— Знаешь, это напоминает мне фашистов, они проводили подобные опыты на людях, скрещивая красивых с умными, делая из них идеальных людей.
Калеб рассмеялся, как раз так, как мне было нужно, чтобы расслабиться. Если уж он относился к этому с улыбкой, значит, мне не стоило переживать. Из меня не будут делать подопытного кролика.
Я тут же потянулась к нему за порцией внимания и ласки, и даже не заметила, когда мое дыхание пресеклось, а руки Калеба стали крепче обнимать меня. В одно мгновение он резко потянул меня на себя, и я оказалась на нем. Губы сами целовали его с безумием, и я почти не отдавала себе отчет что делаю, как и он. Мои руки стянули с него верхнюю одежду, и не понимаю каким чудом я оставалась еще в ней.
Слезы стояли у меня в глазах, когда я проводила по его волосам, затылку, щеке. Он весь дрожал или это дрожала я сама, не возможно было понять. Мы были с ним так органично переплетены вместе, что мне даже не нужно было заглядывать в его сознание, чтобы увидеть, что он чувствует.
От переизбытка чувств и страсти сердце мое бешено колотилось, и Калеб словно подавался его ритму, целовал, и гладил меня с той же скоростью, с каким оно двигало кровоток. Мы словно горели без огня. Но этот же огонь отрезвил Калеба. Его глаза почернели, но я не обращала на это внимание, хотя мысль об опасности посылала мне тревожные сигналы. А вот Калеб сразу же почувствовал момент, когда стоит остановиться. Хотя бы он не убежал и не исчез, как делал раньше, а просто отстранился, немного грубо и болезненно, зато остался рядом.
Мы молчали, и в ушах отдавался стук моего сердца. Калеб перемесился так, чтобы слушать, как оно бьется, и мы замерли в этой позе надолго.
Мои руки продолжали гладить его голую спину, а глаза оставались закрытыми. Неожиданно все вокруг нас навалилось на меня оглушительной волной запахов и звуков, и касаний.
Я услышала ветер, еще задолго как он зашевелился в моих волосах и прошелся по телу Калеба, где мне удалось уловить его легкое дуновенье, и холодное дыхание. Осень несла за собой не только его, но и листья, срывая их с деревьев, она принесла запах листьев хранящих тепло, солнечный свет, и летние дожди, оставившие на них свою влагу. А также отголоски воды, испаряющейся из пожелтевшей травы, и земли, которая по утрам уже промерзала, словно и не было лета буквально еще вчера.
Все вокруг меня говорило об осени, но в объятьях Калеба, существовал лишь один запах, и не было ни каких сезонов и времен года. Мы существовали совершенно отдельно, от всего на свете. Нас не интересовал дождь или ветер, мы создавали свой мир. Мир тишины и спокойствия, в который не могли попасть ни мои родственники ни его. Только двое, и я хотела, чтобы так длилось вечность.
— Когда мы сможем быть настолько близко? — я наконец перервала тишину нашей полудремы. Мое сердце снова вернуло себе свой привычный ритм, но я-то знала, что это пока я не взгляну на Калеба. А стоит его серебристым глазам посмотреть на меня, и сердце опять сорвется бежать галопом.
— Насколько близко? — Калеб для удобности перевернул меня на спину и завис надо мной, и все это настолько быстро, что я даже не успела моргнуть. Меня иногда еще тревожили эти его перебегания временем, и все же я свыкалась. Когда-нибудь я и сама буду двигаться так же.
— Не увиливай от вопроса, ты знаешь, о чем я говорю, — я с прищуром посмотрела на него заставляя смотреть мне в глаза. Не стоило этого делать. Как я и думала, сердце тут же откликнулось на этот взгляд.
Калеб нахмурился, но не злился, а значит, тоже думал уже об этом, и я не понимала к чему оттягивать? Мы вместе уже так долго, и пусть я по его словам еще ребенок, но все-таки родила уже двоих детей. Не скажу, что думая о телесной близости я не вспоминаю ночь изнасилования, но все, что случилось в ту ночь, вспоминается так, будто бы случилось не со мной. Я просто дистанционировалась от того момента в моей жизни, и смогла обо всем забыть. Теперь Соня и Рики вовсе не напоминали мне Логана, и даже мысли о мести ему, почти ушли из моей памяти.
— Тебе всего 16. Может, подождем, когда ты станешь чуточку старше?
Я медленно начала закипать, так как знала, что сейчас он начнет приплетать сюда мой возраст. В прошлом году я была еще младше, и беременна, и какие у нас тогда случались взрывы неожиданной страсти. Так что же изменилось. Я наоборот стала старше, через два месяца мне исполниться 17, и у меня нет огромного живота.
— Это моему телу 16, а если взять все что со мной случилось за последние несколько лет, то мне все 35. Я же воспринимаю тебя не как 19 летнего юношу, а учитываю и твой реальный возраст. Может, и ты проявишь лояльность?
Калеб тоже стал раздражаться. Он вывернулся из моих рук и нашел свою одежду. Ну вот, начинает меня наказывать, а ведь он говорил, что я всегда могу поговорить о том, что меня тревожит, а эта тема тревожит меня довольно давно.
