В спальне они двумя стопками выложили свои документы и быстро их просмотрели.
Фотографии на паспортах подойдут.
- Тебе придется сбрить свое сито для супа, - сказал Питер, и Стивен с сожалением провел по усам пальцами - от середины направо, налево.
- Это необходимо? Я себя буду чувствовать так, словно вышел к обществу без брюк.
Питер достал из внутреннего кармана ручку с золотым пером, взял со столика листок бумаги с грифом отеля. Некоторое время рассматривал подпись Стивена в паспорте, попробовал изобразить ее на листке.
- Нет. - Покачал головой и попробовал снова. Похоже на походку Стивена, дерзкую и уверенную, "Т" перечеркнуто решительным росчерком пера.
Через шестьдесят секунд подписи было невозможно различить.
- С этим париком на голове ты можешь однажды войти в мой банк и получить по чеку всю сумму, - с беспокойством заметил Стивен. - А потом пойти ко мне домой и лечь в постель в Пат.
- А что, неплохая мысль. - Питер задумался.
- Не надо так шутить, - взмолился Стивен.
- А кто шутит? - Питер просматривал кредитные карточки, карточки членства в клубах, водительсике права и другие документы, сопровождающие цивилизованного человека.
Стивен с большим трудом овладел подписью брата, но через двадцать минут тренировки смог подписываться достаточно похоже, чтобы удовлетворить служащих отеля.
- Вот адрес отеля на левом берегу. Великолепный ресторан, и работники проявляют полное понимание, если тебе вздумается угостить молодую леди у себя в номере выпивкой.
- Изыди, сатана! - Стивен не без удовольствия подумал о такой возможности.
- Всего на несколько дней, Стивен. Держись незаметно. За все плати наличными. Держись подальше от "Георга У" и "Мориса", "Ле Доена" и "Максима" - от тех мест, где тебя знают.
Они внимательно прошлись по всем подробностям обмена личностями, пока Стивен сбривал усы и натирал кожу кремом.
- Теперь тебе лучше уйти, - сказал наконец Питер. - Надевай это. - Он протянул свою шинель. - И поменяемся галстуками.
Стивен был готов. Он неловко стоял у двери в тесноватой для него шинели.
- Стивен, я могу тебя спросить? - Питер не знал, почему ему захотелось это узнать: так давно и глубоко это было погребено в нем, но сейчас почему стало очень важно узнать.
- Конечно, старик. - Стивен, по-видимому, тоже радовался возможности оттянуть прощание.
- Сандхерст. - Питер старался скрыть замешательство в своем голосе. Я тебя никогда не спрашивал... но ведь ты этого не делал, Стивен?
Стивен спокойно и твердо встретил его взгляд.
- Нет, Питер. Не делал. Даю слово.
Питер взял протянутую правую руку брата и крепко пожал. Нелепо испытывать такое облегчение.
- Я рад, Стивен.
- Будь осторожней, старик.
- Буду, - кивнул Питер. - Но если что-нибудь случится... - Питер замялся... - Мелисса-Джейн...
- Не беспокойся. Я о ней позабочусь.
Почему англичанам всегда так трудно говорить о любви и привязанности?
- Ну, я пошел, - сказал Стивен.
- Береги свой конец и не позволяй, чтобы тебя застукали в плавках, ответил ему старой непристойностью Питер.
- Можешь на это рассчитывать, - сказал Стивен и вышел в коридор. Он плотно закрыл за собой дверь, оставив брата думать об Иерусалиме.
Изменилось только название - с "Лод" на "Бен Гурион", все остальное оставалось таким же, каким помнил Питер. Один из немногих аэропортов мира, где есть достаточное количество багажных тележек и пассажирам не приходится за них бороться.
В зале прибытия ждал молодой израильский шофер с надписью мелом на школьной грифельной доске:
СЭР ПИТЕР СТРАЙД.
На шофере морская синяя шапочка с черным кожаным козырьком. Единственная примета формы, а вообще-то он был в сандалиях и белом холщовом костюме. Его английский отличался обычным сильным американским акцентом, манеры небрежные, но дружелюбные: сегодня он ведет лимузин, но завтра может вести и танк "центурион".
- Шалом, шалом, - приветствовал он Питера. - Это весь ваш багаж?
- Да.
- Беседер. Поехали. - Он не предложил взять у Питера тележку, но продолжал дружелюбно болтать, ведя его к лимузину.
Лимузин оказался длинным "мерседесом-бенц" 240 D, почти совершенно новым, любовно отполированным, но с каждой стороны задней части кузова кто-то нарисовал по паре раскосых глаз.
Не успели они отъехать от аэропорта, как внутренности мерседеса заполнились характереным израильским ароматом - запахом цветов апельсина из садов, расположенных по обе стороны дороги.
Почему-то этот запах встревожил Питера, ему показалось, что он что-то упустил, не заметил чего-то очень важного. Он пытался снова все продумать, с самого начала, но шофер продолжал непрерывно болтать, когда они въехали на новый двусторонний хайвей и через сосновые леса направились к Иерусалиму, и его голос отвлекал Питера.
Питер пожалел, что уничтожил наброски, сделанные в отеле в "Орли". Он попытался восстановить их в памяти.
Там было двенадцать пунктов на стороне "плюс". Третий из них:
"Магда рассказала мне о Цветке Кактуса. Сделала ли бы она это, если бы была Калифом?"
Прямо напротив, на стороне "минус":
"Если Магда - Калиф, Цветка Кактуса не существует. Он был изобретен для какой-то неясной цели".
Вот что мешало ему, как щепка в шерстяном носке. Он все время возвращался к этому месту, не хватало какого-то логического звена, и он пытался его восстановить. Решение где-то близко, под самой поверхностью, и он инстинктивно чувствовал, что если не найдет его, последствия будут ужасны.
Шофер продолжал болтать, каждые несколько минут он обрачивался, чтобы взглянуть на Питера, требовал подтверждений: