— Его светлости? Сын?
— Не совсем светлости и вовсе не сын, — возразил Грэм. — Нэсти, я расскажу все, что тебя интересует, но, если ты позволишь, не прямо здесь…
Анастейжия, конечно, позволила. Грэм и Лал расположились в большой комнате, а Нэсти, сдержав любопытство, мобилизовала со двора дочь, и они вдвоем принялись хлопотать на кухне.
— Простите, сударь, — заговорил Лал, когда они с Грэмом остались одни. — Но я действительно считал, что Мануэль — ваш сын.
— Неужели мы хоть немного похожи?
— Что-то общее в вас есть.
Вот как. Грэм был несколько удивлен — лично ему со временем все больше казалось, что Мэнни — вылитый отец, а от матери ему достались только несколько сглаженные черты лица.
— Если вы позволите, сударь, я пойду узнать, не нужна ли маме какая-нибудь помощь.
— Лал, ты у себя дома, зачем спрашивать разрешения?.. Я — твой гость, а не ты мой.
Юноша ушел. Грэм проводил его взглядом, покусал губы. Ему было не слишком удобно сидеть без дела, в то время как все обитатели дома были заняты, но он понимал, что своим появлением нарушит уютную и радостную семейную атмосферу, которая наверняка царила сейчас на кухне. Поэтому он, пройдясь по комнате, вышел из дома во двор и осторожно, опасаясь что-нибудь сломать, опустился на качели, где около часа назад грустил младший отпрыск семейства Эрков.
На тихой улочке царило полное умиротворение. Порывы легкого ветра приносили едва заметный запах моря, смешанный с ароматом цветов. Грэм закрыл глаза и запрокинул голову. Немного в его жизни выпадало минут, когда не надо было никуда спешить, не надо ничего делать; и уж совсем немногие из них были такими мирными. Вот если бы наконец знать, что это — конец пути. Но Грэм сильно сомневался. Этот дом гостеприимен и весел, но это дом его друга (если, конечно, Брайан все еще остается другом), не его…
— Вот так-так, — услышал он вдруг хрипловатый мужской голос. — Вот так гость!
Грэм открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как в калитку входит невысокий черноволосый мужчина лет сорока с небольшим, в сопровождении Мэнни и Саймона. Брайан мало изменился, разве что складки у рта стали глубже, да поблескивала редкая седина в черных волосах. Грэм встал с качелей и шагнул навстречу другу.
— Здравствуй, Брай.
Брайан не собирался пугаться при виде старого знакомца, как Анастейжия, и это радовало. Наоборот, в его непроницаемо-темных глазах зажглись веселые огоньки. Он приблизился к Грэму, протягивая ему обе руки.
— Жив, негодяй! Я так и знал. Не зря я не верил, когда рассказывали про твою смерть. Не так-то просто свести тебя в могилу, при твоем-то упрямстве!
Они крепко обхватили друг друга за предплечья крест-накрест, — таким всегда было их обычное рукопожатие, — потом обнялись. Грэму сразу почудилось, что он вернулся домой, и его обнимает старший брат (которого на самом-то деле у него не было).
— Кто рассказывал, Брай? — Грэм отстранился и пристально взглянул на друга. — Когда?
— Да Илис же! Кто ж еще?
— Она что же…
— Вернулась в Истрию, — подхватил Брайан. — Года два назад. А у меня она была этой зимой. Да что ж мы тут разговариваем! Пойдем в дом…
Застолье получилось шумным и веселым. В основном все расспрашивали Лала — где был, да что видел, да как жил целый год. Лал охотно рассказывал, сильно жестикулируя; Саймон и Мэнни требовали подробности очередной схватки с пиратами (большая часть этих красочных баек, скорее всего, была выдумками), Анастейжия ахала, Брайан улыбаясь кивал, Джем посмеивалась и почему-то очень часто посматривала на Грэма. Тот почти все время молчал, наблюдая веселье со стороны. Его совершенно не коробило то, что о его присутствии почти забыли (в том числе и Мэнни). В конце концов, домой вернулся любимый сын и брат! Разумеется, ему причитается гораздо больше тепла и внимания, чем забредающему раз в десять лет Грэму. Тем более, что он не сомневался — до него еще дойдет очередь. А пока ему по уши хватало и внимания Джем; он поймал себя на том, что уже ждет в нетерпении мгновения, когда смеющиеся глаза девушки снова обратятся на него, и он сможет встретиться с ней взглядом.
