— В ту неделю, когда нас не было с Калебом, — напомнила я ей.
Ева в этот раз стала просто пунцовой и на ее лице я увидела следы подавляемого горя. Я почувствовала себя виноватой. Да кто я такая чтобы лезть ей в душу? Я ужаснулась самой же себе.
— Прости, это конечно не мое дело, просто ты не знаешь Прата…он хищник…его интересует процесс охоты, игра, и главное — соперник! Что же ты делаешь, ты же любишь Грема!
Она покраснела, смутилась и торопливо продолжила:
— Да, я люблю Грема, но мне нравиться и Прат. И что теперь делать? В прошлом году я не была нужна никому. А сегодня через меня сорятся сразу же двое прекрасных мужчин.
Я непонимающе покачала головой. Что-то в ее словах меня задело.
— Ты что заставляешь таким способом ревновать Грема?! — я была так удивленна, что у меня больше не нашлось слов, чтобы сказать еще что-то Еве. Я смотрела во все глаза на нее — моего старого хорошо друга, скромного и надежного, всегда в себе, всегда спокойную, и вдруг поняла, как же я ее недооценивала.
— Прошу не смотри на меня так, — простонала Еву, — словно я какая-то мошенница. Неужели я такой плохой человек?
Я улыбнулась. Глупо, словно мне только что выдали метлу и попросили идти летом выгребать снег.
— Да нет, наоборот, я восхищаюсь! Я-то думала…
Я затихла. Ну что я могла сказать Еве. Я просто посчитала ее глупой и наивной, а она оказалась намного прозорливее.
— Просто, в любом случае, что бы там не придумала, я хочу, чтобы ты знала каков Прат на самом деле. Ему нельзя верить, чтобы он тебе не плел. Прат никогда никого не любил…ну кроме нас. Девушки для него просто пушечное мясо.
— Это я поняла с самого начала. И он, как и ты, кстати, подумал обо мне — какая несмышленая, вполне, можно обкрутить ее вокруг пальца! Просто я заметила, что Грем реагирует около него очень…
— Агрессивно, — подсказала я, и Ева, пожав плечами, утвердительно качнула головой.
— Да, вот именно. Пока вы были в Чикаго, Грем конечно проявлял ко мне внимание, но не настолько, чтобы я могла решить, что для меня что-то изменилось. А теперь все по-другому. Вчера Грем был в Лутоне, и приехал так же Прат! — глаза Евы загорелись триумфом, — знаю не красиво так радоваться, я понимаю, что вношу разброд в вашу семью, но, по крайней мере, я теперь знаю что для меня не все потеряно. Хотя после вчерашнего…
Закипел чайник, и Ева занялась чаем, поэтому на несколько минут ее лицо было от меня отвернуто, я не могла видеть его и потому не знала, о чем она сейчас думает. И почему я раньше не понимала, какая Ева — она ведь боец, просто у нее тактика совершенно другая, чем у меня. В прошлом году, после признаний Калеба «У Терри», я нашла в себе силы поехать к нему — я действовала импульсивно, почти агрессивно. А Ева, она выжидала, толкала Грема на то, чтобы он сделал хоть что-то, чтобы показал свои истинные чувства.
— Тогда рассказывай все по порядку — я хочу знать все до малейших деталей! — мне стоило поучиться у Евы.
Ева задумчиво закусила губу, того естественного розового цвета, что стараются добиться все владельцы косметических компаний. Отпив немного из своей кружки чая с бергамотом (я такой не любила, и немного морщилась, когда до меня долетал этот запах), она постучала ногтями по кружке. В доме пробило 3 часа дня — у нас было еще море времени, Калеб не ждал меня раньше темноты, а ее бабушка, если уж шла по своим делам, то на целый день.
