И возненавидел я сам весь труд, над чем я трудился под солнцем, потому что оставлю его человеку, что будет после, и кто знает, мудрый ли он будет или глупый - а будет владеть моими трудами.
(премудрости Соломона)
Правление Петра Первого набирает силу. После окончания неудачного похода на Турцию русский царь тайно готовится к войне со Швецией. Ему необходимо получить выход к морю во что бы то ни стало. Вездесущий деятельный царь ведет дальновидную политику и по сему приказывает учредить Великое Посольство. Помимо других стран и городов Европы, он, в первую очередь, назначает посещение Кенигсберга. Ему хочется посмотреть, как сооружены укрепления и форты вокруг города и обучиться военным искусствам. Молодой царь слывет увлекающимся человеком.
В Кенигсберг он прибывает инкогнито и останавливается на Кнайпхофе, а не в орденском замке, как положено королевским особам. Царь интересуется всеми новшествами, имеющимися в Восточной Пруссии. В перерывах между тайными переговорами осматривает город. Его частенько замечают на территории крепости Фридрихсбург, где он сосредоточенно упражняется в стрельбе. Петра, обладающего огромным ростом и ходившего в высоких сапогах с ботфортами, сложно спутать с кем-то еще, хоть и находится он в городе под чужим именем.
Попутно, между основными делами, Петр проходит обучение артиллерийскому искусству, получает звание бомбардира, а заодно подсматривает идею, как возможно перекрыть подступы с моря к новому городу, который он мечтает построить на Балтике.
Проходит еще несколько лет и царь добивается своего - выигрывает войну со шведами, прорубает окно в Европу и на болотах строит Петербург. Чуть позднее он сооружает крепость Кронштадт (коронный замок), в точности совпадающую по своему образу и подобию с Кенигсбергской крепостью Фридрихсбург.
Эстляндия, как бывшая территория побежденного врага, вливается в состав государства Российского.
Вот уже несколько дней я, полковник Фридрих фон Венцель, нахожусь в раздумье: присягнуть на верность России или нет? Взвешиваю все «за» и «против» и понимаю, что лучше служить царю большого и мощного государства, где вполне оценят твои способности и офицерскую выучку, нежели прозябать под шведским флагом. Почему нет? Мне предлагают должность с хорошим окладом и оставляют в собственности два родовых поместья. Тем самым я спасаю семью от разорения.
Вспоминаю, что Мастер успел предсказать будущее событие.
Принимаю непростое решение и даю клятву верности царю. Начинается новая эпоха в моей офицерской жизни - служение России.
Сосед по поместью, барон Фридрих фон Венцель уговаривает меня присягнуть Петру. Соглашаюсь по веской причине: недавно я женился на Эльзе - племяннице Фридриха. Свадьба оказалась полной неожиданностью для них.
Фридрих и его родственники так и не смогли понять, что Эльза рассмотрела во мне - строгом и принципиальном мужчине.
Воспитание в нашей семье всегда отличалось суровостью. Наш старинный род фон Тиссен происходит от рыцарей Тевтонского ордена, чьи более ранние предки участвовали в Крестовом походе на Иерусалим, за что и получили баронский титул Священной Римской Империи и почитаемы в Эстляндии. Большинство мужчин, носителей нашей фамилии состоят на военной службе и благодаря своей непоколебимости и настойчивости дослуживаются до высоких чинов.
На протяжении веков в роду фон Тиссен рождаются все новые и новые выдающиеся личности. Лифляндские родственники состоят на государственной службе и имеют влияние при дворе. Один из них был великим ловчим литовским, другой воеводой, третий тайным советником. С детства мне внушают благочестивые мысли: он должен добиваться только успехов и приумножать заслуги фамилии. Отсюда такая строгость в поведении и делах.
Ни кто из окружающих даже не представляет, как я нежен и заботлив по отношению к своей супруге. Строгий и закрытый внешне, наедине с любимой совершенно меняюсь и превращаюсь в ласкового домашнего кота. Оставаясь наедине со своей любимой Эльзой, часами сижу рядом, заглядываю в ее зеленые глаза, рассказываю обо всем, что накопилось за день, слушаю ее разумные рассуждения и напутствия. Супруга умеет вить из меня веревки и делает все так, как ей хочется. Фактически, она играет главную роль в семье и ни в чем не знает моего отказа.
