Джулия успела изучить порывистый и несдержанный нрав Пса, знала она так же и о его непочтении к богам; но слушать столь откровенные богохульства она не могла. Борон оставался для нее могущественным богом смерти, он волен забирать человеческие жизни когда угодно, и уж точно не спрашивает у смертных, согласны они с его волей или нет. И хотя он мало внимания обращал на дела смертных, все же нечестивца мог покарать на месте. Поэтому Джулия, не дав Псу договорить, закрыла ему рот ладонью.
— Т-с-с-с! Если он услышит…
— Если бы он услышал, — с горечью сказал Пес, отводя ее руку, — он давно призвал бы меня к себе. Но он не слышит меня, Джули, я же говорил. Можешь не беспокоиться…
Как же мне не беспокоиться за тебя, подумала Джулия, если ты постоянно сам призываешь на свою голову все громы и молнии — и людские, и божественные. Пес как-то сказал, что неприятности любят его. На самом деле, это он сам любил неприятности, жить не мог без них и постоянно сознательно стягивал их на себя.
А после он говорит, чтобы она не беспокоилась за него.
— Его… похоронили? — конечно, она имела в виду не Борона.
— Вместе со всеми нашими, — кивнул он. — Когда я забрал плащ, никто не стал разбираться. Джули, почему так? Мы не виделись восемь лет, и встретились лишь затем, чтобы попрощаться навсегда?..
Вопрос «почему», с точки зрения Джулии, не имел смысла, когда речь шла о человеческих жизнях и о воле богов. Обычно и Пес не очень-то задавался им, едва ли задумываясь над тем, что его меч принес смерть и горе во многие семьи, но сейчас, как видно, его задело за живое самого. И хорошо задело.
— Такова воля богов, — тихо сказала Джулия. Что еще тут можно сказать, она просто не знала.
Она думала, что он разразится проклятиями, но он только шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и глубоко вздохнул, как человек, который всеми силами сдерживает рыдания. Что с ним делать, если вдруг его прорвет? с тревогой подумала Джулия. Понятия не имею, как утешать рыдающего мужчину…
Но Пса утешать не пришлось. Если что и зрело глубоко в его душе, то оно так и не нашло выхода наружу. Первый порыв Пса, когда он с перекошенным лицом рухнул на колени к ногам Джулии, быстро прошел.
Мало того, он словно и забыл о том вечере на следующее же утро; по-прежнему грызся с медейцами на глазах у всего лагеря, и хохотал над пошлыми шутками своих земляков-наинцев. Джулия, сколько ни наблюдала за ним, так и не смогла заметить признаков какой-то особенной печали, помимо той, что одолевала его постоянно. Пес теперь всегда возил с собой пару кривых мечей, завернутых в черный окровавленный плащ, но вспоминал о них не чаще, чем о прочей своей поклаже, и никогда не доставал их. Впрочем, кое-какую перемену Джулия заметила в первую же ночь, когда он снова пришел к ней. На шее он всегда носил латунную бирку, как и все солдаты; отличалась она от множества других таких же только тем, что вместо имени и фамилии на ней было выгравировано прозвище. Этот имеющий исключительно функциональное назначение кусочек металла был единственным украшением Пса, если только мог называться украшением; Джулия привыкла к нему и почти не замечала. А серебряная цепочка довольно тонкой работы, перепутавшаяся с более грубой цепочкой жетона, сразу привлекла ее внимание. Она была гораздо длиннее, а в качестве кулона на ней висело серебряное же кольцо, изукрашенное тонкой вязью. Подарок от девушки, подумала Джулия в первый момент, но сразу же засомневалась. Не такой человек Пес, чтобы принимать подобные подарки от девиц и носить их на груди. Если, конечно, это кольцо не подарок той самой девушки.
На вопрос Джулии Пес коротко и весьма сухо ответил, что кольцо передал ему погибший побратим, а изначально оно было его. Более никаких подробностей не последовало, и Джулии пришлось прикусить язычок и поумерить свое любопытство.
