— К черту, — отрезал Витя, — я все-таки директор. Раз я сказал, что нет, значит — нет. Ты, Кать, прости, но тоже должна меня слушаться.
— Ты не понимаешь…
— Я и не хочу понимать. Вся эта история у меня уже в печенках сидит… в следующий раз ты объявишь, что пациент общается с призраками, и я должен буду организовать сеанс спиритизма? Ты веришь в это? Я нет. Мне наплевать, откуда тут взялась девушка, из его снов или нет, я тебе задачи поставил, и ты должна их выполнить.
Еще секунду Катя сидела, не двигаясь, смотрела на Витю и пыталась найти какие-то слова, которые могли бы в полной мере выразить ее чувства, ее мысли, ее эмоции. Но слов не было, а мысли метались в голове, словно взбесившиеся хорьки. Даже внутренний голос — о, как же она хотела его услышать сейчас — и тот молчал, подавленный.
— Я пойду, — сказала она, и голос ее дрожал.
— Иди. — Витя уткнулся носом в монитор, — и не дуйся на меня. Работа есть работа.
Катя кивнула, встала со стула и медленно направилась в сторону двери. Ноги сделались ватными, пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Надо было бы обернуться и сказать что-нибудь. Что-то важное, философское, осмысленное. Чтобы Витя понял ее переживания. Чтобы хотя бы поднял глаза и задумался. Но в голову ничего путного не приходило. Она открыла дверь, вышла в коридор и уже там, по дороге в приемную, позволила нескольким каплям слез упасть на холодный кафельный пол.
3.
И вот сейчас, в тот самый момент, когда она оказалась в своем кабинете, упала в кресло и посмотрела на собственное отражение в огромном зеркале — вот сейчас внутренний голос дал о себе знать.
"Черт возьми, — сказал он из темноты сознания (совершенно безэмоциональный), — какая же ты неудачница! И с кем я существую?!"
Много месяцев она боялась повернуться лицом к зеркалу и посмотреть на свое отражение. Сейчас — нет. Потому что сейчас вдруг стало все равно.
А, наплевать.
Десять минут назад Катя столкнулась в коридоре с матерью Карпачева. Та была настроена решительно, перегородила коридор (что было несложно сделать с ее-то данными) и ткнула в Катю пухлым пальцем. Ногти у нее давно не видели маникюра и пожелтели от никотина.
— Вот ты где! — воскликнула мать Карпачева, хищно скаля зубы.
— Во-первых, на "вы", пожалуйста, — парировала Катя. Настроение и так было хуже некуда.
— Как хочу, так и обращаюсь, дорогуша! Ты мне в дочери годишься!
— Это не повод!
— Мое дело, как обращаться, — упорно повторила мать Карпачева, — из-за тебя я тут торчу, между прочим, почти целый день. У меня есть поважнее, чем шляться тут по коридорам. Мне как-то не хочется проводить в больнице всю свою жизнь! А приходится! Из-за тебя и из-за твоего долбанного психа!
— Никакой он не псих! — Катя сделала шаг в сторону матери Карпачева, выставив вперед руки со сжатыми кулаками, — еще раз так его назовете, я вам такую взбучку устрою! И не посмотрю, что вы мне в матери годитесь!
Мать Карпачева не стушевалась, и тоже сделала шаг вперед, выставив кулаки. Ростом она была ниже, отчего едва не уперлась носом в Катин подбородок.
— Попрошу со мной быть вежливей, дорогая! — процедила она, — а то ведь я могу и…
— Я тоже могу, — перебила ее Катя, чувствуя, как закипает кровь, — ой как много всего могу, поверьте мне! Пискнуть не успеете, как ваш ненаглядный ребенок окажется где-нибудь у черта на куличиках, кирзовыми сапогами грязь месить будет. Ясно?
— Нет уже в армии кирзовых сапог!
— Тогда носом своим ненаглядным, мордой в грязи, с полным обмундированием и под дождем где-нибудь в горах валяться будет и мамочку свою ненаглядную вспоминать, которая его так кинула!
— Только попробуй!
— Тут и пробовать нечего! Пальцем щелкну — и готово!
Катя ощутила горячее дыхание на своей шее. Но отступать не собиралась. Волна гнева захлестнула ее. О, как хочется, выплеснуть злость, обиду, гнев на кого-нибудь… И сейчас, кажется, самое подходящее время…
— Я тебя в порошок сотру, — мать Карпачева шипела, брызжа слюной, — если мой Вова куда-то попадет, я тебя из-под земли достану! С живой шкуру спущу!
Катя усмехнулась:
— Ну, попробуйте! Только будет уже поздно, верно? А вы спать спокойно не будете, потому что знаете, из-за кого он там окажется… А все потому, что вам лень было своей очереди дождаться, помолчать в тряпочку и посидеть в больничном коридоре на скамейке… Вы все поняли? Еще слово от вас услышу и тут же пойду и напишу отчет о здоровье вашего Вовы. О кристально чистом здоровье, между прочим. О полной пригодности к военной службе.
В этот момент мать Карпачева вдруг отстранилась назад. Ее гнев не утих, нет. Наоборот — во взгляде горели яркие огни бешенства. Но она, видимо, поняла, кто здесь главный. На этот короткий миг, может быть, всего на минуту — но поняла.
— Надеюсь, ваш псих так и загнется от своей куриной слепоты. Чтоб ему солнце глаза нафиг выжгло.
Выплюнув проклятия, мать Карпачева развернулась и зашагала по коридору. Катя подождала, пока та скроется на повороте к лестничному пролету, и только после этого прислонилась к стене, ощущая, как сердце вырывается из груди.
Столько событий за один час…
Незадолго до этого она проводила девушку с рыжими волосами до такси…
Катя нашла ее в приемной. Аня сидела на стуле, возле регистратуры, и терпеливо ждала. Стоило подойти, и Аня вскочила, взволнованно теребя лямку от ноутбука.
— Ну что там? Как он? Можно с ним увидеться?
Катя устало покачала головой:
— Мне очень жаль… — как глупо и наигранно прозвучала эта фраза, словно выдранная из телесериала, что показывают по вечерам на центральных каналах, — тут возник ряд проблем… в общем, сейчас посещение запрещено. У него милиция. Даже меня не пустят до понедельника…
— Что произошло-то? — глаза Ани округлились.
— Он хотел уйти из больницы, видимо, чтобы разыскать вас.
— А почему его не отпустили? Он же не преступник!
— Он больной человек, — Катя вздохнула, — у него редкая болезнь глаз, сломаны обе руки, многочисленные ушибы, и еще… никто не верит, что вы существуете. В смысле, что вы девушка из его снов, к которой он идет. Выходит, что он психически ненормальный, а до того, как его осмотрят эксперты и поставят диагноз, отпускать таких пациентов нельзя.
— Но ведь это вы эксперт. Вы же считаете, что он здоров! Да и я… я же настоящая. Вы знаете, что я именно та девушка, которая ему снится… ведь он мне тоже снился! Я знаю о нем! Я же не ненормальная! Я здоровый человек, верно?
Внутренний голос заворочался, посмеиваясь над ситуацией. Катя не знала, что ответить. Она разглядывала пол. Аня взяла ее за плечи:
— Я могу приехать завтра? В понедельник?
— В понедельник, — эхом отозвалась Катя.
Перед глазами плыло.
В руке она сжимала папку, которую захватила из своего кабинета по дороге сюда.