— В тот вечер, когда вы приехали, и мы все сидели у вас в гостиной, все и началось. Сначала я совершенно не обращала внимания на Прата, он был поглощен Сеттервин, или точнее, она поглотила его своим вниманием. Твои родители говорили с Калебом, Бет и Теренс игрались с Соней и Рики. Мы сидели с Гремом почти рядом, но он вовсе перестал меня замечать, стоило нам переступить порог вашего дома. Я что-то у него спросила, и он ответил, но это уже не был тот Грем, что на протяжении всей недели — передо мной вновь сидел папа Калеба. Представь мое состояние! Целую неделю, я была почти уверена, что все налаживается, и идет к тому, что он поймет как, я нравлюсь ему — а теперь никакой реакции. От нечего делать я стала прислушиваться к разговору Сеттервин и Прата, и что-то добавила от себя. Тогда-то Прат и посмотрел на меня впервые с долей интереса. А что самое главное — это заметил Грем. Я даже сначала и не поняла, какие это перспективы вырисовывает для меня, пока вы с Калебом не исчезли на кухне и за вами не поплелся Прат. Грем сидел мрачнее тучи, даже отвернулся от меня, и мне стало обидно. Поэтому, когда в комнате появился Прат с подносом, я подскочила чтобы помочь ему.
Ева перевела дыхание, и глаза ее наполнились воспоминаниями, которые я видеть не могла, зато о которых могла услышать.
— Я случайно коснулась руки Прата, и тот сказал что-то о моей коже, будто бы она самое мягкое, что он в своей жизни ощущал. Это было сказано так тихо, почти у самого моего уха, но Грем, одарил меня таким взглядом, когда я возвращалась на место, будто бы я только что утопила котенка. Честное слово, мне даже показалось, что его глаза почернели, он весь побледнел, даже больше чем всегда, его лицо как-то заострилось, а губы…стали плотно сжатыми и будто бы вовсе обескровленными. Я… — Ева подняла на меня удивленные глаза, — ты, наверное, решишь, что я свихнулась, но меня ужасно напугал вид Грема. Но он отвернулся, а потом и вовсе встал и подошел к окну. Видела бы ты это — картинка из фильмов про нацистов — руки за спиной, осанка прямая, ноги по шву. А Прат, он, кажется, в одно мгновение повеселел раза в два. И я поняла что происходит! Грем ревновал!!! А Прат, тщательно собирался этим воспользоваться. По-моему он получал от этого удовольствие, и честно говоря, меня это до сих пор удивляет — ты же говорила, что они давние бизнес-партнеры?
Я говорила? Черт, действительно говорила! Наше извечное вранье начало давать корни.
— Да, ну знаешь видимо конкуренция и делает их такими работоспособными.
Ева ничего не ответила, видимо посчитав такой ответ приемлемым. И продолжила повествование дальше.
— Потом эта сцена на ступеньках, когда один не давал прохода другому, и я зажатая между ними. Думала, что так себя ведут дети, а тут они — взрослые, красивые мужчины…было чему удивиться. Потом ты предложила Грему меня отвезти, он согласился, но по дороге домой, у меня складывалось впечатление, что меня ему навязали. Сидел хмурый, сжимал руль, словно представляя шею Прата. Знаешь… — Ева вновь смутилась, и меня это обеспокоило. Оказывается, Ева многое замечала, — в тот вечер я поняла, что несколько его идеализировала и представляла в неверном свете, думая, что он спокойный, не конфликтный человек. Оказалось в нем много всего скрыто. Так много чувств, которых я раньше не замечала, может по своей слепости или влюбленности. Просто Грем, всегда казался, простым, мирным, спокойным…в общем не похожим на героев книг или фильмов, а теперь он для меня открылся с другой стороны.
Я молчала, давая Еве собраться с мыслями, может ей и казалось, что она не может выразить то, что чувствует, но я и так поняла о чем она. Теперь Ева почувствовала скрытую опасность сущности Грема. Раньше она ее не замечала, но его обманчивое спокойствие было просто хорошей маскировкой личины зверя. Подумав о том, что если Ева и Грем действительно решаться быть вместе, встанет вопрос о том, что она человек, и к тому же человек без того особого запаха крови, который выделяет людей из толпы, для вампиров. Она не могла быть обращена просто так, для этого нужно разрешение Главной семьи. И Бесстрастные могут этого не позволить. Или и того хуже — Ева и сама не захочет становиться…чудовищем. Да уж, это именно то слово, что будет предполагать она — вегетарианец.
