Исидор жил возле Смитфилдского мясного рынка, и это соседство ему очень нравилось, чего Габриель совершенно не понимал. Окровавленные туши слишком напоминали жутковатые изображения «ада на земле» в духе Фрэнсиса Бэкона. Мясом на Смитфилдском рынке торговали вот уже восемь веков, и почти четыре столетия рыночная площадь служила местом, где ведьм, еретиков и изменников сжигали на кострах или заживо варили в кипятке подобно кускам мяса, — вероятно, еще одна причина, по которой Габриель оставался равнодушен к великолепной архитектуре рынка с его изящными резными сводами, величественными арками и колонами.
Исидор жил в тесном одноквартирном домике, зажатом между двумя заброшенными строениями; окна в обоих были заколочены. Жилье, однако, имело явное преимущество: полное отсутствие соседей. Музыку Исидор предпочитал включать на всю громкость.
Взбираясь по невысоким ступеням к парадной двери, Габриель слышал, как за окнами с двойным остеклением ухают басы. Хорошо, что у него есть свой ключ — внутри стоит такой грохот, что звонить в дверь бессмысленно. Габриель вставил ключ в замок и приготовился к мощному напору звука.
Дело обстояло еще хуже, чем он предполагал. Пагубным пристрастием Исидора был рэп, но сегодня, кажется, приятель впал в ностальгию. «Блюдом дня» на сей раз он избрал стареньких «Ганз'н'роузез». «Добро пожаловать в джунгли!» — самозабвенно вопил Аксель Роуз. Зажав уши ладонями, Габриель в несколько прыжков одолел лестницу и вбежал в распахнутую дверь; не останавливаясь, подлетел к мебельной стенке и с силой нажал на кнопку питания лазерного проигрывателя. Комнату накрыла внезапная тишина.
Габриель обернулся. Перед ним на вращающемся стуле сидел молодой человек. Его светлые волосы неряшливо спадали на лоб, на лице застыло выражение трагического изумления. Фрэнсис Джеймс Кавендиш, также известный как Исидор, взял свой псевдоним в честь Джека Исидора, странноватого персонажа Филипа Дика из романа «Исповедь недоумка». Вымышленный Исидор считал, что земля плоская, а солнечный свет имеет вес; реальный Исидор запросто мог выдать теорию и почуднее.
Сейчас он сложил руки, изображая покорность. На длинных пальцах были заметны мозоли от постоянного стучания по клавиатуре.
— Хай, брат. В чем твоя проблема?
— Не хочу оглохнуть, вот в чем. Черт…
Габриель обвел взглядом комнату. Все свободное пространство, не занятое системными блоками, мониторами, клавиатурами, техническими справочниками, проводами и прочим компьютерным хламом, было завалено коробками из-под пиццы, шоколадными обертками, пустыми алюминиевыми банками и жирными пакетами от жареной картошки.
— Слушай, тут воняет. Ты вполне укладываешься в рамки шаблона. Твоя квартира — типичная берлога хакера. Будь хоть чуть-чуть пооригинальней, а?
Исидор изобразил страшную обиду.
— Вроде тебя? Разъезжать на «ягуаре» и слушать Шопена? Да-а, оригинальней некуда. Того и гляди, начнешь курить сигары. Только через пять лет ты все еще будешь платить по закладным за свою модную квартирку, а я — наслаждаться солнцем и потягивать май-тай.
Габриель знал, что Исидор намеревался через пять лет улететь на Гавайи и провести остаток дней, катаясь на доске по волнам Банзай-бич. План был отменный, за исключением одной детали: Исидор ни разу в жизни не вставал на серферскую доску, да и мысль о том, что он навсегда оторвется от клавиатуры и дисплея ради солнца и моря, представлялась нелепой. Тем не менее Исидор обожал фильм «На гребне волны», а герой в исполнении Патрика Суэйзи был его кумиром.
Габриель вздохнул. Исидор, конечно, засранец, но в то же время — гений. Никто не может взломать компьютерную программу быстрей и элегантней, чем он.
