Моя логика верна? А черт его знает. Это же смертельный номер! Здесь нет вразумительной логики. Здесь есть только трюк, который следует выполнить.
Итак. Всего пятнадцать-двадцать шагов по коридору. Я сделал несколько и поймал себя на мысли, что задержал дыхание. В груди вздулся свинцовый шар. Перед глазами стремительно потемнело. Так, наверное, чувствовали себя беглецы из концлагерей.
Еще несколько шагов. Я облокотился рукой о стену, чтобы не упасть. Ноги предательски заплетались одна за другую. Еще несколько шагов…
Кафельная плитка. Едва я ступил на нее, как почувствовал невероятнейшее облегчение.
А ведь все не так-то плохо в этой жизни. Вот и дверь на лестничный пролет. Она стеклянная, а за стеклом видны ступеньки. Божественные ступеньки вниз!!
Я открыл дверь. Ниже, еще ниже, по пролету налево — затем снова по ступенькам вниз! Где бы еще купить черные очки и чтобы сдача осталась?..
А вот и первый этаж. Больницы везде одинаковы. Типовые строения — благодарю старый советский режим за однообразность жизни!
Регистратура была уже закрыта. Вдоль стены справа сидели в ряд несколько пожилых людей. В воздухе пахло свежим ветром с улицы… морозным воздухом. Я остановился, прикрыл глаза, наслаждаясь чудесным мгновением. А когда открыл, увидел перед собой тучное лицо пожилой женщины.
Женщина вглядывалась в меня так, словно на моем лице была написано что-то довольно оскорбительное. Я даже сам вначале испугался.
На медсестру женщина похожа не была.
— Слушай, — сказала женщина мрачно, — мы тут из-за тебя торчим целый день, а ты шляешься по больнице, как будто и не болеешь совсем!
— Я…
— Я тебя знаю, — пухлый палец женщины уперся мне в грудь. Сама женщина, к слову, тоже была довольно пухлой, — ты из той палаты, в которую все время бегает Екатерина… как ее там. Наша девка-врач, которая никак не может выкроить свободную минутку, чтобы посмотреть моего сына. А у него армия на носу, между прочим. Ты думаешь, я тут просто так сижу?
— Не думаю…
Кто-то вошел в больницу, впустив следом за собой морозный ветер. У меня слегка закружилась голова. Происходящее в эту минуту выглядело сном, неестественным и непонятным.
Река времени вновь хватает цепкими пальцами за плечи?
Или вернулся паук?
А женщина вдруг крепко взяла меня под локоть.
— Пойдем, — сказала она.
И добавила:
— Мне очень хочется выяснить, почему это наша любимая Екатерина не может уделить время моему сыну, ссылаясь на вас, а вы тут бегаете, как ни в чем не бывало. Похоже, вы вообще не больны. Может, у вас и руки не сломаны, а?
Я постарался вырваться, но женщина еще крепче сжала локоть.
— В любом случае, кто-то из вас врет, — произнесла она громко, — не в моих правилах тыкать носом всевозможных врунов, но я не потерплю, чтобы обманывали меня и моего сына. Тем более, когда вопрос стоит ребром.
— Я не могу понять, что вы от меня-то хотите!
— Пойдемте! — повторила женщина решительно, — к директору! Прямо сейчас! И пусть эта ваша докторша хотя бы напишет объяснительную! Почему я должна тратить свое личное время, чтобы сидеть и ждать ее целый день? Скажите мне?
Я беспомощно огляделся по сторонам. Голова кружилась. Вдобавок под гипсом зародилась неприятная ноющая боль. Люди не обращали на нас внимания, а вот дежурный охранник, облокотившийся о стойку регистратуры, напротив, казался весьма заинтересованным.
— Будь спокойнее, — прошептал я себе.
— Ты меня еще и успокаивать вздумал?! — обиженно вспыхнула женщина, резво перейдя на "ты", — да я самый спокойный человек в этой больнице! Самый спокойный и самый разумный, между прочим! Пойдем, я сказала! Не задерживай меня, а то не посмотрю, что у тебя руки в гипсе! Не в моих правилах, конечно, бить калек!
И женщина решительно потащила меня к лестнице. Мне ничего не оставалось, кроме как упереться ногами в пол и постараться высвободиться. Ее хватка усилилась.
— Нет, ты пойдешь со мной! — запыхтела она.
— Не имеете права! — отозвался я, впрочем, не совсем уверенно. Споры и ругань — не мой конек.
— Еще как имею!
— Не имеете!
— Имею!
Мы препирались несколько секунд, в процессе которых женщине удалось протащить меня несколько метров. Ботинки скользили по кафелю с противным скрипом. Не знаю, чем бы все закончилось, но в это время вмешался охранник.
Был это пожилой мужчина с пышными рыжими усами, тройным подбородком и шикарным пузом, которое скрывало ремень на брюках.
— Ну-ка прекратите! — лениво сказал он, подходя ближе. Он явно был не в восторге от того, что пришлось оторваться от стойки регистратуры, — вы что, в самом деле? Вроде взрослые люди.
— Ага! Вы-то нам и нужны! — женщина торжественно посмотрела на меня, так, словно я был ее женихом, пытающимся убежать со свадьбы. От женщины остро запахло потом, — мне нужен начальник больницы! Вызовите его немедленно!
— А что, собственно…
— Проблема в нем, — пухлый палец вновь уперся мне в грудь, — это пациент больницы. Якобы больной, а на самом деле, видите, прыгает, словно заяц! А меня из-за него держат тут второй день! А завтра, между прочим, воскресенье! А я не собираюсь сидеть дома и ждать, пока придет очередная повестка и моего больного ребенка увезут куда-нибудь на Русский Остров! Слышите?
Охранник задумчиво переводил взгляд с меня на женщину и обратно. А мне оставалось только ждать, хотя сквозь приоткрытую дверь на улицу просачивался морозный запах свободы. Я представил, как мороз оседает на моих ресницах, и у меня вновь закружилась голова.
— Понимаете, — произнес я, — я должен попасть в город Вьюжный. Меня там ждут. Очень срочно.
— Мне тоже много чего нужно, — отозвалась женщина, — поэтому я вас и держу. Вызовите начальника, наконец!
Голос ее сорвался на крик, привлекая внимание немногих субботних пациентов. Из регистратуры выглянула женщина в очках, вопросительно покосившаяся на охранника. Тот явно не понимал, как направить ситуацию в нужное русло, и чесал затылок.
Я набрал полную грудь воздуха.
— Может, вы без меня разберетесь? — спросил я, — я тороплюсь. Мне надо в город Вьюжный. Очень срочно. Сначала мне нужно будет найти гостиницу, чтобы переждать до вечера, а потом я отправлюсь во Вьюжный. Тут недалеко. Всего шестьдесят километров. Если тратить на отдых всего десять минут в час, то идти надо будет…
Слова лились из меня, словно молоко из разбитого кувшина. Я говорил, и говорил, и говорил, пытаясь донести до охранника всю важность происходящего. И еще эта женщина… она тоже слушала меня. А когда я закончил и перевел дух, она сказала:
— Ну и фигня.
Я повернулся к ней.