— Сюда шагай! — повысил голос бандит. — Последний раз говорю!
— А потом что? Удавишься от стыда? — нагло осведомился Мякиш, до боли в руках сжимая деревянное ложе карабина.
Лицо мародера окаменело.
— Ну, тварь, смотри. Сам захотел... — Он шагнул за край платформы так, что остались видны только руки и голова, и дал короткую очередь, целя в ноги своей жертве. Пули легли ровной строчкой где-то в стороне, но обдумать этот факт Мякиш бандиту не позволил. Сделав несколько быстрых шагов влево, он выстрелил так, чтобы ствол смотрел значительно правее и выше фигуры мародера. Картечь с визгом брызнула искрами и каменным крошевом насыпи метрах в десяти позади бандита, там, куда, попасть при обычных условиях в принципе не могла. Получалось, что догадка о влиянии «плеши» на результаты стрельбы оказалась целиком и полностью верна. Оставалось только приспособиться к этому открытию. Мародер попятился, дал длинную очередь по окопу и начал разворачиваться, чтобы уйти еще дальше под прикрытие платформы, но Мякиш сделал еще один шаг назад, задрал ствол выше и снова выстрелил куда-то далеко в сторону. Мародер вскрикнул и рухнул на землю. Его винтовка, отброшенная конвульсивным движением, вылетела на открытое пространство.
Больше искушать судьбу Мякиш не желал. Где-то рядом был второй бандит, который, несмотря на раны, мог дать очередь с другой точки, не прикрытой «плешкой». Почти успокоившись, художник спустился в окопчик, уютно устроился на дне, вытянув ноги, и засек время. Он рассчитывал подождать пятнадцать минут, пока мародеры оценивают диспозицию. Этого должно было хватить, чтобы дать им убраться восвояси. А потом надо будет что-то решать со стариком.
Через девять с половиной минут на той стороне насыпи взревел плохо отрегулированный мотоциклетный двигатель и чуть погодя, сменив тональность, стал удаляться по направлению к Периметру. Мякиш осторожно вылез из окопа, поднялся на бруствер. Часть дороги, проходящая по склону холма с другой стороны насыпи, была видна, и поэтому отбытие незадачливых бандитов прошло под контролем победителя. Один из мародеров, обмотанный белыми бинтами свежей перевязки на груди, сидел за рулем. Второй безвольно полулежал в мотоциклетной коляске.
Теперь пора было подумать о том, как самому унести отсюда ноги. Осторожно обойдя уже ставший почти родным окопчик, Мякиш, положив карабин на сгиб локтя, медленно двинулся туда, где оставил раненого старика. По пути пришлось обогнуть какой-то подозрительный холмик, из недр которого через вершину с легким шелестом бил песчаный фонтанчик.
Оказалось, что Крот уже пришел в себя. Теперь он лежал на спине с закрытыми глазами, а руки были скрещены на груди. Только увидев, как из-под локтя ему прямо в лоб смотрит дуло пистолета, Мякиш понял, что старик без боя сдаваться не собирался.
— Это я, Крот! Не стреляй! —: Художник остановился в нескольких метрах от старика и упер приклад карабина в землю.
Крот приоткрыл глаза и некоторое время бессмысленно смотрел на Мякиша.
— В один магазин уложился... Молодец, — едва слышно проговорил сталкер, потом вдруг охнул и обмяк. Выпущенный ослабевшей рукой пистолет медленно сполз на землю.
Мякиш бросил карабин и опустился рядом со стариком на колени. Скромные познания в области полевой медицины подсказывали, что рана у Крота неприятная, но не смертельная. Надо было срочно выбираться в цивилизованный мир, поближе к врачам, лекарствам и больнице. Художник быстро наложил бинт прямо поверх одежды, потом сунул нашатырь из аптечки Кроту под нос, и когда тот пришел в себя, сказал:
— Дед Ефим, надо попробовать встать на ноги. Тут ведь недалеко осталось, я правильно понимаю?
