное мелкими зубками «дерево». Еще раз кашляю, про себя выругавшись. Вот какие двери в этом особнячке. Интересно, больше десяти членов Ордена меня заметили, или нет?
Надо действовать быстро. Перемахиваю через низенькие перила, и славно приземляюсь. Паркет приветствует адским скрипом, который уж наверняка всех известил о гостях. Потом прыгаю к ближней стене, метнув свинцовый шарик в ближнюю лампочку. После чего настает настоящий полумрак, который разорван только в дальнем углу зала.
Дым растворяется, а шороха уже не слышно. Теперь тихо. Жду. Надеюсь, у них нет очков. Ввязываться в драку не хотелось, да и не люблю руки марать. Если хватит терпения, все будет нормально.
Глаза уже немного начинают болеть. Я старался не моргать, всматриваясь в грязную мглу. Не зря. Только немножко света: так, оттенок. Между лестницами. Может быть, открылась дверь. Но главное — это вошедшие двое. Они сделали несколько шагов к ступенькам, ведущим к изъеденной кислотой двери. Чертовщина! Паркет вовсе не скрипел.
Маскировка была потрясающая. Если бы я не привык к полумраку, да и не знал, что здесь кто-то должен быть, я бы так и оставался здесь, глухим и слепым. Дьявол! Ведь если я сейчас пришибу этих, может оказаться, что за спиной будет еще кто-то. Так всегда с грязью. Всегда найдется еще одно пятно. И если его не отмыть, еще, и так бесконечно. Но в моем случае пришлось бы затевать глобальную стирку.
Времени на раздумья не было. Вот уже один из них поднимается вверх, а другой медленно начинает идти прямо в мою сторону. Можно, конечно, попробовать…
Бесшумно коснулась пола электрическая ловушка, ровно в том месте, где должен будет быть убийца, сделав еще пару шагов. Железный ободок подрагивает, в любую секунду готов пропустить через жертву мощный разряд…
Наемник замер, кажется прислушиваясь к чему-то. Ну давай, еще немножко…
Тоненький треск, когда кожаный сапог попадает в пасть, и я подхватываю тело, судорожно обыскивая, где же кинжал. Похоже, второй услышал что-то. Тень повернулась в мою сторону, нашла взглядом согнувшуюся фигуру, и побежала вниз — абсолютно тихо, едва касаясь ступенек.
Вот он! Изящный, длинный, тонкий, на эфесе почти незаметная выемка. Я отскочил в сторону, в прыжке видя, как воздух, там где я стоял, пронзил нож. Ну, там еще одна ловушка. Паркет снова закряхтел, пока я несся к двери. Вот. Стенка чуть теплее.
В спину уперлось что-то острое. Лезвие?…
Я замер, уже почти коснувшись двери кинжалом.
— Теперь аккуратно положи нож на пол.
Я выполнил просьбу, однако «спасибо» мне никто не сказал.
— А теперь…
Фразу тот не досказал, так как я крутнулся, выворачивая руку наемника. Но я допустил ошибку. В свободной руке убийцы вдруг оказался еще один кинжал, который пробил куртку, вонзившись в спину, чуть выше лопаток. Боль была острой и неожиданной, спину обожгло кровью. Зарычав, я нанес левой перекрестный удар в челюсть. Наемник глухо вскрикнул, падая на спину. Прежде чем он коснулся полу, он был мертв.
Я выдернул кинжал, вытирая кровь о странный плащ, и сделал пару неуверенных шагов к двери. Стиснул зубы, дрожа. Нервные импульсы мощным потоком шли по телу. Неприятная, жгучая боль. Я пошатывался, но держался на ногах, и, спустя несколько минут, распрямился. Боль ушла, остались только слабые отголоски.
Рукоятка кинжала стала теплой, когда я прижал лезвие к стене, пытаясь найти щель. Чем больше я держал, прислоненным, нож, тем теплее он становился. Я чувствовал — еще немного, и я не смогу его держать.
Стало горячо. Когда я уже хотел разжать пальцы, на стене вдруг проявился рисунок. Все линии, густо переплетаясь и создавая нечто вроде рамки, тянулись к большому глазу — знаку Руки Молоха. Продолжая держать кинжал в правой руке, поскольку был уверен, что, сними я его, рисунок потухнет, я медленно нагнулся, подняв второй. В желтоватом свете извивающихся линий, я разглядел маленький глаз на гарде. Потом провел кончиком лезвия по краю глаза. Он вошел на несколько сантиметров внутрь. Я сделал кинжалом ровный полукруг — как раз по окружности ока, глаз на мгновение вспыхнул, и дверь растворилась. Пальцы сами собой разжались, а раскаленный кинжал Руки звякнул, упав. Потом шагнул в проем, и, повернувшись, увидел только стену.
