Камбер в ужасе вскинул голову. И в тот же миг за спиной Гвейра увидел, как дернулся Джорем. Боже! Он не ослышался? Камбер? Не мог же Гвейр говорить о нем — о Камбере Кулдском?!
— Вашей милости нечему удивляться, — пояснил Гвейр, ошибочно принимая ужас Камбера за простое неведение. — Наверняка вы слышали, что его культ пышно расцвел в Кайрори. Правда, с приходом зимы паломников стало поменьше, но с самой его смерти каждый день на могилу приходят десятки людей в поисках благословения. Мы бы с радостью воздвигли первый храм именно там, но семья решительно воспротивилась. Прошу прощения, отец Джорем.
Он покосился на бледного, безмолвного Джорема, который стоял, опершись о столешницу, затем вновь обернулся к Камберу.
— Но даже они не могут отрицать творящихся чудес, — закончил он шепотом, в который ухитрился вложить нотку вызова.
Камбер с трудом сглотнул, опасаясь продолжить расспросы, но сознавая, что этого не избежать. Он не осмеливался взглянуть на Джорема, опасаясь, что даже бесстрастное лицо Элистера может выдать его.
— Ты сказал — чудеса?
Гвейр серьезно кивнул.
— Помните, как я пришел к вам в ночь после похорон, когда вы нашли меня скорбящим у гроба и привели к Йоханнесу? Я рассказал вам о своем видении — что он явился мне и завещал продолжить дело его жизни?..
Это «он» прозвучало с такой силой, что мурашки побежали по спине Камбера. Он взялся за голову, припоминая, что именно рассказывал Гвейр в ту ночь. За делами последних месяцев он совершенно позабыл о том случае и верил, что юноша уж точно забыл — с тех пор они между собой о вещем сне не вспоминали.
Называется, утешил страдальца… И что теперь делать?
— Разве вы не помните, ваша милость?
Нерешительный голос Гвейра прервал оцепенение, и Камбер взглянул в это честное юное лицо, взяв себя в руки. Он подавлял искушение немедленно проникнуть в мозг Гвейра, узнать все имена участников этого кощунственного кошмара, прочесть правду.
И все же необходимости не было, потому что Гвейр не лгал, а Камбер-Элистер Келлен решил без крайней нужды таким способом не добираться до истины. Да и юноша, уловив вторжение в сознание, мог встревожиться и стать подозрительным, что ни Камберу, ни Элистеру было никак не с руки.
Если в безумной затее участвовали Дерини (тут Камбер вспомнил о странной встрече Гвейра с Квероном Киневаном), то напрашивался вывод о контактах между единомышленниками на уровне сознания. Если в таком общении доводилось участвовать и его слуге, особенно с умелыми Дерини вроде Кверона, юноша наверняка стал очень чувствителен к подобным прикосновениям. Даже допустив, что контакт удастся скрыть от Гвейра, нельзя обмануть Дерини, которые после обнаружат следы пребывания Камбера в сознании юноши.
Но что он мог сделать? Гвейр перед ним. Если не решиться использовать свои деринийские способности для изменения разума Гвейра, может ли логика убедить бедного простака в том, что его чудо — всего лишь сон? Такой успех не решит проблемы, не положит конец зарождению Ордена святого Камбера, но, по крайней мере, станет первой победой здравого смысла.
Гвейр, разумеется, умолчал о подробных планах Ордена. Энскома это обеспокоит. Архиепископу известно, что Камбер — вовсе не почивший святой. Он постарается не допустить официального признания культа Камбера.
Решившись, как действовать, Камбер призвал на помощь свой дар убеждения и снова взглянул на Гвейра, послав Джорему просьбу не вмешиваться и предоставить ему действовать самостоятельно.
Камбер нервно откашлялся.
— Конечно, я помню, сын мой, — наконец удалось пробормотать ему. — Но ты в самом деле веришь в то, что Камбер приходил к тебе той ночью? Ты же называл это сном, ведь так?
Гвейр смотрел мимо, глаза его блуждали по пламени в камине.
— Я понимаю, что это было как бы во сне, — медленно ответил он, — и все же было во всем реально, как происходящее наяву. Я понимаю, что проснулся перед его приходом и что четко различал все вокруг; спящего брата Йоханнеса (я слышал, как он всхрапывает во сне), тепло огня, мерцание света, запахи и мягкость постели. Его приход был реален, как и все это.
— Иногда сны бывают похожими на явь, — осторожно заметил Камбер.
— Но я не верю, чтобы это был сон, — настаивал Гвейр. — Я думаю, что каким-то мистическим образом он приходил, но не могу объяснить этого. Мне кажется, он возвращался из другого мира. Мне кажется, что теперь он продолжает направлять и вдохновлять нас на деяния во благо людей. Разве не этому он посвятил жизнь и продолжал бы свои труды, если бы безумная Эриелла не сразила его? Разве он не желал, чтобы мы продолжили начатую им работу?
