— Путаница, возникшая из-за нашего с ним общения, — слегка качнув головой с рыжим коконом, выговорила куртизанка. — Заставила меня отвлечься от моих прямых обязанностей.
— От каких? Если мне позволено будет узнать.
— Мои выступления в оперном театре. Афиши кругом. Если вы не заметили. Скоро снова мое…
— Мы говорили о том, как вы познакомились с Сайгом, — предостерег от новой темы, куртизанку колдун.
— Мы познакомились с ним в довольно интимных обстоятельствах.
— Вероятно в доме мадам Леви, — предположил колдун.
Куртизанка казалась спокойной абсолютно. Ни единого признака на ложь он не обнаружил.
— Да. Мы познакомились с ним именно с ее помощью.
Меч казался колдуну весьма привлекательным.
Куртизанка соскользнула с камня, грациозно поменяв руки на рукояте меча. Опералась, она теперь, на нее левой.
— Мне бы хотелось понять, что связывало вас с покойным, — задал колдун прямой вопрос. Посмотрел в глаза куртизанки. Ничего кроме пустоты он в них не заметил. И хотя они были зелеными, в них отражалась одна пустота. И что-то нехорошее, вроде того предчувствия, что им овладевало всегда, когда он видел зомби, прокралось в сознание колдуна.
— Ничего. Вовсе ничего, — проговорила она. Джули Бэлл.
— Это ваш родственник?
— Да. Я почитаю умерших.
— Над такими вещами не шутят.
— Я и не собиралась.
Рукоятка меча под перчаткой колдуна оказалась случайно.
— Вы собираетесь и дальше вести допрос? Вы ведь клерик?
— Нет, — понимая, что от куртизанки ничего не добиться, скривился колдун. — Но здесь такой чистый воздух. Я еще погуляю.
Кончик бутафории, которой она не являлась, надломился случайно. Колдун положил аккуратно на нее руку, заведя за спину меч:
— Здесь, действительно… Такой свежий воздух.
Оперная дива, если, конечно, она ею являлась, не заметила надругательства над могилой усопшего предка.
— Я тоже, — оговорился колдун, — предпочитаю предкам… усопших.
— Иногда кажется, что в твоей голове зомби. А сестра?
Ровными плавными полосками тонких шрамов, перештопанными стежками, Оса, сама причудливым образом напоминала Анарки мертвеца.
— Жди, — сказала Оса. Поднесла к ее носу флакончик какой-то отвратительно пахнущей жидкости. Анарки понюхала, как и сказала Оса.
— Это хорошо, что я тебя нашла. Туда куда ты зашла всякий сброд обретается.
Она нашла ее возле кабака, в кровоточащей луже с одним трупом. Труп, по всей видимости, принадлежал не ее знакомому. Оса как-то оговорилась, пока вела ее к дому, что Гуго она дала столько же, сколько хозяину кабака «на всякий случай». Двадцать пять орринов серебром.
Анарки хотелось выблевать прямо там, около канавы. Но ей помешало благоразумие ее новой подруги. Впрочем, ее сложно было назвать подругой. Непостоянность Осы, как она сама заметила, заключалась в том, что всему ее полету мешают крылья, которых у нее нет.
Что это означало, Анарки не поняла.
— А это означает, — проговорила она, покидая Анарки. — Что я летаю без правил. Если тебя кто тронет, обращайся ко мне. — Она провела себя по изгибу бедра. На нем была привешена какая-то непонятная кожаная сумка, из которой выглядывало что-то стальное. — Ты знаешь, где меня найти. В питейном заведении… Там же где тебе посчастливилось с нами встретиться. Я там работаю.
Труп, Анарки мерещился все это время. Как и лицо Осы. И ее очень глумливая шутка над трупом. Это пришло в голову Ане после шока. Когда она разводила огонь в газовой горелке.
Найти Марион она так и не нашла.
Все что она помнила о прошлой ночи, скрывалось за ореолом таинственности синего кокаина. И она решила больше не принимать его.
Но деньги ей по-прежнему были нужны.
Работа, наваленная грудой в углу комнаты, ждала ее со вчерашнего утра. Но прачкой в собственном доме не заработаешь.
Она работала прачкой и до этого в доме Норано.
Платил Норано более чем скромно. С тем условием, что ей сверх того приходилось выполнять функции горничной, у которой время от времени случались длительные запои.
Норано такое поведение слуг в доме не волновало. Он вообще был не из волнительных людей.
Анарки закусила скрепу, которую подобрала около одной лавки, по пути к питейному заведению. Отогнула краешек. Выровняла ее. Посмотрела на свои руки.
Отражение в зеркале ее собственного худого лица скрывалось разводами медного окисла. Она протерла его — все что оставалось от Марион. Еще пара легких нарядов валялась в беспорядке на ржавой постели.
Анарки покинула Гуго, расставшись с очередным медяком.
Насколько она помнила дом Норано, запирался он рано. Охранников Норарно не менял принципиально. Из всего, что для нее сейчас представляло важность, Ане помнился ящичек с драгоценностями жены ростовщика. Норано его хранил в своем кабинете на верхнем этаже. Дом был весьма большим. Анарки обследовала его лишь часть, — там, где прибиралась за горничной в бельевой и шикарно, но без лишней вычурности, обставленной кухне; собственно, в комнатах, четырех спальнях, двух гостиных и одной детской, заваленной, — как она поняла, — уже давно. Завалена она была книгами и прочим налетом былой молодости Кастэльбаджака.
Пылью были покрыты: том Универсалий, сборник энциклопедических словарей, пара книг, в очень истрепанных тряпичных обложках.
Анарки провела пальцами по одной из них. Повернула голову к двери. замочная скважина была пустой. Но ключ она всегда держала при себе. С тех пор, как ее выгнали из этого дома.
У Анарки с этим были связаны плохие воспоминания. И воскрешать она их не хотела.
Достаточно сказать, что виновата в том была прибиральщица, оставившая незакрытой дверь в кабинет господина Норано и собственная неосторожность Аны. Чернильница ей необычайно понравилась, но прижим для бумаги, в виде нереиды, ей понравился больше. Потому как нереида была серебряной, и карман в ее рабочем Костюме оттягивал необычайно.
Анарки забралась в дом Норано по извилистому стволу орешника. В комнате Кастэльбаджака окно было всегда открыто. Дверь оказалась открытой также. Но Анарки почему-то вдруг захотелось не выходить из покоев заносчивого и кичливого аристократа.
— Черт побери, — разразился громкими ругательствами Сепсан. — Ана!