— Я и не думал, что это был он или Бет. Вопрос в том, был ли это волк?
— Однозначно. Только, что это значит?
— Что за тобой начали следить, — угрюмо отозвался он. — И это очень плохо. Надеюсь, Бет достаточно скоро встанет на ноги, нужно чтобы кто-то тебя все время охранял в школе.
Я про себя усмехнулась. И чем мне поможет присутствие Бет в школе? Она, конечно же, ходила на какие-то боевые искусства, но я еще ни разу не видела, чтобы Бет лезла в какие-либо драки!
— Ты говоришь об этом слишком спокойно, — я подозрительно покосилась на Калеба.
— Мы предполагали такое развитие событий, — он пожал плечами.
— А мне рассказывать не предполагали?
— И это помогло бы тебе спокойнее спать в эти недели, или тебе мало волнений?
Закусив губу, я все еще продолжала гневно раздувать ноздри. Все это дурно пахло, и не только оборотнями. Вся моя семья постоянно состояла в каком-то странном заговоре, и за моей спиной решали все, что касалось меня. Причина очевидна — я не вампир, а это значит, что в моей же семье я имею меньше прав, чем остальные.
— Все ваши действия, злят меня больше, чем мысли о том, что волки следят за мной!
— Думаю, это нормально, — спокойно отозвался Калеб, и его поведение заставило думать, что я какая-то психованная истеричка. Но ведь это не так! Я имела полное право возмущаться.
— Не надо делать из меня глупого ребенка, — зло бросила я.
— Да почему же ты вообще сердишься на меня?! В этом доме решаю не я, и в некоторых случаях даже не твои родители, — раздраженно бросил Калеб.
— А кто?!
— Для твоего же блага и блага Теренса и Бет, нам приходиться теперь многое обсуждать с семьей Человечных, а точнее говоря с одним из ее главных членов. Он друг Терцо и советует, что нам делать, при этом не раскрывает остальным ситуацию.
— И потому вы все скрываете от меня?
— Да. Прости, но мы вынуждены. Все не так просто, потому что, даже являясь частью семьи, ты остаешься человеком, который очень заинтересовал Бешеных.
— И вот снова этот термин. Кто они, эти Бешеные?
— Наши отцы об этом сегодня расскажут, — Калеб упрямо поджал губы. Его щеки напряглись, глаза сверкали.
— Ясно, — процедила я. Груша в руке, похожая на кашу, растекалась по пальцам и сок, липкий и сладкий затекал даже под рукав. — Пойду, переоденусь.
— Как понимаю, после нашего разговора, ты мне не разрешишь тебе помочь?
И вот как после таких слов и его искрящихся глаз, я могла сердиться? Как вообще можно с ним разговаривать, видя серебристо-серые глаза, чувственные губы и прядь смоляных волос, падающих на лоб?
— Но ничего «такого» не будет, — предупредила я его.
— Под «таким» ты имеешь ввиду …?
Я подскочила к Калебу и чистой рукой прикрыла ему рот.
— Ш-ш-ш!
Нельзя было ни о чем подобном говорить в моем доме. Глаза Калеба насмешливо наблюдали за моей реакцией. Я почувствовала, как под ладонью его губы растянулись в улыбке.
— А ты хитер! — воскликнула я, когда руки Калеба обвились вокруг меня. Вскоре Калеб затолкал меня в ванную, но продолжения его объятьям не было. Он выкинул остатки груши, и помыл мою руку сам, вплоть до локтя, время от времени целуя гладкую кожу на запястьях. Но так же спокойно отправил меня переодеваться, словно и не заметил, какую бурю чувств вызвали его губы. Оставив мне только напоминания о своих губах, Калеб спустился вниз, и не стал помогать переодеваться, как предполагал, потому что приехал Грем с Евой, и он не хотел сразу же сводить их с Бет и Теренсом. Не известно к чему может привести такая встреча!
Переодевшись в старые майку и джинсы, а сверху кенгурушку, я все же еще добавила теплые носки. В доме было несколько прохладно, а может мне просто стало неуютно при мысли о том, что сегодня будет твориться в нашем доме — видимо от этого меня трясло. Мысли о волке, который должен был сегодня следить за мной в школе целый день, тоже нервировали, но я почему-то не боялась по этому поводу. Они ведь не собирались меня убивать, а скорее изучали, и пока их интерес на этой стадии, волноваться не о чем. Пока что. Да уж, приходиться думать о проблемах насущных, а не тех, что наступят в обозримом будущем.
Я все еще пребывала в своих мыслях, когда спускаясь вниз, услышала недовольный возглас Бет.
— Да что мы тут вообще делаем?
Голос Калеба в ответ на ее слова был спокоен, потому я и не поняла, что он сказал. Учуяв, что Бет рассержена, я тут же свернула к кухне. Встречать проблемы лучше с чаем, и покрепче, а еще в компании бутерброда.
Аппетит даже не испортило присутствие Евы на кухне.
Бледная, тихая, но все же больше не та старая Ева, которую я любила.
— Привет, — я постаралась скрыть первоначальный испуг. Удалось не очень, взгляд Евы который становился все более осознанным, виновато опустился в пол.
— Я тебя не ощущаю, не волнуйся. Ты для меня не пахнешь как-то иначе, чем этот стол.
Я постаралась незаметно выдохнуть, но и это не прошло мимо ее внимания. Она поставила руку на стол, и я проследила за этим движением насторожено. Эти пальцы могли с легкостью пронзить мою грудную клетку насквозь. Но в ней не было агрессии, просто Ева, намного красивей прежней Евы, и совершенно отстраненная, словно это не она сидела здесь и говорила со мной.
Я быстро приготовила себе чай и бутерброд, но все же не решалась стоять к ней спиной. Вскоре я села за стол напротив Евы.
— Если ты так реагируешь на мое присутствие, что скажут Бет и Теренс? Они ведь думают, что я мертва. Как и все в городе.
— Даже не представляю… Они ведь теперь тоже не совсем люди, — осторожно отозвалась я.
— Грем говорил мне, когда мы ехали сюда. Они волки… оборотни, точнее говоря. Грем их убивал.
Ева сказала это так, между прочим, что я даже не знала чему пугаться — тому, как она об этом говорит, или же, что Грем убивал оборотней.
— Почему? — не удержалась я.
— Они были из Бешеных. Но ведь ты должна знать, твой отец тоже с ним над этим работал.
Я поперхнулась и еще несколько минут отфыркивала чай, который пошел носом.
— Наверное, я сказала, что-то не то? — слабое подобие улыбки посетило лицо Евы, она изучающее следила за моей реакцией. — Теперь я не совсем могу это понять, пока что. Но я точно знаю, что ты мой друг, и не хочу тебя обижать.
— Ты меня удивила, а не обидела, — я постаралась ее успокоить, мне не хотелось, чтобы она вдруг расстроилась, это могло бы пагубно отозваться на мне. Но Ева к моей радости не выказывала тревоги.
— Это хорошо, — отозвалась она.
Я могла поспорить с ее утверждением, ведь для меня ее спокойствие было просто отличным знаком, а не всего лишь «хорошо».