- Знаю я этот автобат, надежные мужики. Воду они нам подвозили.
- В общем, раздадим вот всю стрелковку, и по домам. Государства больше нет, Коц. На юге и в центре вообще непонятно что творится, связи ни с кем нет. На севере тоже бардак, почитай, сразу за Городом уже черт знает что творится. Войну прогадили. Так что каждый сам за себя.
- Зря вы это.
- Что зря? - не понял меня Эран.
- Оружие раздаете зря. Народ уже не такой и травоядный, а вы им еще оружие даете. Крови будет море.
- Ну, а что делать? Сарацины вон через одного со стволами. Лучше пусть наши вооружены будут. - Эран честный мужик. Правильный. Мысль, что склад оружия - золотое дно, и на этом можно приподняться, видно, даже не приходила ему в голову. Жаль, мало таких. Было б побольше - глядишь, и Песец иначе бы встретили. Ну а так как на одного честного приходится двадцать чмуликов то и получилось то, что получилось. Жаль.
- Слушай, а пулемета у вас нет? - Нарочито жалобно протянул я, по выражению лица Эрана я понял, что пулемет он мне не даст, и тут же переобулся, - ладно, шучу.
Он на секунду задумался, потом сказал:
- Вот что, Коцюба. Тут у нас мужики-резервисты, что с юга, домой собираются. Подойди к их старшему, его Ави зовут, поговори. С оружием у них все в порядке, а вот припасов нет. Может, и выменяешь. Ладно, будь жив, может, еще увидимся. - Эран побежал куда-то по своим офицерским делам.
Я сделал так, как он сказал. Нашел этого Ави, и договорился об обмене пулемета и двух тысяч патронов к нему на два мешка гречки по 50 кг и ящик тушняка. Они обещали заехать завтра утром, завезти пулемет. На этом распрощались, и мы пошли домой.
На том самом перекрестке, куда привозили воду, шел митинг. Мы как раз мимо проходили, ну и завернули послушать, о чем там народ говорит. Там стоял грузовичок с открытым кузовом, приспособленный под импровизированную трибуну, в кузове несколько человек. Один из них вещал через матюгальник. Вокруг стояло не так чтобы много народу, но сотни две точно. Все из соседних домов, много знакомых лиц. Я протолкался через толпу, было интересно, кто это там распинается. Стоящий в кузове грузовичка дядька мне сразу не понравился. Во-первых, был он какой-то гладкий. Ухоженный. Одежда явно не шитый узкоглазыми ширпотреб, от хорошего портного. Вокруг него стояло еще двое таких же. Гладких. И какой-то хрен в полицейской форме с ними. Первый раз после Песца я увидел мента. Во-вторых, говорил он хорошо поставленным голосом профессионального болтуна. Я послушал, и мне стало скучно. Какие-то общие слова о противостоянии хаосу и поддержанию единственно верного демократического порядка, про объединение усилий и слияние в едином позыве. Мне стало скучно. Я уже много раз такое наблюдал. Любит наш народ поговорить, вот уж чего не отнять. Сколько я таких совещаний помню - сидят, руками машут, переругиваются, спорят. Потом, так и не придя ни к чему, расходятся. Чтобы к чему-то придти, надо решиться и взять на себя ответственность, а кому это надо? Пусть кто-то другой ответственность берет. Дождавшись момента, когда оратор заткнулся перевести дух, я тут же вклинился. Голос у меня громкий, так что услышали все:
- Короче, дядя! Что ты предлагаешь конкретно? - он недоуменно вытаращился на меня, но потом справился с удивлением, и начал отвечать. Если отбросить шелуху обтекаемых фраз, то он предлагал организовать в нашем квартале самоуправление. Комитет Спасения. Провести выборы. В начальники он прочил, конечно же, себя. Ну и пристяжь свою. А что. Самоуправление дело хорошее, подумал я и стал слушать дальше. Ну а дальше он понес такое, что у меня глаза на лоб полезли. Оказывается, с целью пресечения беззакония, надо собрать все оружие, какое есть, и сложить под замок. Назначить дежурных, чтобы патрулировали квартал, и выдавать стволы только им. Все запасы еды сложить в одно место, приставить охрану, и распределять по карточкам. Назначить ответственных за каждый дом. Выдать всем жителям квартала удостоверения и чужих не пускать. Сформировать команды фуражиров для пополнения продовольственных запасов. Дядя был настроен всерьез.
- Надо же..., - протянул я задумчиво, - целая программа. Он вообще кто? Что-то я его не видел тут раньше, - спросил я у Вайнштейна. Тот ответил:
- Это Гельман. Председатель коллегии адвокатов, - выражение лица Вайнштейна мне не понравилось. Он смотрел на Гельмана как-то странно. Нехорошо смотрел.
- А что он тут делает? В нашем-то районе?
- Офис у него тут, - ответил Вайнштейн и посмотрел на меня. Очевидно, у него в голове промелькнула такая же мысль. Этот Гельман жил в богатом районе, но почему-то явился агитировать к нам. Почему? Либо в богатом районе лохов меньше - там все такие, как он, и развести их вряд ли получится. Либо там творится что-то такое, от чего лучше сбежать к народу попроще.