Частенько в поместье устраивают небольшие балы для соседних дворянских фамилий. Эльза великолепно справляется с ролью хозяйки бала. Помимо танцев, устраивает чтение вслух произведений новых европейских авторов, декламирует стихи, поет под аккомпанемент фортепиано. Ее называют душей общества. Горжусь своей супругой и твердо верю, что мне повезло.
Никогда не скучаю. В отсутствие мужа ко мне на прием приезжают дамы и просят совета в своих делах. Для каждой нахожу время и успокаивающие слова. Если бы вы знали, сколько сердечных тайн и историй хранит моя душа. Как бы я ни хотела, но пересказывать их не имею права.
В обществе отлично знают, что Эльза фон Тиссен умеет держать язык за зубами и обладает особенным даром, о котором напишу дальше.
В ранней юности со мной произошел примечательный случай: теплый июньский вечер. Гуляю вокруг Верхнего озера в Кенигсберге, присаживаюсь на скамейку. Прохожих почти нет. Никто не мешает моим мыслям.
Вспоминаю, как перебираю книги в библиотеке отца и нахожу старинную рукопись, текст которой оказывается совершенно непонятным для меня. Спрашиваю отца:
- О чем эта необычная книга?
- О-о! Ты нашла слишком сложную книгу. Прочитать ее, практически, невозможно. Текст написан на старом потерянном со временем языке, которого никто из живущих ныне лингвистов с мировым именем, не знает. Узнавал специально. Более того, это ценнейшая семейная реликвия. Отец мягко забрал рукопись и, позже, спрятал ее от меня.
Пытаюсь мысленно представить текст книги, но вместо него вижу старца, знаками зовущего к пещере. Направляюсь за ним по узкому длинному коридору и попадаю в просторную пещеру. Внутри неё небольшое подземное озеро, на берегу разбросано множество небольших плоских камушков. Рядом с собой вижу еще двенадцать старцев в светлых одеждах. Один из них подходит ко мне, гладит по голове и говорит:
- Давно ждем тебя.
Остальные рассматривают меня и простодушно улыбаются.
- Подойди к озеру, возьми камни в руки, - продолжает старец.
Поднимаю один камень правой рукой, он моментально превращается в золотой. От удивления роняю его. Золотой камень касается земли и мгновенно становится простым.
Старец снова говорит:
- Не бойся, подними камень, но только левой рукой.
Поднимаю. Он превращается в серебряный.
- Камни забери с собой. Левой рукой ты будешь снимать накопившеюся отрицательную энергию и болезни в теле человека, а правой рукой добавлять чистую положительную энергию в уже очищенный организм. Все просто. Подойди сюда, уважаемый целитель покажет.
Старец - целитель берет по одному камню в каждую руку и начинает водить по моему позвоночнику левой рукой. Чувствую, как тело становится более легким, почти невесомым, дыхание более свободным. Целитель продолжает водить по спине, но уже правой рукой. Ощущаю прилив энергии и бодрость во всем организме.
Далее мне показывают специальные точки на различных частях туловища, рук, ног и головы, объясняют, за какие органы каждая точка отвечает.
Целитель тщательно делает мне полный массаж тела и просит запоминать правильные движения.
- Возвращайся к себе, придешь в следующий раз. Главный старец делает знак провожатому.
- Мы позовем тебя.
Выхожу из пещеры с проводником.
Через пару секунд понимаю, что сижу на скамейке, встаю и, что есть духу, несусь в сторону дома. Хочу быстрее рассказать о происшедшем со мной матери.
- Ничего не бойся, пришло время, Всевышний дал знак. Лечи людей. Он прислал тебе информацию через старцев. Так происходит в роду твоего отца, но ему об этом говорить не будем.
Удивленно спрашиваю:
- Почему?
- Он имеет ученую степень и не верит в такие чудеса. Пусть все, что с тобой происходит, будет нашей тайной.
- Хорошо мама, буду молчать.