— А как же получилось, что вы приплыли вместе? — спросил Брайан, когда Лал начал выдыхаться. — Грэм, ты что же, снова неожиданно решил прогуляться в Истрию, и случайно попал на корабль Лала?
— Не так уж и неожиданно, — усмехнулся Грэм невесело. — Пришлось хорошенько подумать…
— Из тебя, как всегда, придется все тянуть клещами. А что насчет Лала? Как вы узнали друг друга?
— А мы не узнавали. Я просто спросил его имя.
Некоторое время Брайан молчал и смотрел на Грэма; тот не отводил взгляда, не обращая внимания на возобновившийся шумный разговор. Такая игра во взгляды продолжалась между ними несколько минут, потом Брайан кивнул:
— Ты тяжелый человек, Грэм. Но все-таки, ты здесь, в Карате, а не где-нибудь еще, и это дает надежду, что со мной ты будешь более откровенным, чем с другими. Кроме того, мне тоже есть, что рассказать тебе.
— Я еще хуже, чем ты думаешь. Много лет прошло с нашей последней встречи, и мне кажется… мне кажется, ты не узнаешь меня, Брай.
— За десять лет можно сильно измениться, — согласился Брайан. — Вот Илис, например. Ее трудновато опознать даже внешне. Она стала настоящей великосветской дамой, просто глазам не веришь.
Грэм попытался представить Илис великосветской дамой — и потерпел неудачу. Да, какие-то намеки на светскость были, когда они виделись в последний раз, но все равно Илис выглядела скорее озорным подростком.
— Не могу вообразить, — усмехнулся Грэм.
— Точно тебе говорю! Красавица, нос кверху, платье роскошное, вся в камушках.
— А каким же ветром ее в Истрию занесло? Как же Крэст?
— Я вижу, нам предстоит долгая беседа, — отозвался Брайан. — А потому — давай начнем по порядку…
Они устроились на заднем дворике, как раньше. Джем освободила уже большую его часть от высохшего белья, и места теперь хватало. Рядом с поленницей дров, аккуратно сложенной под навесом, была вкопана в землю невысокая скамейка, на ней и расположились Грэм и Брайан. А Лал, увязавшийся за ними, плюхнулся прямо на землю рядом с отцом.
Честно говоря, Грэму стало неохота беседовать. Тихий вечер, проведенный в маленьком доме друга, подействовал на него расслабляюще и умиротворяющее. Хотелось просто сидеть неподвижно, и молчать, и слушать звонкие голоса мальчишек, доносящиеся с улицы, и смотреть в медленно гаснущее небо. Сейчас Грэму даже стало неинтересно знать, как Илис опять оказалась в Истрии, и что она рассказала про него. Но зато Брайану было очень интересно, и он немедленно приступил к расспросам.
— Брай, расскажи сначала ты, что тут у вас было, — предложил Грэм, которому хотелось как можно дольше не раскрывать рта. Ведь тогда пришлось бы рассказывать и о Ванде, и о Северной крепости, и о войне, а он до сих пор не мог вспоминать о прошедшем, не испытывая горечи и отчаяния.
— Это надолго, — предупредил Брайан и вдруг усмехнулся. — Хочешь отмолчаться, парень? Не выйдет. Не на один день приехал…
В первый вечер Грэму все же удалось отмолчаться. Новостей у Брайана накопилось столько, что ему оставалось только слушать. Рассказывал Брайан, как всегда, неторопливо — и о том, как ушел от старого мастера, и о своей мастерской, и о детях, и о происшествиях в Карате и в Истрии. Для простого плотника он знал поразительно много, и Грэм заподозрил, что тут не обошлось без Илис, которая всегда была в курсе всего, что творилось в мире. Он оказался прав; и довольно скоро речь зашла об Илис.