— Сходи за Кроки, — пробормотал старик, и было непонятно, говорит ли он будучи в здравом уме или уже начинает бредить.
— Нет, — заявил Мякиш. — Никуда я один не пойду. И тебя оставлять в таком виде одного не стоит, и мне без твоей подсказки будет трудно найти дорогу.
— А ты не прост, — вдруг одобрительно сказал Крот, приоткрывая глаза. — Прирожденный сталкер...
— Ладно-ладно, — поспешно согласился Мякиш. — Давай посмотрим, что в аптечке есть из обезболивающего, и попробуем встать.
* * *
— На мотоцикле с коляской уехали? — Геннадий ходил по гостиничному номеру из угла в угол, и на лице его одно неприятное выражение сменялось другим, еще более неприятным. — А ведь слыхали мы с Витей мотоциклетный движок, пока вас ждали. Выяснить, чей мотоцикл, — это проблема. Тут такие таратайки у каждого второго. Но я все равно узнаю, что за паскуда вышла пограбить на «обкатку», да еще и подстрелила нашего деда Ефима!
Мякишев расслабленно лежал на кровати и удовлетворенно прислушивался к сытому бурчанию в животе.
— Что там, кстати, есть новости?
— Да, Витек звонил, сказал, что заснул уже наш дед. Пулю из него вытащили. Врач обещал, что все обойдется. Так что сегодня Витя еще с кем надо поговорит, а завтра уже и вернется. Ты свою ходку заслужил от начала и до конца. Можешь выбирать любой маршрут — мы тебя теперь куда захочешь, туда и отведем.
— Договорились.
— Я тоже кое-какие справочки наведу, — задумчиво пробормотал Геннадий, глядя в темное окошко. — Они, конечно, затаятся. Но, может, сумеем по-быстрому разобраться — а там и хо-дочка пригодится как раз. В общем, давай, через пару дней настраивайся. Места мы тебе все обсказали — выбирай на вкус.
— Хорошо. Есть пара интересных маршрутов на примете. А сейчас, Ген, извини, мне бы поспать. День прошел несколько оживленней, чем обычно.
— Давай, спи. — Геннадий остановился у двери, словно вспоминая, не забыл ли чего. — Из номера до завтрашнего обеда лучше не выходи и дверь никому не открывай. Мало ли что.
— Издеваешься? — сонно возмутился Мякишев. — Да я только до обеда спать буду. Потом повернусь на другой бок и буду спать еще до ужина. Чтобы после с чистой совестью до утра покемарить. Второй ключ у тебя есть — запирай меня и отопрешь, когда можно будет.
— Ну, все, понял, спи. — Геннадий выключил свет, вышел в коридор и закрыл дверь снаружи на замок.
Мякишев смотрел в темное окно, прислушиваясь к редким ночным звукам. Через несколько минут он поднялся, не включая свет направился в ванную, наскоро привел себя в порядок, отпер дверь номера своим ключом и выскользнул в коридор.
Спустившись по лестнице в холл, он помахал рукой хозяину гостиницы, который в этот поздний час почему-то все еще маячил за стойкой, прошел мимо дверей бара и углубился в тупиковый коридорчик, где висел старый телефон-автомат с возможностью междугородних звонков. Судя по пыльной трубке, телефоном давно не пользовались. Карточка оплаты была припасена заранее, поэтому через минуту Леонид уже набрал номер и ждал соединения. На том конце провода сняли трубку.
— Это я, — сказал Леонид, поворачиваясь лицом так, чтобы было видно двери бара. — Завтра утром выезжаю... Нет, тут и так непонятно что творится, уже успел вляпаться в историю. Так что все, хватит с меня. Все запросы удовлетворил — пора домой... Да-да, завтра рано утром. Если хоть на день задержусь — втянут меня еще в какую-нибудь авантюру.