Подобные видения еще не раз посещают меня. После каждого медитативного сеанса чувствую себя все увереннее и увереннее. Учусь узнавать, какое событие произойдет с тем или иным человеком через неделю, месяц, год, пять лет. Смотрю на живот беременной женщины и совершенно точно определяю, кто у нее родится - мальчик, девочка или двойня, не ошибаюсь никогда. Только дату смерти не сообщаю никогда, а просто предостерегаю.
Так же легко ко мне приходит информация о моей собственной судьбе. Появляется мысль о том, что буду гостить у дяди в следующем году и познакомлюсь там со своим будущим мужем. Я тут же представляю его и узнаю имя. При первой встрече с офицером, отлично понимая, кто передо мной, просто и спокойно произношу фразу:
- Вы будете моим мужем.
Молодой человек пребывает в замешательстве несколько минут. Он так и не находит, что ответить на такое утверждение…
Мысль о том, что Эльза очень хороша и должна быть моей, назойливо сверлит мозг. Сопротивляться нет сил. Прошу руки девушки. Получаю согласие.
Через шесть месяцев венчание происходит в фамильном поместье Богемии, как завещала бабушка Эльзы - Августина. Просьбу ее исполняем. Обряд проходит в торжественной обстановке. Съезжаются все близкие родственники, как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Кроме традиционных подарков получаем два старинных кольца с изумрудами, сделанные Мастером. Прямых наследников по мужской линии не оказалось. Кольца переходят к женской линии по старшинству. Мы долго рассматриваем кольца. Камни манят к себе, притягивают взгляд, как магнитом. Внимательно вглядываемся внутрь изумрудов, подставляем их разными гранями к свету. В глубине образовываются светлые мощные лучи, то затухающие, растворяющиеся пространстве, то вспыхивающие с новой силой. Смотреть на эти лучи хочется без конца…
... В центральном зале Богемского замка, рядом с другими портретами находится и портрет молодой, красивой, чуть улыбающейся Августины. Мастер заказал его еще при своей жизни. Эльза любит подолгу всматриваться в него. Улыбка бабушки, ее глаза притягивают супругу. Она разговаривает с образом, запечатленным на портрете, и получает ответы на свои вопросы. Но вот, что интересно! Ни у кого, кроме Эльзы, это не получается. С остальными членами семьи баронесса упорно не желает разговаривать.
Перед отъездом мы посещаем склеп, где похоронены Августина с мужем и ее родители. Склонившись над могилой, Эльза слышит голос своей любимой бабушки:
- Живите с миром и добром в сердце, помогайте другим людям, которые просят о помощи, и род наш не угаснет.
Поначалу супруга решает, что это ей почудилось, но потом понимает: ей передали информацию, которой нужно руководствоваться при жизни.
Я, естественно, не услышал ничего, но не спорю. Слишком загадочной и неземной кажется молодая супруга.
Слава об Эльзе выходит за пределы Ревеля и Эстляндии. Информация долетает и до латвийских родственников. Неожиданно нас приглашают в Ригу. У одного вельможи заболел единственный сын и наследник, врачи не могут поставить диагноз. Юноша чахнет на глазах.
Эльза читает приглашение и бледнеет.
- Фабиан, мы не поедем в Ригу. Туда вновь пришла чума. Я не могу ничем помочь, надо молиться. Она сжигает письмо, моет руки, затем протирает их крепким бальзамом.
- Пиши депешу царю, сообщи ему об этом. Не на шутку разволновавшись, иду в свой кабинет, беру гусиное перо, и, глядя на лист чистой бумаги, думаю:
Петр не поверит. Решит, что моя жена нездорова. Эпидемия только что кончилась…
... Колеблюсь недолго. Вспоминаю, что граф Шереметьев собирается посетить город. Его цель, по настоянию царя, женить молодого герцога Лифляндского Фридриха Вильгельма на племяннице Петра Анне Иоанновне…
...Возвращаюсь к жене и рассказываю о складывающейся ситуации. Эльза грустно смотрит на меня:
- Дорогой, свадьба не состоится. Герцог умрет от чумы. Во избежание паники, всю эту грустную историю скроют от непосвященных людей.