Я думала что разобравшись в их отношениях устраню все проблемы, но проблемы лишь начнутся, в зависимости от того кого она выберет. Просто оставался такой шанс, что Грем не посмеет стать счастливым, и потому откажется от нее. И Ева выберет Прата. А Прат, насколько хорошо я его знала, долго не удержится около одного человека. И если так подумать, для меня и для моей семьи это будет хорошо — Ева пострадает некоторое время, но тайна нашей семьи не выйдет за рамки нашей же семьи. Всегда опасно посвящать во все это людей со стороны.
Но Ева не заметила, как я посерьезнела. Чай был выпит и, готовя еще одну порцию, она рассказывала далее, о том, что еще час назад я так жаждала знать.
Печенье, так расхваленное продавщицей в мини-маркете, было сырым и слишком сладким. А вот кексы Евы я не стала даже и пробовать — пекла она ужасно, и это была критика не только друга, но и человека который постоянно пек, когда еще жил в Чикаго. Хорошо, что я додумалась купить еще и зефир, он позволял держать мой рот закрытым, или открывать его только для того чтобы откусить кусок зефира.
— Короче в тот вечер, Грем подвез меня к дому, культурно помог мне выйти из машины, но так не сказал, ни слова. Я всю ночь ворочалась, не могла уснуть, чувствуя, что мое поведение сдвинуло какой-то лед, но только в которую сторону. Боялась, что оттолкнула Грема. На следующий день я ехала в колледж, как на каторгу — все посерело, утратило смысл, я снова задумалась о твоих словах, что мне лучше всего было уехать подальше отсюда. Но представь мое удивление, когда в колледже меня ждал Прат. Можешь представить, как на меня смотрели девчонки — с завистью, и это на меня-то!
Ну, то, что на нее смотрели с завистью, я себе представить могла. Ева даже в простом шерстяном свитере и старых потертых джинсах выглядела красивой. Я могла себе только воображать какой она могла бы быть — стань Ева вампиром. Думаю, Самюель пришлось бы очень поволноваться, что она будет не самой красивой среди их племени.
— Он несколько поднял мое настроение, а вечером — о чудо! — к нам домой пришел Грем. Я стояла в дверях, ожидая, что он скажет — его глаза так сияли, он улыбался. И тут вдруг Грема словно подменили — потемнел так же как в тот вечер у вас дома, и сказал нечто такое, что заставило меня неописуемо удивиться: «Прат. Ты была сегодня с Пратом?». Я не знаю с чего он это взял и неожиданно…
Ева не просто покраснела, она умолкла, и по ее бледному лицу пошли пунцовые пятна, такие, когда человек одновременно сердиться, стесняется, и отчаянно пытается совладать с собой.
Я даже подалась вперед к ней, понимая, что сейчас будет что-то очень интересное. У меня было такое впечатление, что я слушаю не о Греме, а о ком-то совершенно не знакомом.
— Он оказался около меня…очень близко…ну ты понимаешь, — слова давались Еве с трудом, и я ее понимала, есть вещи, которыми делиться определенно трудно. И в то же время очень хочется, чтобы еще кто-нибудь знал, что такое происходило именно с тобой. Например, я всегда хотела рассказать кому-нибудь о ночи «У Терри», но не могла, так как там были вещи, которые я хотела оставить только своей собственностью.
