Гость, молодой человек в скромном одеянии, вошел в дом только после приглашения Илис, вежливо постучав. Арестовывать ее или производить над ней еще какие-либо насильственные действия он не собирался, а с почтительным поклоном вручил два послания. Одно из них было от отца Илис, второе — от ее дяди-короля. Илис, не поверив глазам своим, тут же отправилась их читать, почти забыв о посланнике. Оба письма оказались почти одинаковыми по содержанию, и повергли Илис в состояние легкого шока. И отец, и дядя призывали ее вернуться домой, клятвенно заверяя, что в Истрии ей ничто не грозит, и ни в какую магическую школу ее запихивать более не собираются. Судя по всему, на дядю-короля сильное впечатление произвела переписка с Барденом, которую он, оказывается, вел на протяжении последних нескольких лет. Касотский император убедил родственников Илис, что она, то есть Илис же, вполне сформировавшийся магик, умеющий себя контролировать и не несущий угрозы для общества. Бардену поверили (он мог быть весьма убедительным, когда хотел), и теперь со всем пылом зазывали заблудшую дочь обратно в лоно семьи.
В послании короля оказалась еще и приписка, начертанная рукой Крэста. Илис не поверила глазам вторично. Крэст просил простить за все нанесенные ей и ее спутникам обиды и давал клятву чести, что впредь ничего подобного не повторится, и он не посмеет коснуться ее даже кончиком пальца. Вот тут-то Илис задумалась. Она хорошо знала своего кузена, знала его принципиальность и верность данному слову, но знала так же его злопамятность и мстительность. Счет у него к ней должен был накопиться изрядный, учитывая особенно, что она учинила во время последней встречи с его людьми в Обооре. Тем не менее, он готов был забыть все, только бы она вернулась в Истрию. Не иначе, как на него надавил отец. С другой стороны, Илис не исключала и вероятность ловушки.
Но, поразмыслив еще, она пришла к выводу, что в ловушке не было ни малейшей нужды. Если бы планы дяди относительно ее все еще не изменились, он не ограничился бы тем, что прислал одного-единственного юношу с письмами.
Таким вот образом Илис и вернулась домой, в Истрию, на Латер, где ее поджидали с распростертыми объятиями родители, не чаявшие уж увидеть дочку живой и невредимой. Ее тут же потащили в королевский дворец — засвидетельствовать свое почтение. Король официально принес извинения и в качестве компенсации за нанесенный моральный ущерб предложил стать супругой Крэста. Илис поняла, что проблемы ее вовсе не кончились, а только начинаются, и домой она вернулась рановато. Они с Крэстом всегда недолюбливали друг друга, а уж чтобы стать его женой — подобное могло привидеться разве только в кошмарном сне. Но, к счастью, после разговора с Крэстом оказалось, что не все так плохо. Ее кузен тоже не горел желанием обрести в лице Илис любимую супругу, о чем и сообщил отцу. Пока король и принц выясняли отношения, Илис воспользовалась моментом и улизнула из столицы. На сей раз она не собиралась забираться слишком далеко, и осела на одном из окраинных островков, где через какое-то время, когда утихомирились страсти вокруг предполагаемой их с Крэстом свадьбы, открыла небольшую школу для магиков. Таким образом, в настоящее время Илис являлась всеми уважаемой наставницей школы при храме Гесинды, и если Брайан не слышал ее имени вплоть до появления ее в Карате, то исключительно потому, что не интересовался делами магическими.
На переваривание подобной информации требовалось время. Грэм никак не мог вообразить себе Илис школьной наставницей; она запомнилась ему шальной девчонкой, которая только-только начинала обретать какое-то подобие взрослой серьезности. Только ради того, чтобы увидеть подобную трансформацию, стоило посетить храм Гесинды на отдаленном островке. К тому же, Грэм хотел кое-что рассказать Илис, и, в частности, передать ей последние слова Роджера. Но визит к старой знакомой мог и подождать; теперь у него была бездна времени впереди и полная свобода передвижений. В пределах островной империи, правда.
— Кажется, тебя мои новости не слишком поразили, — заметил Брайан, закончив рассказ и созерцая мрачную, со сведенными бровями и плотно сжатыми губами, физиономию Грэма.
Тот покачал головой.
— Поразили — не то слово. Вообще говоря, Брай, я уже разучился удивляться, а уж если речь идет об Илис… От нее можно ожидать всего. А где находится остров, о котором ты говорил?
— Южная оконечность архипелага… а ты что же, собрался к ней в гости?
