- Кого же тогда исключим? - озабоченно спросил Горобец и покосился на Гладилина. - Всем надо, все нуждаются, но решать-то вопрос все равно придется. И не кому-нибудь. Нам.
Опять нависло молчание. Заседание шло уже больше часа. В кабинете стало душно, жарко. Или мне так только казалось?
- Валерий, а как самочувствие твоей супруги? - спросил меня Гладилин.
Вот оно, растерянно подумал я.
Но ответил:
- Она сейчас в санатории, в Крыму. Поправляется.
- Живет она с матерью? - участливо осведомился Гладилин.
- Да, у них двухкомнатная квартира, - ответила за меня Зверева. Мать, брат и она.
- Когда она возвращается из санатория? - опять спросил меня Гладилин. - Это известно?
- Смотря как пойдет процесс выздоровления, - пожал плечами я. - Месяца через полтора, два...
- А если мы попросим вас подождать немного? - склонился в мою сторону Горобец. - Ведь пока ее все равно нет, она в санатории, дышит крымским горным воздухом, сейчас там весна, все в цвету, а когда вернется, то мы наверняка сумеем положительно решить вопрос с вашей квартирой в Моссовете. Не так ли, Степан Тимофеевич?
Королев многозначительно кивнул седой гривой:
- Двух месяцев за глаза хватит. Это мне твердо обещали.
Сам председатель райисполкома.
- Есть еще один момент, Валерий Сергеевич, - мягко сказал Горобец. Мы, то есть администрация, общественность, помогали тебе оформить твой брак, добились, чтобы пошли нам навстречу, сделали для вас исключение так помогите и вы нам, пожалуйста. Всем миром просим.
- У него же жена после тяжелой операции, - сказал хмуро Фурман.
Хороший мужик этот Фурман - я, наконец, смог оторвать глаза от своих сжатых в кулаки рук.
- Мы все понимаем, - возразил Горобец. - Но за это время ситуация изменилась. Если до операции у нее была открытая форма туберкулеза, что являлось бесспорным основанием для срочного предоставления им отдельной жилой площади, то теперь, после операции, открытой формы у нее нет. Ты же сам мне об этом говорил, Валерий Сергеевич, не так ли?
- Мы оба состоим на учете, - охрипшим голосом сказал я.
- Тем более нам будет легче поторопить Моссовет, - рассудил по своему Горобец.
- Давайте решать, - предложила Зверева. - Виктор Федорович, ставь на голосование.
- Хорошо, - согласился Горобец. - Кто за то, чтобы предоставить жилую площадь Истомину Валерию Сергеевичу не в эту очередь, а позже, прошу поднять руки... Так... Шесть... Кто против?.. Трое... Воздержались?.. Тоже трое. Предложение проходит большинством голосов. Повестка дня исчерпана. Есть какие-нибудь объявления?
- У меня предложение, Степан Тимофеевич, - подняла руку Зверева. Давайте все-таки попытаемся вместе отстоять всех пятерых. Напишем ходатайство в Моссовет. Может учтут?
- Это можно, - согласился директор.
- Сегодня же и сделаем, - сказал Горобец. - Все свободны, товарищи.
Мы вышли через приемную в коридор. Все с деловым, озабоченным видом разошлись, и вокруг меня образовалась пустота. Я остановился и долго читал пожелтевшую инструкцию по противопожарной безопасности.
Глава тридцать седьмая
--===Свое время===-
Глава тридцать седьмая
Я не заметил, как доехал до платформы Яуза. Шел знакомой, хоженой не один десяток раз аллеей к институту, в клинике которого еще совсем недавно, недели три назад, лежала Наташа. Нет, не лежала, ходила, уже не оглядываясь, рядом ли стенка.
Деревья совсем сменили свой весенний вид на летний: густо зеленела листва, посвистывали, перекликаясь, прилетевшие с теплого Юга, может из Крыма, из Наташкиных краев, птицы, корни деревьев - вот она сила жизни! - вспучили корку асфальта и сквозь трещины лезла трава, тянулись пики нераспустившихся одуванчиков, кустился конский щавель.
По памяти отыскал среди четырех одинаковых жилых корпусов нужный мне и опять, как когда-то, мне открыл дверь розовощекий аспирант Воробьев с синими глазами.
В прошлый раз я запнулся прежде чем представится, на этот раз с тайной гордостью сказал:
- Вы меня не помните?.. Истомин. Моя жена Истомина Наталья, извините, она тогда была Кузнецовой, лечилась у вас.
- Успели-таки? - улыбнулся Воробьев. - Поздравляю. Проходите, пожалуйста.
Мы сели на стулья. Опять, как тогда.
-Наташа перед отъездом в Крым сказала, чтобы я обязательно зашел к вам, - объяснил свое появление, сам не зная с чего начать, потому что Воробьев, когда я созванивался с ним. Назначил мне встречу не в клинике, а у себя в общежитии. - Извините, сразу не смог.
- Она в санатории? Как ее самочувствие?
- Пишет, что хорошо.
- Все верно. Так и должно быть. Сейчас она быстро поправляется, ей же удалили очаг интоксикации, очаг, который травил ее организм. Сложность в другом.
- В чем? - не выдержал даже короткой паузы я - Гистология показала... Вы не знаете. Что такое гистология? Исследование удаленных тканей. Так вот, это исследование показало. Что у вашей жены особый вид туберкулезных палочек. Редко встречающийся, но, к сожалению. Встречающийся. Опасный вид.
- Чем?
- Противоядие пока не найдено.
Воробьев не отводил своих синих глаз, он ждал пока до меня дойдет смысл, пока я полностью осознаю и смогу оценить сказанное им.
- Получается, что Наташа... обречена. - Совсем необязательно. Сейчас она, будем надеяться, чистая. Вся зараза была сосредоточена в одном месте. Если ее удалили полностью, то опасений практически нет, если же хоть что-то осталось, тогда... тогда еще одна операция.
- Как это узнать?
- Что именно?
- Чистая она или нет?
- Время покажет, - пожал плечами Воробьев.