После таких слов супруги колеблюсь не долго, пишу депешу и отправляю гонца в Петербург. Ответа от царя не последовало, но Шереметьев в Ригу не поехал, а герцог действительно умер. Через месяц мне присваивают звание генерала от инфантерии за безупречную службу царю и отечеству, жалуют большую квартиру в новом городе Санкт-Петербурге.
Все больше и больше убеждаюсь в том, что Эльза досталась мне в качестве помощи от Всевышнего. Беспокоит только одно обстоятельство - отсутствие детей, ведь живем вместе уже три года. Да и родственники в письмах намекают: «Пора бы уже наследниками обзаводиться»…
Осторожно завожу разговор с супругой на эту тему.
- Дорогая, почему у нас еще нет детей?
Эльза улыбается и отвечает:
- У нас будет много детей, как минимум восемь. Родятся и мальчики и девочки. Для этого тебе необходимо чаще бывать дома. Ты постоянно находишься в разъездах.
Серьезно отвечаю:
- Ради этого я постараюсь!
- Не обещайте заранее. Всему свое время, - продолжает Эльза, скоро мы переезжаем в Петербург, вы будете все время рядом. Позже поедем в Кенигсберг, навестим родителей на Рождество, там все и получится.
Успокаиваюсь. Раз так говорит, значит, знает наверняка. Будет продолжение рода.
Санкт Петербург великолепен. Строили его лучшие зодчие, специально выписанные Петром из Европы. Квартира, обставленная новой добротной мебелью, присланной из Голландии, оказывается недалеко он дворца и адмиралтейства. По широкой Невской перспективе разъезжают нарядные кареты и экипажи с хорошо одетыми дамами и господами. Мрачный Ревель с отголосками крепостного строя заметно отличается и не в лучшую сторону. В сравнении с шикарным Петербургом с его новыми застройками по строгому плану, этот старый город со своим укладом жизни кажется глубокой провинцией.
Радуюсь переменам в жизни. На первом же балу легко завожу новые знакомства, по-французски болтаю с дамами, поочередно танцую с ангажирующими меня кавалерами. В огромном зале царит атмосфера непринужденности и веселья.
Внезапно, даме средних лет становится плохо. Вокруг суетятся слуги, дамы обмахивают ее веерами. Хозяйка дома распоряжается срочно послать карету за доктором. Муж сей дамы находится в ужасном волнении, держит супругу за руку и не знает, чем помочь.
Подхожу, склоняюсь, над женщиной, пытаюсь понять, что с ней произошло…
Прошу:
- Откройте шире окно!
Затем делаю известные только мне движения руками над головой бледной женщины. Дама открывает глаза.
Сочувственно говорю:
- Дорогая, вам стало плохо от духоты и переедания. Ничего страшного с вами не случится. Возвращайтесь домой и отдыхайте. Доктор не понадобится.
Все окружающие замирают в удивлении.
- Как вы догадались? - спрашивает муж дамы.
- Ничего особенного, ответ пришел сам собой. На моей памяти уже бывали такие случаи. Все одинаково происходит в человеческом организме.
- Господа, продолжайте отдыхать! - громко и с облегчением объявляет хозяин дома.
После этого случая ко мне в квартиру валом валят петербургские дамы со своими вопросами и тайными желаниями. За несколько месяцев, насыщенных постоянными визитами, я устаю. Для себя и мужа времени почти не остается.
Близится Рождество. Мы собираемся в Кенигсберг.
Дорога от Петербурга до Ревеля плохая. С божьей помощью доезжаем до Эстляндии без приключений. Устаем страшно. Решаем переночевать у себя в поместье. В доме нас встречает хмурый управляющий.
- Что произошло? - с беспокойством спрашивает его Фабиан.
- Крестьяне в округе бунтуют. Живут плохо, денег за свою работу получают мало, а у всех дети, семьи.
Фабиан хмурится:
- Нашим крестьянам я плачу больше, чем другие, да и условия, в которых они живут, лучше. Их дома недавно отремонтировали. Чего еще они хотят?
- Наши особенно не бунтуют, но соседние их подбивают. Крестьянская солидарность называется. Боюсь, чтобы не подожгли господские дома.