— Притянул к себе…наклонился к губам, и я надеялась, что последует поцелуй. Но Грем…он просто принюхался к моим губам! Ты себе представляешь! И заявил, словно обвинение: «По крайней мере, ты с ним не целовалась». Не знала, что можно получить пощечину словами, но это было именно так! Это было ужасно. И Грем больше ничего не говоря, просто выпустил меня, и быстро вскочив машину, убрался прочь. — Ева, словно не верила. Что такое произошло именно с ней, откинулась назад на стульчик и созерцала края своей кружки. — Будто бы он мог почувствовать, целовал меня Прат или нет.
— А он вообще тебя целовал? — осторожно поинтересовалась я.
И ответом мне были два красных пятна яростно набегающих на бледные щеки.
— Вот после этого я и позволила Прату поцеловать себя, и не смей меня винить!
— Ты хочешь сказать, что ты сама себя обвиняешь?
Несколько мгновений мы мерились с Евой твердыми взглядами, которого, я никогда не видела у нее, но тут Ева обмякла и заплакала. Да уж. Такого я не ожидала. Мне почти не приходилось видеть ее плачущей. Да вроде бы на моем веку такого никогда и не было. Но я знала, в чем дело. Они двое изматывали ее. Они не позволяли ей вздохнуть и расслабиться вот уже на протяжении трех недель. Почему я тянула так долго — нужно обязательно поговорить с Гремом. Но сделать это необходимо очень осторожно. Что я, в самом деле, знала о Греме — ко мне он относится как к ребенку, подростку, и вряд ли будет слушать.
— Конечно, а как иначе, кажется, я его оттолкнула. Прат бывал у меня на протяжении почти каждого дня в колледже — ходил на ленч, даже гулял за руку, целовал, и все это время я думала о Греме. И вчера он появился в колледже! Мы только вернулись из города — смотрю, стоит машина, такая знакомая. Смутно знакомая, но ее я давно не видела, — и тут я заметила в стороне Грема. С какой он ненавистью смотрел на нас! на меня! Подошел к нам, и даже на меня не смотрел больше, словно меня нет. Словно я пустое место! И говорил лишь с Пратом, да и то в стороне, даже не ответил, когда я поздоровалась. И после этого они ушли вдвоем — наверное, какие-то дела с бизнесом. Но Прат тоже ничего не объяснил. А хуже всего… — вот теперь я увидела, что это такое когда человек ненавидит себя. Еве было противно, она себя проклинала. Подняв на меня заплаканные глаза, Ева сказала пустым голосом, словно признавалась в убийстве, — Прат поцеловал меня — на глазах у Грема.
Я тихо выдохнула. Потому что это было очень плохо. Просто ужасно. Грему, если он, хоть в половину, такой как Калеб, тяжело простить такое. Гроверы они ревнивы. Они собственники. Калеб ужасно ревнив. И Грем, должен быть таким же. Я не могла сказать Еве — о, да не переживай все утрясется. Потому что так не будет. Нужно срочно что-то с этим делать. Или Ева просто скоро свихнется от горя, или же они сведут ее с ума!
— И?
— И после этого они ушли, Грем так ничего не сказал.
Они ушли, — повторила я про себя, словно так и не поняла этой фразы. А сегодня они уехали в город, с моими родители и детьми. Что же такое происходит? Кажется у них какие-то дела, и как я понимаю, там замешаны они все, а я не в курсе. Когда я пришла к Калебу, он с кем-то говорил по телефону, а я даже не поинтересовалась, потому что была так рада его видеть, да и он сбил меня с мыслей, и так не позволил войти в гостиную. С чем же это связано?
— Что же мне делать, Рейн?
Ева была в отчаянии. Не мудрено, почему она занялась сегодня выпечкой, это позволяло ни о чем не думать. И я сама не знала, что же ей теперь делать. Мои мысли были заняты развязыванием другой задачи. Наконец мои смутные подозрения, что снедали меня в последнее время, обрели более четкую форму. Я чувствовала. Просто ощущала кожей, что что-то назревает, и связано оно не только с Евой и ее душевными проблемами. Моя семья скрывала от меня нечто серьезное, что творилось вокруг нас. Но что?
— Не торопись. Это главное. Давай посмотрим, что будет сегодня.