— К чему тут лояльность? — не сдавался Калеб. — Да, меня пугает та мысль, что я могу навредить тебе! Да ты хоть представляешь, кем я себя чувствую? Настоящим извращенцем!
Я начинала злиться не на шутку. Приподнявшись на локтях, мне пришлось говорить в его спину. Калеб отвернулся и стал смотреть на город, и садящееся солнце.
— Все нормально, я тоже. Как там называют тех, кто любит стариков?
— Рейн, это не шутки, я говорю совершенно серьезно!
— А кто шутит? Надо узнать, как называется этот термин — запишусь к ним в группу поддержки!
Ну, вот как всегда, когда я чувствовала себя не уверено, то начинала городить чушь! Мне никак не удавалось подавить в себе эти чувства злости и неуверенности, потому язык отбивался за мою гордость.
— Очень смешно. — Калеб вновь повернул голову в мою сторону. Мы несколько затянувшихся мгновений мерялись упрямыми взглядами.
— Конечно же, не смешно, — согласилась я, своим упрямством Калеб мог соревноваться с ослом, а я вот таким не страдала. — Думаешь приятно слышать, что быть тебе со мной это уподобляться извращенцу?
Калеб покачал головой, и вернулся назад ко мне. Его руки обняли меня, и будто не было тревожных минут разногласий.
— Разве тебе не страшно думать о таком после того что с тобой случилось? Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я переживаю, что потом ты почувствуешь ко мне отвращение, и я стану для тебя, тем же что и тот…парень.
Как такое Калебу могло только в голову прийти? Чтобы я сравнивала его с Логаном? Да никогда в жизни. Как он, мой любимый, единственный быть схожим с последним человеком в мире, которому я не желаю ничего хорошего кроме смерти? Наверное, пришло время рассказать Калебу о той ночи. О ней не знал никто точно. Если так подумать я и сама помнила, лишь обрывками, зато как болезненно.
Я повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. Калеб рассматривал меня внимательно, с осторожностью придерживая за талию, словно хрупкое стекло, и все в нем говорило о любви, преданности, единение со мной. Я наклонилась и поцеловала уголок его губ, легко и осторожно, словно и он был так же драгоценен.
— В ту ночь я ужасно напилась, Прат помог, он знал, что после вина, шампанское делает из меня смешную куклу, и ему нужно только дергать за нужные веревочки. Мы потащились в несколько баров, а потом на дискотеку. Все что помню о ней, это то, что находилась она не в самом престижном районе, и славилась постоянными драками. Там я выпила еще несколько коктейлей, которые купил Прат. И где-то через час Прат, наконец, познакомился с девушкой, говорю это слово с натяжкой, так как слово, которым он ее называл, люди культурные не произносят вслух, — я нервно хихикнула, но Калеб молчал, видимо он боялся, что спугнет мое желание поделиться событиями той ночи.
— Тогда-то около барной стойки к нам подошел Логан. Он учился в моей школе, на год или два старше, и очень давно мне нравился, мы дружили и общались в одной компании, но в то время Логан встречался с девочкой которую я хорошо знала, поэтому на сближение с ним никогда и не шла. А вот Логан всегда проявлял ко мне повышенное внимание, которое, конечно же, льстило мне. И когда Прат понял, что мы хорошо знакомы, постарался спихнуть меня на него, дал денег на такси и все такое,… я и оглянуться не успела, как Прат исчез. Логан стал настойчивее, как только ушел Прат, но я этого еще не понимала, я была до такой степени пьяной, что едва стояла на ногах. Помню, вокруг нас клубился разноцветный туман, и свет все время мигал, от чего мне становилось плохо. Когда и как он увел меня с дискотеки, я не поняла, но вот я уже стояла на улице, он заботливо натягивал на меня куртку.
Мне пришлось прикрыть глаза, чтобы отчетливей вспомнить детали, но неожиданно они словно полились ручьем — те чувства и ощущение, воспоминания вперемешку с болью. Я открыла глаза, и увидела, как и Калеб закрыл веки, а его руки покоятся на оголенной коже моей руки. Он видел их теперь и без моего рассказа. Я снова погрузилась воспоминания, и из-за его вмешательства, они стали ярче и четче. Мы словно смотрели фильм, только вот главной героиней этого ужаса была я. Калеб досмотрел до того момента как Логан тащит меня к машине, а я по дороге падаю и вырываюсь, он меня бьет и заставляет снова вставать. И увидел так же то, как стягивает, рвет одежду, и кровь, выступающую на руках и лице…и тут вдруг поток прекратился. Я словно очнулась ото сна и, посмотрев вокруг, увидела Калеба не возле себя, а в метрах пяти от машины.
— Я не могу это видеть!