Фабиан хмурится еще больше, но я нахожу выход из положения:
- Прикажите дать крестьянам немного денег, еще больше зерна и муки и попросите, чтобы они поделились с соседями. К весне пообещайте выдать семена для огорода. Заставьте управляющего поместьем моего дяди сделать то же самое. Им не за что будет наказывать своих хозяев. Бунт обойдет наши поместья стороной.
Ночью, лежа в постели с супругом, размышляю вслух:
- Фабиан, поместья необходимо продать. Это лишняя обуза, которая не приносит особых денег. Пусть ими занимаются другие. Мы постоянно живем в России, контроля почти нет, управляющий ворует, я чувствую это. У нас будут новые земли. Царь пожалует за хорошую службу.
- Продать родовые земли? Что скажут родственники? - восклицает Фабиан. Я не отвечаю. После некоторого молчания мой муж спрашивает:
- Кому продать и сколько можно выручить за земли и дома?
- Предложите своим двоюродным братьям по сходной цене. Они будут довольны. У нас с вами другая жизнь. Ничего обременять и мешать не должно. Решайтесь. Так будет лучше. Деньги пригодятся на другие статьи расходов. Наших будущих детей придется учить за границей.
Фабиан обещает подумать и принять решение в ближайшее время.
На следующий день мы садимся на корабль и плывем по Балтике до порта Росток, а еще через неделю приезжаем в Богемию.
В Богемии пасмурно, моросит противный мелкий дождь. Впервые застаю такую погоду в поместье по приезду. На душе необъяснимо тревожно.
Отто с Каролиной приветствуют нас. Зная привередливость Фабиана, выделяют лучшие комнаты в замке. Слуги распаковывают вещи, я спускаюсь в зал поговорить с Отто. Взволнованный дядя рассказывает о недавнем происшествии в поместье:
- Эльза, вы не представляете, что тут, в последнее время, происходит! Два раза вскрывали могилы Мастера и Августины. Скорее всего, искали старинную книгу. Видимо, все еще кто-то помнит о ней и, во что бы ни стало, пытается найти реликвии любыми способами.
Хмурюсь.
- Завтра же пойду осматривать могилы.
Отто предупреждает:
- Только не одна! Пойдем вместе с вами и Фабианом.
Рано утром мы уже на семейном кладбище. Следы последнего вскрытия еще остались. Мастера не успели поправить склеп до нашего приезда. Сажусь на скамью, сосредоточиваюсь и на уровне подсознания слышу голос Августины:
- Внученька моя, тебе и роду нашему ничего не грозит. Книгу не найдут. В поместье их нет. Я все сделала для этого.
Осторожно спрашиваю:
- Бабушка, а где они спрятаны?
- Их забрали мои сыновья. Рукописи больше никому не пригодятся. Люди не готовы знать их содержание. Придет время, все знания откроются и без участия этих книг.
- Когда это произойдет?
- Никто не знает, когда. Известно, только, что очень не скоро. Еще много поколений людей родится и умрет, много войн произойдет, много несчастий. Мы пока не в силах это предотвратить. Закон человеческого развития невозможно повернуть в другое русло, пока не придет новое, прогрессивное время и не изменится сознание людей. Продолжай жить так, как чувствуешь, поступай честно, расти детей в радости. Хотя бы иногда приезжай к нам в Богемию, приучи к этому своих детей, а они пусть приучат своих. Я буду обновлять оберег рода при каждом посещении.
Голос Августины постепенно пропадает.
- А кто вскрыл ваши могилы? - успеваю спросить я.
- Вы не знаете этих людей и никогда не увидите.
Естественно, что опять, кроме меня, никто ничего не слышал.
Августина не обманула. Весь месяц, проведенный в поместье, проходит спокойно.
Посещаем стекольную фабрику Отто. Как нам нравятся изделия из цветного стекла! Мы, как водится у дворян, накупаем сервизов себе и друзьям в качестве подарков и, тем самым, невольно делаем рекламу Отто. Вот только довезти это красивое стекло будет проблематично. Ничего, справимся - запакуем получше.
Отто предлагает открыть такой же завод в России, но Фабиан отмахивается. Он ничего не смыслит в коммерции. Ему достаточно службы при дворе, которая отнимает много сил и времени.