Однажды темным зимним вечером Брайан, вернувшись из мастерской, был не слишком приятно удивлен, застав жену и дочь в компании с незнакомой дамой, одетой в богатое мужское платье. Все трое сидели за столом и пили чай, атмосфера царила самая непринужденная, то и дело раздавался смех. Когда Брайан вошел в комнату, все трое обернулись к нему, и он узнал в необычной гостье Илис. В ней мало осталось от смешливой озорной девчонки, теперь она выглядела как настоящая знатная дама, и манеры у нее стали соответствующие. Ну, почти. Во всяком случае, когда Брайан застыл, словно громом пораженный, на пороге, она поднялась с места, подошла к нему и, взяв под руку, словно тяжелобольного, подвела к стулу и предложила сесть. Только тогда Брайан обрел дар речи и смог спросить, как она тут оказалась.
Илис охотно ответила. Правда, в своей манере — мол, приплыла по воде. Но, увидев, что хозяин дома быстро закипает, она тут же переменила тон и миролюбиво сообщила, что вернулась в Истрию, когда закончилась война на материке. К сожалению, с тех пор она почти безотлучно находилась на Латере, вблизи столицы, и только сейчас смогла выкроить время и навестить старых друзей.
Ее осадили вопросами. Илис, рассмеявшись, попросила всех замолчать и заявила, что лучше расскажет по порядку, а уж потом пусть спрашивают, если что останется неясным.
Рассказывала она на удивление подробно. От нее Брайан узнал и о Роджере, и о долгом путешествии в Наи; Грэму оставалось только молча скрипеть зубами — Илис болтала не в меру и наговорила много того, о чем сам он предпочел бы умолчать. Брайану не нужно было знать ни про Марьяну, ни про то, как Грэма проткнули вилами разбойники в зимнем лесу, ни про то, как они с Роджером чуть не убили друг друга во дворе какого-то трактира. Илис же поведала все это в своей легкомысленной манере, как о чем-то незначительном. В красках описала она и пребывание в Ваандерхельме, знакомство с семейством Соло и дальнейшее житье-бытье в отдаленном поместье. Пожалуй, единственное, о чем она умолчала, это о чувствах, которыми воспылал к ней Роджер. Грэм, поняв, что она ни слова об этом не сказала, почувствовал сильное желание поведать сию историю лично. Так сказать, в отместку. Но пока решил воздержаться и подождать своей очереди.
О том же, как Илис оказалась в Касот, Брайан узнал не больше, чем он сам. Вот тут Илис что-то темнила, и Грэм так и не услышал, каким образом она стала ученицей Бардена. То ли ей было что скрывать, то ли просто лень рассказывать. Зато Брайан сразу, в отличие от Грэма, узнал, что учителем Илис был никто иной, как император Касот, этот факт она от него не сочла нужным скрыть. Сказать, что он был поражен, значит — ничего не сказать. Он был в шоке.
В контексте рассказа о годах ученичества у Бардена Илис поведала и о встрече с Грэмом. Здесь она была осторожна в выражениях, несмотря на то, что прошло уже несколько лет с тех пор, и на то, что она на самом деле считала Грэма погибшим. Она знала, что его пытали в подвалах Северной, и, в конце концов, запытали насмерть. Так ей сказал лично Барден, а ему она поверила. В этот раз. Она знала о лукавости своего учителя, но здесь ей и в голову не пришло сомневаться в истинности его слов.
— А записка? — Грэм задал вопрос, который мучил его на протяжении вот уже семи лет. — Она что-нибудь говорила про записку?
Да, Илис упоминала и про записку, в которой просила его перестать валять дурака и подумать о своей жизни. Грэм украдкой перевел дыхание — значит, все же это была не обманка. Записку в самом деле писала Илис… впрочем, он ведь все равно не внял ей.
Узнав о якобы смерти Грэма, Илис тут же собрала вещи и распрощалась с императором. Она уважала своего учителя и понимала нужды военного времени, но примириться с этим событием не смогла. Да и не хотела. Барден не удерживал ее, хотя и заметил вскользь, что ему жаль терять способную ученицу из-за глупости упрямого мальчишки. После этих его слов Илис убедилась окончательно, что решение ее правильно, и отбыла из Касот.