— Всякое бывало. Ничего заслуживающего внимания.
— А я ведь тебя помню, щенок! — совсем уж зло и неожиданно высказался вдруг Игорь, — Уже неделю вспоминаю, где я тебя, ублюдка, видеть мог! А теперь вспомнил, по шрамам и татуировке! Ну-ка рукава закатай! Закатай, кому сказал!
Безразлично качнув головой, Саня закатал левый рукав и повернул запястье к свету:
— Ты это хотел увидеть? — на запястье, освещенная огнем, горела красным и черным искусно сделанная татуировка свастики, — У меня такие по всему телу. Я тоже тебя вспомнил, причем сразу, товарищ бывший лейтенант. И что дальше?
— Ушлёпок мелкий! — прошипел Игорь, медленно и угрожающе вставая, — Гнида бритоголовая…
— Тихо!! — рявкнул Вадим, не совсем сообразивший, что тут, черт возьми, происходило. — Игорь, ну-ка по порядку объясни. И сядь, в конце концов!
Грузный Игорь неохотно подчинился и уселся на место, матерясь в полголоса. Саня же, наоборот, хранил ледяное спокойствие, только поблескивал темными, почти черными глазами. Тонкие его губы вытянулись в жесткую полоску — подобие легкой улыбки, но ясно было, что улыбка эта не сулит никому, кто попробует его задеть, ничего хорошего. Раскатав, как ни в чем не бывало, рукав, Саня отвернулся к костру и снова закурил.
— Рассказывай, — приказал Вадим.
— Да чего рассказывать… — насупился Игорь, — Все просто. Этот гаденыш из неонацистов. Двенадцать лет назад я…
Двенадцать лет назад Игорь служил в Петербургском ОМОНе. Славное то время было, простое, счастливое. Не было тогда войны, не было тогда миллионов погибших и ядерной зимы. Солнце было, ветер на Невском и на набережных, туристы летом. Прогулки на речных трамвайчиках по вечерам, под мостами, с девушками и друзьями. Тогда Игорю было двадцать восемь лет.
Это шествие, несанкционированное руководством города, должно было случиться в середине июня, точное число Игорь уже позабыл за давностью лет. Об этом кричали расклеенные на всех углах и водосточных трубах листовки с красно-черными свастиками в верхнем левом уголке. Шествие по центральным улицам города почти двух тысяч скинхэдов, само собой никак не могло быть официально разрешено. Подобные экстремистские движения вообще были запрещены законом.
Ожидалось, что в качестве противостояния бритоголовым, на шествие заявятся еще и «Антинацисты», которые ничем существенным не отличались от обыкновенных скинов — так же любили помахать кулаками, так же брились, носили такую же одежду… Многие из них ранее состояли в партиях типа РНЕ и им подобных. В общем, обещала получиться солидная заварушка. Естественно, что все правоохранительные органы находились в состоянии полной боевой готовности, чтобы среагировать по первому вызову.
Когда настал день демонстрации — город затих. Оживленный муравейник центра города потихоньку вымирал, даже машин меньше становилось, а возле станции метро Чернышевская так и вовсе не осталось никого, кроме постоянно прибывающих и прибывающих скинхэдов. Опустели и вовсе закрылись стоящие неподалеку пивные и сигаретные ларьки, в которых, как правило, торговали армяне. Разошлись по домам пьянчужки из расположенных неподалеку баров, тоже на всякий случай. Курсанты в ближайших училищах были уже близки к обмороку, замученные постоянными тренировками отражения возможного нападения со стороны скинхэдов. Город застыл в нервном ожидании.
Автобусы с ОМОНом уже были на местах. Опытные в таких делах, командиры разместили их в подворотнях и маленьких улочках, скрывая от любопытных глаз, на стратегически важных направлениях, так чтобы в случае необходимости они могли малыми силами остановить большую массу людей и направить в нужном направлении. Как загонщики стаю волков.
Игорь, командир взвода, вместе со своими бойцами находился на Думской Улице, что одним боком подпирала Гостиный Двор и выходила прямо на Невский проспект. Их решили придержать в качестве резерва и вступать в бой они должны были только по приказу. Автобус стоял за Портиком, и это было очень удобно — можно было наблюдать за ситуацией и, в случае чего, немедленно прибыть на помощь своим.