А война шла, и все ближе подкатывалась к столице Медеи. Не в первый раз, впрочем. Еще несколько лет назад касотцы сумели продвинуться в центр королевства довольно далеко, и даже обосновались в нескольких крупных фортах, которые казались уже потерянными. Но доблестные медейские войска сумели выбить противника из крепостей и оттеснили обратно к границе; и тогда казалось, что война близка к завершению; частично бои даже переместились на территорию Касот. Сейчас же успех снова был явно на стороне касотцев; и только боги знали, сколько еще могут качаться эти качели вперед и назад. Стало по-настоящему жарко.
Однако же король Тео не собирался опускать руки и спокойно смотреть, как погибает его королевство. Он обратился за помощью к соседям, и те незамедлительно откликнулись. В Медею хлынула новая волна наемников; вместе с вольными отрядами границу пересекли и регулярные войска соседних королевств. Бардена изрядно потеснили. Возможно, дело было просто-напросто в том, что короли осознали наконец опасность, исходящую от колдуна-императора; до них дошло, что если падет Медея, то наступит их очередь. Империя, подмявшая под себя несколько мелких королевств, не задумываясь замахнулась бы на весь материк.
К концу года отряд Изолы, изрядно потрепанный, потерявший больше половины своих солдат (на их место командир, почти не задумываясь, тут же нанимал новых), снова оказался на северной границе Медеи после того, как дал изрядный круг по всему королевству. А зимой, в самом начале нового года, Джулии пришлось покинуть отряд, ставший для нее второй семьей. Дезертировать, когда до победы оставалось всего лишь несколько месяцев.
Глава 9
Все пограничные городишки походили друг на друга как две капли воды; особенно, когда в них располагались на зимовку вольные отряды. Джулия изнемогала от скуки; заняться в этой дыре было решительно нечем, если только не глушить бочками вино, чем и занимались в основном ее товарищи, опустошая подвалы местных питейных заведений.
Градоправителю не нравилось подобное нашествие, но деваться было некуда, и он выделил под жилье непрошеным гостям старые бараки на окраине. Они стали казармами только по названию, но не по сущности, ибо почти всегда пустовали, солдат носило по городу. Изола, правда, зорко следил, чтобы его подопечные не затевали драк, не приставали к добропорядочным горожанкам и не учиняли прочих безобразий, но смотрел сквозь пальцы на посещение трактиров и храмов Рахьи. За много лет он отлично научился управлять людьми и знал, что можно запрещать своим головорезам, а что нельзя.
Вечерами городок словно вымирал. Местные знали, что вместе с сумерками приходит время веселья незваных гостей, и потому старались не высовывать носы на улицу, хотя никто их до сих пор не обижал и ущерба не наносил. Тем не менее, горожане придерживались мнения, что не стоит будить лиха, пока оно спит. Может, оно и верно было. Запреты запретами, а подворачиваться под пьяную руку тому же Хагену, который в последнее время пил слишком много, было чревато.
На некоторое время Джулия вновь потеряла Пса из виду. Попав в более или менее цивилизованное место, он ускользал из-под ее влияния и принимался вкушать все прелести городской жизни с неуемной энергией. Почти все вечера и ночи она проводила в одиночестве, лишь изредка присоединяясь к приятелям за кружкой вина. Да и в этих случаях она стремилась уйти пораньше. Не то чтобы она имела что-то против пьяных рож товарищей по оружию, просто с некоторого момента они начинали ее раздражать. Может быть, вино влияло на нее, провоцируя раздраженность, а может быть, еще что-то, Джулия не вникала. Она не любила подолгу заниматься самокопанием.
Один из январских вечеров выдался особенно приятным, в смысле погоды. Было довольно тепло, трескучие морозы, державшиеся на протяжении последней недели, отступили, и пошел снег. Джулия, высунув нос за дверь, решила, что жаль тратить такой прелестный вечерок на банальную пьянку, лучше прогуляться. Она накинула теплый плащ, и, не взирая на сгустившуюся тьму, пустилась в путешествие по узеньким улочкам городка.