— Возможно. Нужно кое-что сказать ей.
— Вы спать-то думаете ложиться? — со стуком распахнулось окошко над головами собеседников, и оттуда выглянула Анастейжия со свечой в руке. — Ночь уже на дворе. Грэм с дороги и устал, да и у тебя, Брай, завтра вроде бы не выходной…
— Идем, — ответил Брайан и поднялся.
— Мэнни я уже уложила вместе с Симом, — продолжала Анастейжия. — А тебе, Грэм, Джем постелит в большой комнате.
— Спасибо, — сказал Грэм и с недоумением почувствовал, как кровь прихлынула к щекам. Хорошо, что уже темно, и никто не видит, как он краснеет, словно мальчишка.
В комнате Джем расправляла на широкой скамье стеганое одеяло. Заслышав неровные шаги Грэма, она распрямилась и с улыбкой обернулась к нему.
— Надеюсь, в этом доме к вам придут только добрые сны, сударь, — сказала она безо всякого стеснения.
Грэм остановился и пристально взглянул в веселые зеленые глаза.
— С чего ты взяла, что меня посещают какие-то другие сны, кроме добрых?.. — а ведь в самом деле, подумал он, если я начну разговаривать и кричать во сне, как это частенько бывает… Мэнни знает, он привык, а вот что скажет Брайан и его семья? Не напугать бы Анастейжию и Джем.
Девушка пожала плечами.
— Не знаю… Просто… вы не кажетесь человеком, избалованным добрыми снами.
Откуда она знает? Откуда? Она же не видит насквозь… или видит?..
— Спокойной ночи, сударь, — Джем спокойно закончила свое занятие и тихонько выскользнула из комнаты.
Грэм сумел проснуться до того, как начал кричать. Кошмары и не подумали отпускать его, и он довольно долго лежал, уставившись неподвижным взором в темноту, пытаясь выровнять дыхание и размышляя, не разбудил ли кого. В доме было тихо, и он понял, что сегодня, по крайней мере, не шумел. В остальном же, все было скорее плохо, чем хорошо. Он знал, что второй раз уснуть не решится; да и не хотелось уже. С другой стороны, нужно было чем-то занять остаток ночи. Не колобродить же в чужом доме…
На коже тонкой пленкой подсыхал холодный пот ночных сновидений — ощущение знакомое, но от того ничуть не менее неприятное; Грэм знал, что несколько минут спустя на смену ему придет озноб. Можно было встать и укрыться поверх одеяла еще и лежавшим рядом со скамьей плащом, но он не пошевелился. Лежал, рассматривая полоску лунного света на бревенчатом потолке, а в памяти медленно бледнели ночные видения…
Вспомнился последний разговор с Вандой (как же давно это было, и как давно он старался не думать о ней!). Она видела, как покалечили его тело, но так и не узнала, что стало с его душой. Она думала, что для него ужасы заточения давно окончились, и даже не могла предположить, что такое не может закончиться никогда. Да и не нужно ей этого знать. Сейчас Грэм подумал, что напрасно вообще приезжал в Стеклянный дворец. Не стоило тревожить принцессу своим появлением, когда она давно забыла о нем и похоронила в своей памяти. Я всегда появляюсь некстати, подумал Грэм. И всегда приношу одни лишь неприятности. Кому я вообще такой нужен?
На утро он был спокоен, только еще более, чем обычно, молчалив. Неразговорчивость его, впрочем, никого не удивила. И Брайан, и Анастейжия давно уже привыкли, что рот он открывает только в случае крайней необходимости. Зато Джем, не изучившая его характер настолько хорошо, пыталась его разговорить изо всех сил. Она щебетала все утро, как птичка, но получила в ответ лишь несколько коротких фраз; при этом Грэм старался поменьше на нее пялиться. Он с мучительными сомнениями спрашивал себя, почему юная девушка уделяет ему так много внимания, чем оно заслужено? Чем он может быть интересен такому милому существу, как Джем? В конце концов, он сбежал из дома во двор, чтобы не видеть больше мерцающего света белоснежной кожи, огненных всполохов волос, зелени глаз. Не смотреть на все это роскошество было выше его сил. А смотреть он не имел права.
Глава 6
Почему-то всегда в жизни Грэма получалось так, что, достигнув места, в которое он всей душой стремился, он почти сразу же испытывал не менее горячее желание уйти куда-нибудь еще. Чаще всего уже без определенной цели, просто уйти. Так и в этот раз. Дом Брайана, еще недавно казавшийся ему тихой пристанью, где он мог бы приклонить голову, теперь стал одновременно и темницей, и местом искушения. Вопреки ожиданиям, Грэму здесь не было ни спокойно, ни уютно. И он уже подозревал, что — или, точнее, кто, — был этому причиной.