— Ладно. — Габриель отодвинул в сторону пару пустых пивных бутылок и присел на краешек кресла с обивкой из тыквенно-рыжего велюра. — Поехали. Разнюхать, что и как в самом офисе, мне не удалось, но ясно одно: в «Питтипэтс» применяют беспроводную связь. Вероятно, из-за того, что их здание включено в перечень архитектурного наследия, им запрещается тянуть провода или что-либо менять в конструкции.
— Ну разве не прелесть все эти разрешения на планировочные работы! — одобрительно кивнул Исидор. — А как насчет шифрования? Протокол защиты WEP?
— Да. Похоже, их технический директор предпринял кое-какие шаги.
Исидор что-то буркнул, но, как Габриель и ожидал, полученные сведения друга ничуть не смутили.
Протокол WEP — ерунда, любой дурак может взломать его с помощью общедоступного софта. Что касается Исидора, то, во-первых, он не обижен мозгами, а во-вторых, как правило, использует программное обеспечение собственной разработки.
Поразительно, думал Габриель, как небрежно некоторые фирмы относятся к защите своих данных. Компании, работающие в сфере высоких или биологических технологий, проявляли хоть какую-то бдительность, но в целом редко кто запускал сетевой сканер или хотя бы периодически проверял целостность системных файлов. Более того, в случае применения беспроводной связи фирмы даже не удосуживались активизировать WEP — протокол шифрования данных.
Итак, единственный способ защиты данных для «Питтипэтс» — обшивка офиса сталью, и кое-что Габриель уже знал наверняка: стальных стен в помещении нет. Значит, нужно лишь порыбачить в озерце радиоэлектронного излучения, выудить пароль — имя файла или название проекта, — и все, они с Исидором будут у цели.
Габриель неожиданно зевнул. Впервые за весь день он ощутил усталость.
— Мне пора, — сказал он, взглянув на часы. — Я хотел сегодня разработать план обследования, но, пожалуй, оставим это до следующего раза.
— Предстоит важное свидание? — сардонически усмехнулся Исидор. — Все еще встречаешься с этой, как ее… Бетани?
— Брайени. Нет, между нами все кончено.
— Отшила тебя, да?
— Можно и так сказать. Меня это здорово расстроило.
— Не вешай мне лапшу на уши. Ты встречался с этой цыпочкой только ради того, чтобы поближе подобраться к ее подружке-блондинке, той, что мило шепелявила.
— Да нет, — нахмурился Габриель. — Ну, может, поначалу так оно и было, — внес он поправку, — но потом все изменилось. Брайени разбила мне сердце.
— У тебя нет сердца, старик.
— А нужно ли оно вообще?
— Большинству из нас без сердца не обойтись, братишка.
— Ко мне это не относится. Для меня вполне достаточно сексапильности.
— Катись отсюда, самодовольный ублюдок, — ухмыльнулся Исидор. — Мне тоже нужно подготовиться к свиданию.
— Кто бы говорил, — расхохотался Габриель. — С оцифрованной красоткой из «Смертельного сияния»?
Он имел в виду интернет-сайт, на котором регулярно «зависал» Исидор, — многопользовательское сообщество в стиле «сюр». Там, в киберпространстве, выстроенном из одних лишь слов, Исидор превращался в средневекового рыцаря, который с жестоким удовольствием сносил головы злобным карликам и демонам. Исидор и куча других резидентов «Смертельного сияния», одинаково помешанных на плодах собственной фантазии, получали истинное наслаждение, поражая друг друга фантастической сообразительностью и демонстрируя виртуальную доблесть. Общение в «реале» исключалось. Любовь, подвиги и приключения — только через посредство клавиатуры. М-да, печально…
Габриель коротко махнул приятелю на прощание.
— Желаю приятно провести время.
— Как всегда, — хищно осклабился Исидор.
На лестнице Габриеля накрыло волной мощного звука: Исидор опять врубил музыку. О господи! Белинда Карлайл…
Вопреки предположениям Исидора сегодня романтическое свидание в планы Габриеля не входило. Воображение рисовало ему порцию старого доброго шотландского виски, ароматный бифштекс с кровью и приятное расслабление в ванне. Кстати, ванная комната, отделанная кедром, обошлась ему в кругленькую сумму.