Медлительно падали снежные хлопья, было темно и тихо. Фонарей на улице не было, и единственный свет, который помогал Джулии ориентироваться и не сломать себе ноги и шею, пробивался из-за ставен домов. Почтенные горожане как раз вкушали свой ужин после дневных трудов. В подобной благодати Джулия совсем размякла и расчувствовалась, даже ее мысли приняли лирическое настроение, чего с ней не случалось с незапамятных времен, а потому приглушенный крик, полный ярости, подействовал на нее как удар по голове. Она вздрогнула и вернулась помыслами на грешную землю, огляделась.
Она забрела на окраину города: за спиной ее мелькали тут и там огоньки, впереди же простиралась густая, жирная, зимняя тьма, лишь бледно подсвеченная снегом. Крик раздался совсем недалеко, вслед за ним последовали и другие звуки, словно бы шорканье множества ног, приглушенные ругательства и какая-то возня. Джулия насторожилась. Место глухое, здесь могло происходить все что угодно, вплоть до убийства. Но на помощь никто не звал. Разборки между местными внезаконными личностями? Да, но какие тут преступники?.. Джулия, отлично понимая, что поступает неразумно, осторожно двинулась в сторону шума, под плащом положив ладонь на рукоять меча.
Далеко идти не пришлось. В стороне от домов она увидела скудно освещенный стоящим в снегу фонарем пятачок земли, окруженный с трех сторон кособокими строениями с глухими стенами без окон. Это была, так сказать, сцена; она не представляла собой ничего особенно интересного. Разве вот только несколько пятен крови на снегу. Действующие же лица заинтересовали Джулию гораздо больше. Несмотря на плохой свет, она опознала сразу всех, и первой ее мыслью было: «Доигрался». Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что происходит. В углу, прижавшись спиной к стене, замер Пес с обнаженным мечом в руках; вокруг него полукругом стояли пятеро, среди них Харальд и Хаген. Ни у кого не было мечей, лишь кинжалы да кастеты. Видно, они забыли, что Пес никогда не ходит без меча, и захотели «проучить» его без применения серьезного оружия. Теперь же они пытались сообразить, как достать его; бастарда его была длинная и разила без промаха, это отлично знали, а потому никто не хотел лезть первым.
Самую завязку действа Джулия, кажется, пропустила; именно к ней относились услышанные ранее крики и ругательства. Псу уже досталось. Правая бровь его была рассечена, и стекающая кровь заливала глаз и половину лица, делая его похожим на свирепую маску.
Он сразу увидел Джулию; и по тому, как он вздрогнул, остальные тоже догадались о чьем-то присутствии. Хаген быстро обернулся и грубо выругался.
— Что ты тут делаешь?.. — спросил он, делая шаг к ней с явным намерением схватить ее за руку. — Джули, на кой Безымянный тебя принес сюда?
— Такой же вопрос я могу задать и вам, — отозвалась Джулия как можно спокойнее, отступая от Хагена. Стараясь сохранить ровный тон, она судорожно размышляла, что же ей делать теперь. Вмешаться? Выстоять вдвоем против пятерых отличных бойцов почти нереально, даже учитывая мастерство Пса, да и безумие это — драться со своими же! Попробовать разрешить конфликт мирно? Но как, никто здесь на это не настроен! Бежать за помощью? Но куда, к кому?.. и вообще все это сильно пахнет военным судом…
— Джули, пошла прочь отсюда! — грубо рявкнул Пес, обрывая ее мысли. — Беги, не оглядывайся, и помалкивай!
— Я тебя не оставлю, — заявила Джулия прямо. — Они искалечат тебя, Грэм, — "если вообще не убьют", — добавила она про себя.
Парни засмеялись, а Пес рыкнул:
— Я сам о себе позабочусь как-нибудь!
— Послушайте, — Джулия быстро переменила тон, поняв, что ничего хорошего из перепалки не выйдет. — Вы что, хотите неприятностей? Изола, если узнает, всех на виселицу отправит, и разбираться не станет.