Калеб весь трясся. Он присел на согнутые ноги, и охватил руками голову, закрываясь от меня. Я спустилась с капота, еле переставляя ногами, и вдруг с удивлением поняла, как на улице темно и холодно. Медленно ступая по траве и сухим листьям, я шла к нему, надеясь, что он не зол на меня. И в то же время, не понимая в чем дело. Остановившись возле него, я не знала, что должна сделать, чтобы он снова посмотрел на меня прежним влюбленным взглядом. А что если Калеб почувствовал ко мне отвращение? Я ведь грязная…использованная,…но ведь я с этим примирилась, может, сможет и он? Я присела позади него, и не смело обняла за плечи, ожидая, что в любой момент он откинет меня от себя.
Вдруг Калеб напрягся, и я испугалась, что сейчас это произойдет. Я уже представляла, как он обернется ко мне и с ненавистью скажет, что я ему неприятна!
— О чем ты подумала, перед тем как подойти ко мне? — голос Калеба был глухой, и болезненно надломленный. Он повернулся ко мне, и лицо его поражало не только своей бледностью, но и какой-то страшной угловатостью. Таким он бывал в минуты неожиданного приступа голода. Только глаза Калеба оставались светлы, как и прежде, так в чем дело?
— Я понимаю…тебе неприятно… — я тяжело сглотнула под тяжестью этого свирепого взгляда, от волнения руки мои вспотели, сердце, словно вовсе перестало биться. — Я грязная…любому мужчине будет неприятно…прости…
Вдруг лицо Калеба прям таки почернело. Вот таким демонически злым я его в жизни прежде не видела. Наверное, такое лицо у вампира, когда он собирается убить. Целых две секунды я была уверена, что сейчас расстанусь с жизнью, но так и не смогла пошевелиться.
Неожиданно Калеб сорвался с места, пролетая как метеор мимо меня. Я с ужасом и непониманием смотрела, как он с ненавистью разбивает машину, отламывает от нее дверцы, крушит железо сильными смертоносными ударами, от чего стекло трещит, и крошиться на песок и мелкие кусочки. Одна дверца, отлетев, ударилась об дерево и то жалобно затрещало. Я не смогла продолжать смотреть на это, все ожидая, что сейчас то же самое станется и с моей головой. Зажмурив глаза и заткнув уши, я начала петь, с начала тихо, а потом все громче и громче, и так мне удавалось хотя бы удержаться от крика. Никогда не думала, что все для меня закончиться вот так. Что и любовь, и жизнь уйдут в одно мгновение. Я всегда знала, что нельзя рассказывать Калебу о той ночи, а показывать тем более, он был собственником, а я игрушкой с которой кто-то уже играл. Смешная аналогия. Я — сломанная игрушка, с которой кто-то играл. Ну и хорошо, лучше уж умереть от рук любимого, и мне не в чем его винить.
Крушение продолжалось долго, но почему-то конец, ни мне, ни моей голове не приходил. Неожиданно все стихло, я поняла это потому, что, то как я пела, стало вдруг единственным слышным звуком. Но остановиться я уже не могла, я пела и пела, даже когда начала хрипеть, и остановиться не могла, а по щекам струились слезы. Нет, я их не хотела, я не могла плакать, нужно спокойно принимать тот факт, что Калеб на меня зол.
Когда холодные руки начали меня трясти, мне пришлось замолчать и убрать руки с ушей. Ну, вот и все, подумала я, и улыбнулась Калебу. А он…мой прекрасный…мой любимый смотрел на меня с ужасом.
— Я довел тебя до безумия, — прошептал он. Неподдельный страх исказил черты лица Калеба. — О чем ты подумала? Ты подумала, что я зол на тебя? Как ты могла?! Я никогда не причиню тебе вреда.
Меня начало трясти. Я с ужасом смотрела на разгромленную машину позади Калеба, и все еще не могла поверить, что подобное не ждет меня. Разве он на меня не зол? Разве я ему не противна!?
— Ты моя глупая дурочка! Как ты могла даже на миг в такое поверить…
Он взял меня на руки и заставил прислониться к его шее, и спрятать лицо. Теперь меня сотрясала крупная дрожь, перебегая всем телом, от чего не только стучали зубы, но кажется и кости. Я могла только плакать, но совершенно беззвучно, а потом я начала задыхаться. Он укачивал меня словно маленькую, но перед моими глазами все стоял вид той машины.
— Я разозлился на него, и то что никак не могу вернуть время вспять и уберечь тебя от всего того… и что не могу расквасить физиономию Прата!!! Я же люблю тебя…я так тебя люблю, а ты…как ты могла усомниться во мне…и больше не смей говорить о себе такие вещи, и даже думать! Никогда!!!! Ты меня слышишь? НИКОГДА!
Я ухватилась за ворот его рубашки, цепляясь, словно за последнее, что вижу в этом мире, и все не могла поверить, что он меня любит по-прежнему, не смотря на то, что видел. Когда меня начало тошнить Калеб помог мне устроиться удобнее, он поддержал меня, и не давал вырваться, а потом неожиданно принес откуда-то воду, но я ему уже не позволила меня умывать, а сделала это сама.
После я не могла встать с травы минут 20. Голова кружилась, и вовсе не было сил.
— Я хочу домой, — это было все, на что я сейчас способна.