Камбер поерзывал в кресле в явном затруднении.
— Ты прав, он этого хотел, но он не был святым, Гвейр. Он был смертным, подобно другим. У него были качества сильного человека и слабости. Он так же, как мы, боролся с искушениями. Может быть, эта борьба была еще мучительней оттого, что он — Дерини. И наверняка не всегда успешной, потому что он — человек. Нет, Гвейр, Камбер не был святым.
— Нет. Но вы восхищались им.
— Да.
— Настолько, что взяли себе его духовное имя, чтобы память о нем продолжала жить.
— Верно, — признался Камбер, испытывая запоздалое сожаление о своей неосторожности. — Но от этого человек вряд ли становится святым.
Гвейр склонил голову.
— Я знаю, не всегда легко распознать подобное, ваша милость, особенно когда бываешь так близко, как вы с Камбером. — С блаженной улыбкой на устах он поднял голову. — Но вы еще увидите. По воле Божьей вы и многие другие (даже его дети) обязательно увидите его величие, как узрели мы. Поэтому мы хотим создать храм в соборе, откуда он отправился в свой последний земной путь, — пусть каждый сможет поклониться этому месту. И его могила в Кайрори станет храмом. Для кого-то уже стала. Прошу только отца Джорема забыть о своем неверии и предоставить нам возможность беспрепятственно посещать часовню.
Он развернулся, чтобы видеть реакцию сына Камбера, но молодой священник, не владея собой, закрыл лицо руками и отвернулся. Пожав плечами, Гвейр встал и улыбнулся своему хозяину. Его глаза изливали сострадание.
— Камбер коснулся его сердца, — ласково сказал он, — и со временем коснется каждого человека. Простите мою настойчивость, ваша милость. Теперь я понимаю, что моя просьба преждевременна. Я не стану беспокоить ею архиепископа, и вам не придется хлопотать за меня. Когда придет время, Господь укажет путь.
— Гвейр…
— Да, ваша милость?
Камбер поднялся, стараясь решить, как ему получите объяснить. Он не мог запретить Гвейру добиваться своего, потому что никакие обеты повиновения не связывали юношу. Клятвы, наверное, тоже не удержали бы его.
Должно быть, Гвейр почувствовал нерешительность своего господина, и через несколько мгновений Камбер навсегда утратил возможность склонить юношу к здравомыслию. Он опустился на колени, поцеловал епископский перстень и заговорил, не поднимая головы, уверенно и решительно.
— Простите, ваша милость. Вижу, что поставил вас в затруднительное положение. Мне искренне жаль. О службе вашей милости меня просил Камбер, но я теперь понимаю, что могу лучше послужить ему в другом. — Он поднял голову, посмотрел Камберу в глаза. — Я должен оставить службу у вас, ваша милость. Надеюсь, вы поймете мое решение. Каждый должен действовать так, как велит ему сердце. Вы сами учили этому. А моя цель ясна.
— Гвейр, уходить не обязательно, — спохватился Камбер, терявший вместе со слугой источник сведений о развитии событий вокруг святого. — Я не стану помехой… Если хочешь, принимай обеты нового Ордена… Как ты его назвал?
— Я еще не говорил, ваша милость, он будет называться Слуги святого Камбера.
— Слуги святого Камбера, — повторил Камбер, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Если… если ты хочешь так поступить, я ни в чем не буду противиться. Служат у меня члены разных Орденов. Я могу не разделять твои цели, но уважаю право самостоятельного выбора. Мне было бы неприятно думать, что моя косность оттолкнула тебя.
— Не вы оттолкнули меня, не отец Джорем. Пришло время уходить. Есть вещи, необъяснимые, как Божий промысел. Мои братья и сестры призывают меня к служению. Пришло время полностью посвятить себя Камберу.
— Да-да. Долг есть долг, — ответил Камбер. — Но поразмысли о том, что ты делаешь и почему. Ведь ты можешь ошибаться.
— Я так не думаю, ваша милость. Могу я теперь идти? Я уложу вещи и в полдень отправлюсь.
— Да, сын мой. Я буду молиться, чтобы Господь вел тебя верным путем, — прошептал Камбер.
Гвейр склонил голову и подошел к двери. Пока он возился с замком, Камбер предпринял последнюю попытку.
— Гвейр…
— Ваша милость? — Гвейр остановился на пороге и в последний раз оглянулся.
— Не знаю, кто с тобой заодно, но, пожалуйста, ради меня передай им. Мне кажется, вы заблуждаетесь. Ты строишь воздушные замки. Стремление продолжить дело Камбера благородно, и я думаю, он был бы польщен. Но не пытайся создавать из него того, кем он не был.