— Откуда он узнает? — поинтересовался Хаген агрессивно. — Уж не ты ли ему расскажешь?
— Да хотя бы и я, — Джулия все еще старалась держать себя в руках.
— Тогда тебя не стоит отпускать…
Никогда Джулия не жаловалась на реакцию, но Хаген застал ее врасплох. В мгновение ока он оказался рядом, одной рукой сгреб ее за волосы, наматывая их на кулак, а другой потянулся к поясу за мечом. Джулия, ослепленная резкой болью, не сразу поняла, что происходит (уж от Хагена она подобного никак не ожидала!). Пес, зарычав, бросился к ней, раскручивая меч. На лице его застыла гримаса, которую часто видели во время боя — слепая жажда убийства; и его не волновало сейчас, что противники безоружны. Один из пятерых упал, сраженный тонким острым лезвием; остальные последовали бы за ним, не будь они столь расторопны. Высокий темноволосый парнишка (его звали Андрес, в отряде состоял всего пару месяцев, но уже имел зуб на Пса!) поднырнул под удар, зашел сбоку; кастет на его пальцах прочертил в темноте блестящую тяжелую линию. Целил он в висок, и если бы удар достиг цели, то в этот миг, пожалуй, жизнь неугомонного северянина и оборвалась бы. Но Пес успел чуть-чуть изменить направление движения, всего на полдюйма, и их хватило, чтобы кусок металла попал не в висок, а в челюсть. Удар, впрочем, был силен; Пес, не завершив движения, словно споткнулся и упал в снег, не выпуская из рук меча. Джулия вскрикнула и рванулась к нему, но Хаген держал крепко.
Темноволосый Андрес подскочил к упавшему Псу и, наклонившись, занес руку для нового удара.
— Нет! — остановил его Хаген и, приблизив губы к самому уху своей пленницы, шепнул: — Джули, во имя нашей былой дружбы прошу — уходи. Тебе не нужно это видеть.
— Видеть что? — вовсе не дружелюбно спросила Джулия. — Как вы будете его убивать?..
— Не вынуждай меня обойтись с тобой более грубо, чем ты заслуживаешь, — предупредил Хаген.
— Иди ты к Безымянному!
Хаген не стал ее уговаривать, крикнул своим товарищам, чтобы они дали ему веревку или ремень. Через минуту Джулию разоружили и со связанными ремнем руками силой усадили в уголок рядом с коптящим фонарем. Ноги ее оставались свободными, но далеко ли убежишь со скрученными руками? Джулия бессильно скрипела зубами и пыталась сообразить, что же ей теперь делать.
Тем временем, Пес зашевелился. Меч у него уже забрали, пока Хаген и Андрес возились с Джулией; теперь Харальд подошел к нему, присел рядом на корточки и приподнял его голову от земли, ухватившись за отросшие спутанные волосы на затылке.
— Говорили тебе по-хорошему — брось оружие, — укоризненно и почти миролюбиво произнес Харальд, но даже при тусклом и коптящем свете фонаря было видно, что лицо его перекосилось от злобы. — Теперь ответишь за смерть Тина по полной программе. И виселицы не избежишь.
В ответ Пес прохрипел что-то невнятное, напрягся и дернулся в сторону, пытаясь высвободиться. Удар свалил его с ног, но вовсе не лишил способности действовать. Впрочем, Харальд, дорвавшийся до возможности почесать кулаки, держал крепко; резкий рывок Пса разозлил его пуще прежнего, и он, отпустив волосы, вскочил и молча ударил наинца ногой под ребра. Тот скорчился на земле, одновременно пытаясь вздохнуть и подтянуть колени к груди.
— Песий потрох, — зло пробормотал Харальд и ударил еще раз, не слишком заботясь о том, куда бьет, и напрочь забыв принцип поединков среди своих: "лежачего не бить". Товарищи его не замедлили присоединиться к нему, среди них и Хаген.
Это было уже слишком.