Народ слушал Гельмана не очень внимательно, но все ж слушал, и я понял, что еще чуть-чуть, и он своего добьется. Людям, как воздух, нужна определенность. А этот говорун вполне может убедить их, что как раз он и может ее им обеспечить. Как же они задолбали, паразиты. Работать не хотят, и не умеют, хотят только рулить. Та же сила, что давеча толкнула меня подойти к черным шляпам, потащила меня вперед, и заставила плечом раздвинуть стоящих у грузовика людей. "А их много", подумал я, "как бы не было чего". Потом я увидел, как стоят Вайнштейн с Эли - а те разошлись в стороны, чтоб не мешать друг другу, если надо будет стрелять. "Грамотно сектора распределили", подумал я и успокоился. Все это промелькнуло в моей голове, пока я влезал в кузов грузовика и аккуратно вынимал у Гельмана матюгальник. Никто не заметил, как я аккуратно нажал ему на руку в нужном месте, так, что пальцы его сами разжались. Для зрителей все выглядело просто - один другому отдал матюгальник. Я поднес его к губам. Народ затих, всем стало интересно.
- Что ты себе позволяешь? - зашипел Гельман, и попытался оттолкнуть меня. Я повернул к нему голову, и посмотрел прямо в глаза. Не знаю, что он там увидел, но толкаться перестал и отодвинулся.
- Знаете меня? - спросил я у толпы в матюгальник. - И повторил: - Знаете? - По толпе пронеслось: "Коцюба", "сарацин пожег". Я определенно был героем дня.
- Кого слушаем? - сказал я. - Я вас спрашиваю - кого слушаем? Гельмана? Никого лучше не нашлось? - из толпы кто-то выкрикнул: - А что делать? Вайнштейна мы уже слышали, - народ, явно знакомый с лекциями Вайнштейна, засмеялся.
- Паразита слушаете! На руки его посмотрите. Он же ни дня в своей жизни не работал. Он паразит и дармоед. - Из толпы кто-то, похоже, тот же самый, что и до того, глумливо выкрикнул: - Ртом он работает.
- Вот именно. Ртом он работает, - подхватил я. - А вы уже готовы отдать ему свою еду и стволы. Чтоб он, значит, решал, кому сколько отсыпать. - У грузовика началось какое-то шевеление, я краем глаза увидел, что ко мне тянутся несколько рук, чтобы стащить с грузовика. Правда, руки тут же отдернулись - одного из тянущихся кто-то дернул за воротник назад. У меня нашлись неожиданные защитники. Ну а возле мента стоял Вайнштейн, и, улыбаясь, похлопывал того по плечу стволом винтовки. Мент выглядел растерянным, к такому обращению он явно не привык. Но народ вокруг был через одного вооружен, так что менту ничего не оставалось, как сделать вид, что все так и должно быть. Я продолжил:
- Из-за таких звездоболов мы и сидим сейчас в заднице. А этот адвокатик там, у себя, в богатом районе, устроиться не смог, так он к нам приехал. Чтобы, значит, возглавить. Руковводитель и палковводец. Надежда нации. - Народ хохотал.
- Ложь! - Крикнул рядом со мной Гельман, и вцепился мне в одежду. Не знаю, что он хотел сделать, но у него это не прокатило - я выбросил руку вперед, уперев основание ладони ему в нос, а пальцы положив на веки, и толкнул. Гельман скатился с грузовика, не на землю, к сожалению, его подхватили. Тут же вскочил на ноги, и, брызгая слюной, заверещал:
- Бандит! Анархист! Нам надо вместе, объединяться надо! А тебе нужен хаос!
- Вместе, говоришь... - матюгальник заскрипел. Или это я зубами скрипнул? - С такими как ты, чмулик, вместе только говно жрать, потому как ты сам все сожрешь. - По толпе опять прокатился смешок. Теории Вайнштейна о чмуликах знали многие.
- Ладно, шутки в сторону. Народ! - Народ затих, все ждали, что я скажу. - Вы заметили, как похолодало? - Гробовая тишина в ответ. Кажется, я озвучивал то, что терзало многих. - Пепел из вулкана уже попал в атмосферу. Климат уже меняется. Облако до нас еще не дошло, но может дойти в любой день. Даже если не дойдет, все равно нас ждет долгая и холодная зима. Таких в наших краях еще не было.
- Что нам делать? - Крикнула какая-то женщина в толпе. Блин. Нашли, кого спросить.
- Утепляйте дома. Запасайтесь едой. Запасайтесь одеждой. Молитесь. Ни на кого не надейтесь и никому не верьте. - Я спрыгнул с грузовика и пошел сквозь толпу. Вайнштейн с Олегом спешили мне вслед. Народ стоял в шоке. Кто-то что-то кричал мне вслед, но я уже не слушал. Быстрым шагом я отошел метров на триста и обернулся. Гельман опять оседлал грузовик, и опять вещал, но никто его не слушал. Народ расходился.