Когда послышались первые выкрики, еще далекие и нечеткие, и рация забормотала на много голосов, Игорь скомандовал:
— Все на выход. Каски одеть, дубьё расчехлить, проверить щиты.
Подчиненные выгрузились из автобуса и занялись проверкой снаряжения. Никто ощутимо не нервничал, все-таки не впервой, но адреналин, тем не менее, гулял по жилам, заставляя судорожно вздрагивать мышцы ног. Такой массовой демонстрации скинов еще не было. А ведь их сейчас остановить надо, разбить на несколько групп, и потом разогнать. Кого получится — задержать. Стандартная работа. Только вот это не студенты, не сумасшедшие коммунисты (демократы, либералы), не умеющие себя правильно вести, а подготовленные, сплоченные и опытные, сильные молодые парни. Сладить с ними будет совсем не просто.
Первую попытку остановить шествие предприняли еще на пересечении Литейного и Невского проспектов. Две роты ОМОНа выстроились в несколько шеренг, прикрылись щитами и стали ждать. Никто, конечно, не надеялся на положительный исход, но зато можно было в полной мере оценить численность и подготовленность демонстрантов. Толпа, даже и не думая останавливаться, прошла кордон, будто нож сквозь масло, раскидала и обратила в бегство бойцов ОМОНа и направилась к Дворцовой площади. Милиционеры, совсем не пострадавшие, даже не обескураженные таким провалом, быстро перегруппировались, расселись по автобусам и окольными путями отправились на подмогу основным силам, которые ждали демонстрацию возле Гостиного Двора. Вот там-то и ожидалось все самое страшное.
Толпа шла вперед, скандируя свои дурацкие, никому не нужные лозунги и трясла плакатами. Она напоминала громадного червя, многоголовую гидру, тысячью ног попирающую мостовую, лавину коричнево-черной грязи, ползущую с горы. Несмотря на довольно жаркий летний денек, у большинства на лицах были повязаны шарфы, чтобы не засветиться перед камерами. Милиции в их шлемах, бронежилетах и куртках, тоже было не сладко.
Голова лавины уже прокатилась через перекресток Садовой и Невского, напрочь перекрыв движение, пока ее хвост проходил площадь Островского, так называемый «Катькин садик», известное в народе место встречи людей с «нетрадиционной сексуальной ориентацией». В садике благоразумно было абсолютно пусто, если не считать загаженного голубями памятника великой Императрице.
Надо было дождаться, пока толпа минует этот садик и окажется запертой между улицами Садовой и Думской (Михайловской), чтобы не могла рассеяться по мелким закоулкам и вновь собраться где-нибудь еще. Разгонять, так разгонять!
Навстречу шествию уже выстроились в боевом порядке бойцы ОМОНа. Впереди несколько шеренг бойцов с дубинками и щитами, позади четыре коробки-«черепахи». Их основная задача заключалась в том, чтобы локализовать прорыв, если такой будет, а потом ворваться в толпу митингующих, рассечь ее на части, подобно рыцарям крестоносцам, и обеспечить тем самым ее разрозненность и неуправляемость. По флангам и немного сзади стояли два легкобронированных водомета, и совсем уж далеко за спинами бойцов — один БТР, на крайний случай. Внутри машины обитали несколько человек со слезоточивыми гранатами и ружьями, стреляющими резиновыми пулями. Насколько Игорь помнил, такого раньше ни разу не доводилось применять…
Старая и проверенная не раз тактика позволяла относительно небольшому отряду милиции, в три сотни человек, сдержать митингующих, превосходящих их по численности вчетверо, а то и впятеро. Сегодня же в шествии участвовало еще больше народу.
— Ох, что-то будет, — тихонько заметил стоящий рядом с Игорем Женя и поудобнее перехватил дубинку.
— Боишься, не удержим?
— Да удержим, куда денемся, нас же тоже почти со всего города сюда согнали. Только вот влетит всем знатно. Лишь бы не убили никого, тьфу-тьфу-тьфу…
Словно дожидаясь именно этих Жениных слов, толпа взревела, побросала плакаты и бросилась на шеренгу, загораживающую им путь. Это было страшно. Первые, самые быстрые, с десятиметрового разбега прыгали ногами на шиты, пытаясь выбить брешь в обороне. Некоторые даже немного перестарались и перескочили через головы пригибающихся милиционеров. Игорь видел, как этих прыгунов тут же скручивали буквально узлом, и утаскивали куда-то в сторону, где стояли арестанские автобусы с решетками на окнах. Парни кричали, вырывались, пытались ударить тяжелым башмаком, за что тут же получали дубинкой по голове, лицу или почкам — церемониться с такой толпой уж точно никто не собирался.
Все началось, когда до шеренги милиционеров добежала основная масса скинхэдов. Под куртками и майками многие из них принесли с собой обрезки арматуры, стальных труб, пустые пивные бутылки и бутылки с зажигательной смесью. Щиты затрещали под ударами железных прутьев, а стоило хоть на секунду вытащить руку, чтобы ответить дубиной, как можно было тут же получить по плечу или запястью. Игорь видел, как двоих или троих, со сломанными руками, сменили другие бойцы.
Толпа безжалостно теснила ОМОН.
Несколько умело брошенных, но не долетевших буквально пары метров до водометов бутылок с коктейлем Молотова ярко полыхнули и зачадили черным дымом. Водометы сдали немного назад и принялись за работу. Тугая струя сбивала любого с ног на расстоянии до двадцати метров, потому на ее пути вскоре не осталось никого, и милиция смогла сгруппироваться ближе к центру — по флангам надежно долбили водой.
Теперь в действие, по всем правилам, должны были вступить «черепахи», но они почему-то мешкали. Потом Игорь понял почему: водометчики, напуганные близкой вспышкой коктейлей Молотова, слишком рано начали поливать толпу, задевая еще и своих, вынуждая милицию сгрудиться к центру. «Черепахам» было тяжело пройти к митингующим, расталкивая локтями своих же бойцов. Позади столпотворения носился какой-то офицер, очевидно начальник операции, или один из помощников, и что-то горланил в мегафон, но из-за криков слышно его не было. Скорее всего, он пытался навести порядок, и частично у него это получилось. Две из четырех «черепах» прорвались внутрь бойни и принялись за дело.
Поначалу вроде бы, все шло, как и планировалось — закрытые щитами бойцы рассекли толпу на части, и уже можно было выхватывать из нее отдельных зачинщиков-руководителей. Казалось, что ход противостояния переломился в сторону ОМОНа, но продолжалось это не долго. Бритоголовые, оказывается, были готовы и к такому повороту событий, что говорить, опытные ребята. Среди них тут же организовалось несколько маленьких отрядов, которые бросились на «черепах». Одни пытались вытащить из «черепахи» бойца, или хотя бы просто оттянуть в сторону его щит, другие, вооруженные прутами или отобранными дубинками, били в брешь. Через минуту одна из «черепах» рассыпалась и попробовала отойти назад, к своим, но этого ей сделать не дали: отовсюду посыпались удары, и затянутые в толпу, окруженные со всех сторон, бойцы попадали на асфальт, а их там били… и били… и били.
Игорь мрачно смотрел на это все и ждал приказа наступать. Рация молчала. То ли кто-то надеялся на успех уже имеющимися силами, то ли…
— Ну-ка, мужики, помогите-ка! — крикнул Игорь, и подбежал к автобусу. Несколько крепких ребят подхватили его на руки, потом забросили на свои плечи, и он оказался на крыше «ПАЗика». Отсюда было видно куда лучше, чем с земли. Шествие, уже давно превратившееся в банальную драку, разбилось на несколько отчаянно сражающихся групп, даже возле броневика кто-то крутился. Странно, что никто не затребовал помощи, и не отдал приказ на применение слезоточивого газа! Водометы стреляли, но как-то уж больно неуверенно, хотя и добились того, что никто не рисковал к ним приближаться.
Игорь внимательно осмотрелся. Что-то было не так. И потом увидел! На земле, около дома, валялся мегафон помощника руководителя! Игорь перевел взгляд дальше, туда, где, как он знал, должна была стоять служебная машина. В ней, в этой машине должны были находиться несколько человек — руководитель операции, его ближайшие помощники, и прочие мальчики на побегушках.