Повесив трубку, он собрался было вернуться в номер, но обнаружил, что у дверей бара его поджидает какой-то субъект. Во всяком случае, коренастый мужчина в серой рубашке и штанах, заправленных в высокие ботинки, стоял посреди прохода и неотрывно смотрел Мякишеву в лицо.
На мгновение Леониду показалось, что странный незнакомец несет в себе угрозу, но в этот момент тот пьяно, но доброжелательно улыбнулся и, сделав приглашающий жест в сторону бара, проговорил заплетающимся языком:
— Господин Мякишев, я и мои друзья просим вас отужинать с нами. Не откажите.
Планируя вежливо отклонить предложение, Леонид приблизился, но не успел произнести и слова, как субъект весьма крепко обхватил его за плечи и завернул к бару.
— Мы имеем связи практически вдоль всего Периметра, — сообщил незнакомец, дыша на Мякишева свежим перегаром. — Наши люди есть везде, поэтому для нас в Зоне нет недоступных мест. Ну, кроме Монолита, конечно.
Он хихикнул, показывая, что пошутил, и Леонид вымученно улыбнулся в ответ. Никакого желания сидеть перед отъездом в пьяной компании не было, но незнакомец буквально вцепился в него.
— Мы наслышаны о вашем интересе к редким вещицам и особым местам. Вон там, за нашим столом, сидит один из старейших и наиболее везучих сталкеров Зоны. И он, прослышав о вашем интересе, совсем не против поделиться с вами парой секретов.
Мякишев был уверен, что после того, как с него стрясут пару бутылок водки и закуску, все «секреты» станут достоянием общественности, а он при этом — их единственным и эксклюзивным обладателем. Но сил сопротивляться уже не было. Рассудив, что проще согласиться, купить выпивку, а потом ретироваться под любым предлогом, Леонид без единого слова вошел в помещение бара.
Столик, за которым его ждали четверо опрятно одетых людей, находился в ближнем углу зала, недалеко от двери. Встретили Мякишева как старого знакомого, хотя всех этих людей он видел впервые. Отвечая на немой вопрос в его глазах, человек в серой рубашке подмигнул:
— Не удивляйтесь, господин Мякишев. Город у нас небольшой, и ваш интерес к Зоне не мог остаться незамеченным. Раньше такие люди, как вы, вызывали здесь лишь досаду, но с тех пор многое изменилось — Зона теперь мало кого волнует. Поэтому для нас ваш интерес к ней имеет особое значение. Знакомьтесь: Кожа, Замес, я — Ломоть, а это Митяй и Пряха.
Леониду снова показалось, что в словах незнакомца звучит хорошо скрываемая угроза, да и язык у него больше не заплетается, но списал это на собственную усталость, искажающую восприятие, и поспешил принять услужливо поднесенный стакан.
— Выпейте с нами, господин Мякишев, — сказал Кожа — тощий и довольно неприятный тип. — Выпьем за интерес внешнего мира к нашей старой доброй Зоне!
Компания дружно подняла стаканы, и Мякишев, еще не успев даже присесть, выпил свою порцию до дна.
— Вот это дело! — порадовался Ломоть.
— Сразу видно — правильный человек, — одобрительно сказал то ли Митяй, то ли... Леонид никак не мог вспомнить кличку этого мужчины. Да и какая ему разница? Он сейчас уйдет в свой номер спать, а утром его здесь уже не будет.
— Мужики, давайте на «ты», — уже привычно сказал Леонид.
От спиртного ноги быстро отяжелели, в голове образовался приятный шум, мелькнула и сразу исчезла мысль о том, что, наверное, не стоило вот так сразу много пить да еще после такого тяжелого дня, и он тяжело опустился на стул.
Кто-то уже по новой разлил водку, Леонид подхватил свой стакан, но, совершенно ослабев, не смог поднести его к губам. Стакан выпал из пальцев и, звякнув, покатился под стол.