- Ты зря им это сказал, - сдвинув брови, начал выговаривать мне Вайнштейн, - чем меньше их останется, тем нам лучше. Все будет только хуже, они озвереют и придут нас жрать, - прозвучало это по вайнштейновски. Пророчески.
- Может и зря, - дернул я плечом, - зато честно. И, может быть, хоть кто-нибудь из них останется человеком. Тогда он будет с нами. По хорошему, так надо было мне сейчас использовать момент и всех построить и организовать. Перемрут же, хорошо, если через год один из десяти выживет.
- Ничего ты не понимаешь, Коцюба. В их нынешнем состоянии было бы только хуже. Они напуганы, хоть и недостаточно, чтобы выжить, но вполне достаточно, чтобы за кем-то пойти. Сейчас ты их построишь, и погонишь пинками. Спасешь кого-то. Так они же за это тебя и возненавидят. Каждый из них считает себя яркой, единственной и неповторимой личностью. Все хорошее, что ты сделаешь, они воспримут, как само собой разумеющееся. Бараны иначе не умеют. А все плохое, любую жестокость, любую ошибку - тут же поставят тебе в вину. Так что в итоге ты потратишь свое время, свои ресурсы, свою энергию, и окажешься кругом виноват, - Вайнштейн помолчал, и тихо добавил: - Предоставь их судьбе. Кто выживет, тот выживет. - Спорить с Вайнштейном я не стал, я, конечно, так в людях не разбирался, как он, но то, что он сказал, прозвучало логично и убедительно. Все так и есть, только детишек жалко.
- Гельман многим кровь попил в свое время. Знаешь, сколько народу из-за него осталось без квартир? - добавил Вайнштейн. - Он нам еще крови попортит, особенно тебе. Ты же ему все планы разрушил. Он наверняка придет мстить.
Вернувшись домой, мы не обнаружили там соседей. Религиозные соседи со второго ушли к своим сразу после пожара, а узкоглазых гастарбайтеров, что жили напротив Вайнштейна, мы не видели с самого Дня Песца. Тоже хорошо - иметь в соседях "шляп" я не хотел, и все время, пока они были в доме, боролся с желанием выгнать их пинками. А раз уж сами ушли - туда им и дорога, воздух чище будет.
Тем и кончился тот день. Столбик термометра к вечеру опустился до +5 градусов, для нашей зимы явление редкое, особенно для ноября месяца. Климат действительно менялся. Предупреждение Вайнштейна насчет Гельмана я тогда пропустил мимо ушей. И зря - если б я тогда вернулся и застрелил его, все могло бы сложиться по-другому. Многие остались бы живы. Но тогда я на такое был неспособен. Тогдашний я считал это беспределом.
Лавирующую между кучами мусора колонну машин зелено-оливкового цвета редкие прохожие провожали недоуменными взглядами, будто забыв, что меньше месяца тому назад по этой самой улице за день проносились сотни, если не тысячи машин. Народ быстро отвык ходить по тротуарам. Движения никакого не было. Тротуары были завалены обломками, которые после землетрясений никто и не думал убирать, а также разнообразным мусором. Относительно свободной оставалась только середина проезжей части, по ней и ходили. Грузовики притормозили возле нашего дома, из кабины переднего вылез Ави. Поздоровались. Вайнштейн с Эли вытащили из подъезда загодя поднятые туда припасы. Из грузовика мрачные сосредоточенные мужики сгрузили на землю обещанный пулемет. Я присел, развернул брезент, начал придирчиво осматривать приобретение.
- Не доверяешь? - иронически протянул Ави, - все как договорились, без обмана.
- Никогда и никому, - ответил я. Пулемет оказался в хорошем состоянии. Ствол не расстрелян, вообще было похоже, что он так и пролежал полвека на складе, ни следа ржавчины. - Берем.
- Ну, будь здоров, - Ави развернулся, с намерением лезть в грузовик.
- Погоди, - остановил его я, - давай еще что сторгуем.
- А что надо?
- А что есть? - поторговались. За канистру спирта Ави отдал несколько мин, немного взрывчатки, взрыватели, детонационный шнур и прочий минерский припас.
- Нам все одно без надобности, нет у нас никого, кто б разбирался, а тебе, глядишь, и пригодится. - Хитро прищурился Ави.
- А, так ты это мне прихватил? - Просек я поляну. Тут же внутри зашевелилась жаба - не продешевил ли? Вроде, нет.
- Ну, удачи вам, мужики. Держитесь там. А еще лучше - оставайтесь, - я пожал Ави руку. Распрощались. Грузовики взревели моторами, и уехали. Мужики торопились на юг, к семьям. Никто из них и не думал оставаться.
- Смертники, - сказал Вайнштейн у меня за спиной. Они с Эли уже отнесли в дом пулемет и ящики с патронами.
- Да, - согласился я, - ладно, потащили все в дом.
Потащили. Из соседних домов глазели любопытные. На глазах у всей улицы я не торопясь сложил в мешок мины и все остальное, и взвалил на плечо.
- Смотрят, - сказал Вайнштейн. - Это хорошо. Пусть смотрят. - Действительно, нет лучше оружия устрашения, чем мины. Тут я Вайнштейном был согласен на все сто. Будет им повод ля раздумий.