Машина стояла на месте, но вот выглядела потрепанной — лобового стекла не было и в помине, двери помяты, рядом лежал какой-то человек, судя по одежде и натянутому на голову капюшону — из бритоголовых. Больше никого ни в автомобиле, ни поблизости не оказалось.
— Твою мать! — в сердцах выругался Игорь, слезая с автобуса, — Строиться! В боевой порядок!
Встревожено переглянувшись, его ребята быстро сообразили что-то похожее на маленькую «черепаху», совсем как в фильмах про римлян, и встали позади командира. Только Женя рискнул задать вопрос:
— Игорь, что там? Все плохо?
— Хуже некуда. Похоже, теперь каждый сам за себя и полная потеря управления. Наших бравых маршалов кто-то с тыла скрутил. Там позади кто-то крутится из начальства. Если мне не изменят зрение, то это начальник штаба, небось за пивком отходил. Ну, на этого орла нам полагаться не приходится. Ладно, за мной, бего-о-ом ма-а-арш! — выкрикнул Игорь. Они выскочили из своего укрытия и побежали в толпу.
Что было потом, Игорь помнил плохо. Он ворвался в драку, щедро раздавая удары направо и налево, потом быстро отступил назад, под прикрытие своих щитов, и встал вместе со всеми. Ребята действовали слаженно и прибыли все-таки очень вовремя, свежие и легкие. Благодаря подоспевшему резерву, оставшиеся на ногах бойцы ОМОНа смогли как-то собраться и организоваться, иначе всех попросту перебили бы по одиночке до прибытия дополнительной помощи.
Но потом бритоголовые взялись за них по-настоящему.
Игорь помнил, как в них полетели кирпичи, как об его щит разбился один из огненных коктейлей, и полыхнул оранжевым жаром. Брызги горючей гадости попали на шлем и на соседей. Щит пришлось бросить. Еще он отрывочно помнил, как в толпу полетели, наконец, слезоточивые гранаты. Стрелять резиновыми пулями никто не рисковал, уж больно серьезная свалка получилась. Тугие струи воды беспорядочно метались из стороны в сторону и скорее мешали, чем помогали. Даже журналисты поняли, что шутки кончились, и свалили куда подальше. Две вдребезги разбитые камеры остались валяться у бордюра, словно брошенные в бою, раненые товарищи.
В конце концов, ОМОН рассеяли, разметали. Ребята остались по одиночке или по двое-трое против нескольких десятков лысых юнцов, но держались — профессиональная подготовка все-таки давала о себе знать, да и снаряжение очень помогало. Потом Игоря отнесло куда-то в сторону от основной свалки.
Игорь отдышался и посмотрел на левую руку — по перчатке змеилась кровь. Какая-то сука успела ударить его бутылочной «розочкой» по плечу. Небольшой порез, но все равно неприятный. Да и рукав порван, а это уже обидно.
На самом деле массовая драка не то место, где можно вот так просто встать и приняться рассматривать свои болячки и Игорь убедился в этом сразу же. Он отвлекся всего на секунду, но когда поднял голову, то не успел даже вскинуть дубинку, чтобы защититься.
Сильнейший удар обрушился на забрало шлема и прозрачный пластик покрылся сеткой трещин. Хорошо хоть не рассыпался сразу и удар смягчил! В голове все поплыло и ноги подогнулись в коленях, но Игорь, бывший боксер, быстро пришел в себя, инстинктивно пригнулся и прямо загривком ощутил, как что-то тяжелое пронеслось в сантиметре от затылка.
Одним движением скинув мешающий обзору шлем и подняв для защиты дубинку, Игорь отскочил в сторону. Перед ним, по пояс голый, стоял молодой, лет, может, восемнадцати, лысый парень. Несмотря на явную молодость и малый рост, он был очень сух, легок и мускулист. Именно мускулист, ни грамма жира, очень тренирован и быстр. Еще он был буквально весь, за исключением лысой макушки, живота и лица, покрыт татуировками. Свастики переплетались своими черно-красными хвостами друг с другом, образуя страшный и завораживающий узор, который при каждом движении переливался на солнце, будто блестящая шкура змеи.