Поднявшись к себе, Габриель заметил мигающий огонек автоответчика, но к аппарату не подошел. Он повесил велосипед на стену, пересек огромную комнату, пол в которой был выложен прекрасным паркетом из древесины австралийского эвкалипта, и открыл раздвижную дверь, ведущую на узкий балкон. В здании бывшего склада, переделанного под жилой дом, квартира Габриеля была самой просторной, и балкон тянулся вдоль всего верхнего этажа. Дом стоял рядом с Тауэрским мостом, и вид на Темзу неизменно восхищал Габриеля.
Он любил реку. Любил ее зимой, когда туман недвижно повисал над водной гладью и белой пеленой окутывал высокую пешеходную галерею и золоченые верхушки моста, превращая его в призрачный мираж. Любил Темзу летом, когда она текла лениво, словно толстая коричневая змея, и в воздухе стоял запах влажной земли.
Квартира на верхнем этаже с ее живописными видами была не просто комфортабельным жильем, а воплощала собой все, чего Габриелю недоставало в детстве. Мрачные окрестности Бристоля, где он вырос, наводили на него тоску. Отец работал водителем-дальнобойщиком, мать — горничной в отеле; за небольшие деньги она перестилала постели и мыла туалеты. Блэкстоуны не голодали, но их жизнь была крайне безотрадной. В память Габриеля навсегда врезались воспоминания о доме, где он провел первые семнадцать лет: стены чуть толще бумаги, тесные комнатки, низкие потолки. Бесконечные австралийские сериалы на экране телевизора, запах макарон с сыром и потных шерстяных носков брата; мокрые материны колготки и лифчики, свисающие с кронштейна для душа. Отвратительное чувство клаустрофобии, постоянная нехватка воздуха.
Отец и мать едва выносили друг друга, их отношения исчерпали себя в рутине серых будней. Одно из самых ранних воспоминаний Габриеля — вечная монотонная перебранка родителей, которую те вели с бессмысленным, упрямым остервенением; раздражающий белый шум. Они не были жестоки по отношению к детям, никогда их не били, проявляли должную заботу, однако особой любви к отпрыскам не испытывали и не желали тратить на сыновей лишнее время и силы.
К двенадцати годам Габриель связался с компанией подростков, чье дерзкое поведение порой опасно граничило с открытым хулиганством. Эта дорожка неминуемо привела бы его к серьезным неприятностям, если бы не один из преподавателей, который сумел выбить для Габриеля социальную стипендию и устроил его в школу с ориентацией на упорный труд и высокие стандарты. Школа сгладила акцент Габриеля Блэкстоуна и дала ему отличную подготовку, благодаря чему он поступил в Оксфорд. За шесть месяцев до получения диплома он бросил университет. Этот поступок ошеломил его друзей, но Габриель не стал вдаваться в объяснения, а просто собрал вещи и уехал в Лондон, где стал вором.
Каких-либо иллюзий относительно выбранного поля деятельности он никогда не питал. Способности к программированию Габриель обернул в выгодный преступный бизнес. Исидор, в свою очередь, придерживался романтизированного представления о хакерском ремесле, видя себя в роли благородного крестоносца на просторах киберпространства, где корпорации выступают алчными толстосумами, которые обирают простых людей и, следовательно, заслуживают возмездия.
Несмотря на искреннюю привязанность к Исидору, Габриеля раздражал этот игрушечный либерализм. Кража есть кража, хоть в виртуальном пространстве, хоть «в реале». Разница в способах действия не меняет самого принципа. Скачал из Интернета песню, защищенную авторским правом, и не заплатил? Считай, что ты зашел в музыкальный магазин «Тауэр рекордс», сгреб с полки компакт-диск и тайком сунул его в карман. Воруя у фирмы результаты исследований и продавая их конкурентам, ты крадешь средства, ассигнованные на развитие и научную работу; сводишь на нет многолетние усилия компании и подставляешь ее перед кредиторами. И если крупные корпорации еще способны пережить утечку информации, то для мелких фирм это зачастую грозит крахом.
Итак, Габриель смотрел правде в глаза. Вот уже десять лет он зарабатывал — и весьма неплохо, — нелегально выкачивая результаты чужого труда.