Здесь был полумрак — если не сказать, темнота. Где-то вдали замер мутный светлячок, к нему я и направлялся. В моих планах было найти какой-то выход наверх — он должен быть. В таких подземельях обычно с десяток лазеек. Постоянно встречались какие-то конструкции, сундуки, в переплете теней можно было разглядеть едва заметные рисунки на стенах. Возле лампочки я приостановился, прислушиваясь. Стояла звенящая тишина, такая, которая оглушала.
Еще несколько колонн, еще древний шкаф, еще хилая лампочка. Так я шел некоторое время, пока не понял, что иду по кругу. Это все было одно огромное помещение, в котором в хаосе был нагроможден всякий хлам. На удачу я пробежал еще несколько футов, но вновь уткнулся в странную статую в виде одноглазой птицы с изогнутым клювом и кривыми крыльями.
Мне нужна была дверь наверх — но где она? Я свернул налево, и начал изучать стены. Тут тянулись те же тонкие нити, сплетенные во многих местах узлами… Кроме того во многих местах стены были черные густые кляксы, будто бы кто-то плеснул на нее краской. Такие отпечатки были в основном там, где было больше всего узоров, то есть там, где должен был быть знак, а может и — двери. Я случайно прикоснулся к такой кляксе и тут же отдернул руку — пальцы обожгло холодом. Такая вот холодная краска. Что-то было не то. Чем дольше я брел, тем больше становились эти следы… Дьявол, мне точно не кажется! Краска расплывалась по камню все больше, подобно ржавчине.
Я отошел от стены. Лампочка горела слабее, чем я думал. И было слишком, слишком тихо. Я не слышал ничего — даже собственных шагов. Так. Может, вернусь обратно, тут творится что-то неладное… Быстро пробежал мимо статуи, мимо череды шкафчиков, свернул, перепрыгнул через останки стола, уткнулся в стену. Торопливо протянул кинжал, кончик лезвия коснулся стены, только сейчас я понял, что выход — закрыт. Миниатюрное лезвие кинжала исчезло, а в руках остался изящный эфес с тоненьким выгравированным глазом.
Становилось не по себе. Даже при свете яркой капли эликсира на ладони, я видел стены, затянутые угольно-черной тканью. Боюсь, что краска может стечь и на пол. А вот это было бы плохо. Не знаю, как и куда исчезло лезвие кинжальчика, но будет хуже, если исчезнет мое тело, а останутся сапоги. Будет забавно наемникам увидеть сиротливо стоящие сапожки. А где буду я? Вот меня мучал этот вопрос, пока я спешно бежал обратно — к той необычной одноглазой статуе.
Когда я был возле нее, направив ладонь к полу, я разглядел еле отчетливые темные пятнышка… Если это не сработает… Сейчас птичка была на том же месте, а вот постамент на котором она стояла, постепенно темнел. Немножко дрожали пальцы, я прижал эфес нужной стороной к еле ощутимому наросту в самом центре ока. Я давил изо всех сил, чувствуя подступающий холод… Потом, кажется, что-то вспыхнуло, я не выпускал эфес, и яркое пламя на мгновение заставило зажмуриться. Глаза еще болели, когда я разлепил их. Побелевшие пальцы по-прежнему сжимали эфес, прислоненный к птице. А вот она стояла на потресканном столике… Это был коридор особняка.
Это-таки оказался хитроумный портал. Еще сейчас было холодно, но черной ржавчины нигде не видел: тут просто было темно, а на стенах — картины. И пол не скрипел. Еще бы ковер… Но до нашего гнездышка на Гримсон Вэй этому домику далеко. С трудом отбросив лишние архитектурные мысли, осторожно двинулся налево. Дверей тут, как и следовало ожидать, не виделось. Более того, никаких знаков тоже не было. Хотелось бы узнать, где же здесь кабинет Джонни. Может быть, вот он? Я остановился у некоей картины, где была изображена такая же птица. Она хищно смотрела на меня, пока я прикладывал эфес к шероховатому полотну. Видимо, она было слишком злой, поскольку ничего не произошло, только где-то дальше вновь послышался шорох. Такое близкое шуршание, как будто бы его источник почти рядом…