— Как…чудесно, — мистер Хедли так и не смог сказать это искренне.
— Очень. Думаю что мои дедушка и бабушка, сказали бы, что я пошла по стопам Фионы.
— О! — удивленный возглас.
Я мягко переглянулась с Калебом.
— Вы, очевидно, думали, что я ни ее, ни их не помню. Боюсь я помню их намного больше, чем они того засуживали.
Мистер Хедли еще больше вспотел. Ему стало неловко. Значит, он был в курсе всех дел семьи. А не он ли вечно отвозил меня в интернат? Я задумчиво взглянула на него, но воспоминания лиц были туманны.
Я села на один из стульев с высокой спинкой и атласным покровом сидения. Еще одна мстительная мечта посетила мой разум — взять бы нож и всю эту красоту располосовать! Но я продолжала мило улыбаться.
— Так каков план на сегодня? И вообще, зачем я здесь?
Руки мистера Хедли стали менее нервными, когда разговор пошел о деле. Он попал в свою стихию, и ему, наконец, удалось уйти подальше от опасной темы о моем семействе.
— Я думал, вы захотите в первую очередь поехать на кладбище.
— К матери да, к Сторкам не поеду. По крайней мере, сначала к ней. Думаю, они уже не обидятся. Например, у Фионы на похоронах их не было, вы это знали?
— Н..нет, — выдавил из себя тяжело адвокат.
Калеб посмотрел на него сочувствующе, а мое плечо требовательно сжал. Я вздохнула. Он прав, адвокат ни в чем не повинен. Он всегда просто выполнял приказы и ничего более.
— Значит кладбище.
Я посмотрела на Калеба. Он ободряюще улыбнулся мне в ответ, из чего я поняла, что он со мной не поедет, но это еще не причина сдаваться. Я понимающе кивнула. Даже если бы не было солнца, он все равно бы не поехал. В понятии Калеба, призраков прошлого иногда нужно посещать в одиночку. При этом справиться с живыми он мне все же поможет. Даже и не знаю, смогла бы я быть такой же уверенной как теперь, если бы его не было рядом. Я не чувствовала себя на шестнадцать, мне как минимум было сейчас тридцать, поэтому и мистер Хедли вел себя соответствующе.
— Когда едем? — я вновь обратилась к мистеру Хедли, от которого не скрылся наш молчаливый разговор с Калебом.
— Если желаете, пообедаем и можем отправляться.
— Спасибо, мы поели, так что я хочу побыстрее поехать на кладбище.
Мистер Хедли на секунду замер с открытым ртом, а потом вновь рассыпался в понимании и уважении.
— Да, конечно, понимаю ваши чувства. Уже прошу подать нам машину.
Я еще раз понимающе переглянулась с Калебом. Он помог мне подняться со стула, и обнял, как только адвокат скрылся за резными белыми дверьми, с искусным золотым обводом.
— Этот дом напоминает музей, — пожаловалась я его губам. Мне был очень трудно оторвать от них взгляда.
— Ничего я видел и похуже. А теперь иди с мистером Хедли и будь умницей, а я тем временем найду нашу комнату.
— Обещаю не осквернять могилы деда и бабки.
— Я надеюсь, — хохотнул Калеб. Нежный короткий поцелуй и вот я уже стою у дверей. Калеб настойчиво подталкивает меня к ним. — Не делай того, что я не одобрю, — повторил он и вдруг усмехнулся так обаятельно и легко, что мое сердце дрогнуло. — Пожалуйста.
Калеб знал, как меня подкупить. Когда наружу вырывалось его девятнадцатилетняя сущность, мне сложно было упираться. Пока его не будет рядом, мне придется строго выполнять его указания, и я знала, что не смогу нарушить обещание. Трудно сопротивляться Калебу, когда он просто гипнотизирует меня своим взглядом.
Мистер Хедли встретил нас как раз у выхода. Калеб помог мне надеть легкий вельветовый пиджак, и подал сумку, когда адвокат вышел в коридор со своим пальто.
— А вы мистер Гровер с нами не едете?
— Боюсь, что Рейн меня с собой не берет.
Мистер Хедли долго думал, прежде чем понял, кого Калеб назвал Рейн.
— О, простите, надеюсь, вас не обижает, что я называю вас Марлен? Я просто даже забыл, что теперь у вас не только иная фамилия, но и имя.
— Не страшно. Когда-то меня так звали, и Марлен остается моим вторым именем по-прежнему. Мои новые родители оставили его.
— Они весьма любезные люди, — вежливо сделал комплимент мистер Хедли, опасливо покосившись при этом на Калеба. Я скрыла улыбку, так как знала, что сейчас он не может понять, что же его пугает в Калебе и заставляет нервничать. Ведь Калеб выглядел не просто как истинный джентльмен он и говорил подобным образом, и его манеры разительно отличались от моих. И все же что-то его волновало. Ну, я знала что именно, и мне вовсе не было жалко мистера Хедли, даже было интересно смотреть как ходит взад вперед его кадык, когда он посматривает на Калеба.
— Они самые лучшие родители. Граф и его жена, единственные люди кого я считаю родителями.
— Граф? — пораженно переспросил мистер Хедли, и уж тут ни мне, ни Калебу не удалось удержаться от улыбок, столько много было благоговения в голосе адвоката.
— Вы не знали? Теперь я являюсь наследницей их титула. На данный момент я тоже графиня.
— Простите, я, наверное, должен обращаться к вам по титулу.
Калеб принял очень важный вид, прежде чем сказать.
— Нет-нет, графиня не хочет, чтобы кто-нибудь знал о ее титуле. Она сохраняет в стране инкогнито.
— Понимаю, — протянул адвокат, и стал похож при этом на важного индюка, которому сейчас вовсе не шли седые взмокшие виски. Они портили всю картину важности. Да уж, стоило его пожалеть, такого важного клиента у него еще не было.
Я как смогла, напустила равнодушие, и все же, наверное, мои глаза выдавали меня, так как мистер Хедли вдруг посмотрел на меня внимательнее, чем прежде.
— Тогда думаю, вы не будете скучать мистер Гровер. Если вам что-то потребуется, звоните Перки, он постарается вам угодить.
— Главное верните поскорее Марлен, а мы уже тогда найдем чем заняться, чтобы я не скучал. — Калеб говорил нарочито фамильярно с мистером Хедли. И что меня удивляло, тот не только не обижался, он еще и с большим уважением, чем ко мне относился к Калебу. Выходя, я оглянулась на Калеба, и тот послал мне насмешливый воздушный поцелуй.
На улице ждал сверкающий черный лимузин, вполне в стиле Сторков, и я иронично усмехнулась про себя при виде этой махины. Да уж, а вот денег, чтобы содержать внучку, у них почему-то так и не нашлось.
Почти десять минут мы молчали. Тесное помещение действовало удушливо, да и к тому же мистер Хедли вставлял некоторые замечания по поводу улиц, пока я немного грубовато не оборвала его:
— Мистер Хедли, я последние 10 лет прожила в Чикаго.
Он неловко умолк, и чтобы смягчить свою грубость я поинтересовалась:
— А когда мои дедушка и бабушка перенесли тело Фионы из Нью-Йорка?
— Пять или шесть лет назад.