К счастью, он достаточно быстро нашел предлог, под которым мог на некоторое время остаться один и уйти подальше от гостеприимного дома. Еще с утра Грэм расспросил Брайана, где в Карате можно приобрести небольшой дом, желательно на окраине, в стороне от основной массы жилья. Брайан, сразу все поняв, сначала пытался его отговорить, приглашал погостить в его доме, но Грэм был упорен. Стеснять друга ему не хотелось. Кроме того, он еще не знал, чем будет заниматься в городе, а без дела мозолить глаза вечно занятой по хозяйству Анастейжии ему было стыдно. Чтобы успокоить негодующего Брайана, он клятвенно пообещал заходить в гости хоть каждый вечер, и Мэнни не препятствовать прибегать, когда захочет.
Окраины Карата казались не самым подходящим местом для человека с княжеским титулом, но Грэм и не собирался вести жизнь, подобающую аристократу. Он не хотел ни роскоши, ни богатства, ни многочисленного общества, а хотел только, чтобы его не трогали. Во всяком случае, некоторое время.
В первый день прогулки по окраинам города результатов не принесли. Грэм, и не рассчитывающий на быстрый успех, а потому ни мало не огорчившийся, подумал, что неплохо будет назавтра заслать в разведку Мэнни и Сима — пусть наведут справки, все равно дома не сидят.
Вернувшись уже в сумерках, он обнаружил, что Брайан до сих пор не пришел из мастерской. Не было в доме так же и Лала с Симом и Мэнни, мальчишки втроем носились где-то с самого утра. Поколебавшись, Грэм все-таки прошел на кухню, чтобы спросить, не нужна ли помощь. Втайне он опасался, что найдет там и мать, и дочь, но на кухне была только лишь одна Анастейжия. На невысказанный вопрос Грэма она ответила, что Джем еще днем ушла к подруге, и скоро должна вернуться; после чего предложила посидеть с ней.
— Я весь день одна, — каким-то извиняющимся тоном произнесла она. — Скучать, конечно, не приходится, но и поговорить с кем-нибудь хочется…
Грэм безропотно опустился на предложенный стул у очага, заметил только, что собеседник из него все равно негодный.
— Я помню, — рассмеялась Анастейжия, водружая на стол корзину с яблоками, которую Грэм не успел перехватить. — Но все-таки, это не то же самое, что говорить с собой, верно?..
— Некоторые люди утверждают, — усмехнулся Грэм, — что разговаривать со мной — все равно, что со стеной. Так что разницы немного.
— Разница есть, — Анастейжия, вооружившись ножом, быстро чистила и резала яблоки, складывала их в миску, пересыпая сахаром. — Брайан сказал, что ты хочешь поселиться в пригороде Карата?
— На окраине. Да.
— А почему бы тебе не остаться у нас? Места хватит и для тебя, и для твоего мальчика. И все мы будем только рады.
Грэм промолчал. Эта милая женщина не понимает, что он всегда будет чувствовать себя лишним в ее доме. Да ей, легкой и веселой, как птице, и не нужно понимать.
— Лал скоро уплывет обратно в свое любимое море, — продолжала Анастейжия щебетать. — Брайан не показывает виду, но он очень переживает и скучает. А ты же для него, сам знаешь, всегда был как брат.
— Нет, Нэсти, я не могу. Я…
Не дослушав, она всплеснула руками, испуганно округлив глаза.
— Ох, я глупая! Ведь ты, наверное, захочешь жениться? Или, может быть, уже женат?..
Грэм невольно улыбнулся, и отнюдь не весело.
— Нет, я не женат. И… в общем, в ближайшее время жениться не собираюсь.
— И очень зря, — серьезно сказала Анастейжия. — В Карате много хороших девушек, и если ты…
Грэм жестом остановил ее.
— Посмотри на меня, Нэсти. Какой из меня жених?.. Одна хорошая девушка уже отвергла меня — и поделом, — а вторая… — он не договорил и отвернулся. Вспоминать о Джулии и о том, как она поступила с ним, скрыв рождение сына, все еще было выше его сил. — Мне нельзя жениться. Что я могу дать жене?.. Меня так потрепало за прошедшие годы, что я превратился в развалины. Я даже не знаю, ради чего мне жить… просто продолжаю по инерции, раз уж ни на что иное мне не хватает смелости.