Второй день идет дождь. Грязная раскисшая земля разъезжается под сапогами, лошади не могут протащить телеги. В нашем лагере плохо с продовольствием.
Странный народ – русские, и удивительная у них держава. Не понимаю, как такое имеет место быть, но уже давно заметил закономерность: чем тщательнее разрабатывается план, чем более умов работают над ним, чем старательнее учитывают малейшие детали, тем вернее он рушится, и все идет не так!
Закономерность сия довольно ярко проявилась в этом злосчастном походе, который сулил лишь славу Петру и русскому оружию, а получился из этого полнейший разгром, позор и людская смерть...
Государь мой, Петр Алексеевич, еще задолго до похода заключил соглашение с господарями Молдавии и Валахии о том, что они предоставят нам военную помощь против притесняющих нас турок. Цыган и не упрекнешь, что они не держат слово. Только вот держат они его по-своему, по-цыгански.
Шестого дня, когда мы подошли к Яссе. Кантемир явился в лагерь русской армии, но привел с собой всего шесть тысяч оборванцев, вооруженных самодельными пиками, коими они махали как поп паникадилом! И что было делать государю? Всего сорок тысяч воинов, да крестьяне, которых перебьют в первом же сражении без всякой пользы, а против нас – двухсотпятидесятитысячная армия с конницей и артиллерией. Правда, ежели о турецкой коннице еще можно сказать доброе слово - по крайней мере, кони у них точно добрые, то артиллерия их опасна разве тем, что глядя на стрельбу турок, можно помереть со смеху!
Только нам не до смеха. Наверное, разумнее было подождать турок на Днестре, хорошо укрепившись и надеясь, (не напрасно ли?) что их хоть немного потреплет валашское ополчение. Но Петр решил иначе - повел армию навстречу противнику по местности, выкошенной саранчой, да еще и под непрерывными атаками стремительной турецкой конницы. Вскоре мы подъели все запасы продовольствия и бросили большую часть телег, а оставшиеся заняли раненые, большинству из них предстояло умереть...
Ночью я услышал глухой дробный звук, словно тысячи конских копыт переступают неторопливо, без спешки, но целенаправленно, направляемые волей их всадников. Я вышел из палатки и увидел сбившихся в кучку офицеров. Как оказалось, проход конницы разбудил не только меня одного. Офицеры взволнованно переговаривались. Я подошел и спросил у явно встревоженного генерала Януса фон Эберштедта:
- Что происходит? Почему половина русской конницы покидает лагерь в неизвестном направлении?
- Сие есть глупость! – шепотом произнес генерал, косясь на офицеров и боясь, чтобы его не услышали и не донесли императору, (Петр бывает скор на расправу и подвержен гневу), - генерал Ренне отправлен, дабы взять хоть какое-нибудь укрепление на Дунае!
- Какое-нибудь? – удивился и не поверил я, - так ли отдают военные приказы?
- Сия глупость – есть не военный приказ, а политический, - процедил сквозь зубы Янус, - Ренне должен одержать победу все равно над кем, хоть над шайкой разбойников, засевших в деревне, главное, чтобы весть о победе русских над турками дошла до Валахии.
- О! – сообразил я, - Император хочет перетянуть Бранкована на нашу сторону! Я бы не назвал его решение такой уж глупостью. Валашское ополчение – сила, и она может помочь.
- Увы, не сейчас, - возразил мой собеседник, - я имею секретные сведения: турки уже подошли к границе Валахии. При таком положении дел Бранкован никогда не уйдет под руку императора, даже если Ренни и возьмет Браилов. Ха-ха…
- Чему вы смеетесь? – удивился я.
- А что он сможет со своими драгунами против сильно укрепленной крепости? Вам самому-то не смешно? – едко спросил Янус.
- Нет, не смешно. Мне грустно… Я поспешил закончить разговор и вернулся в палатку.
…Ренне ушел выполнять странный приказ Петра, возможно, продиктованный отчаянием, и увел за собой шесть тысяч отличных воинов. А мы продолжаем двигаться вперед…Что за нелепость?… Подожду до утра.
Утром государь получил сведения, что большой отряд турок идет в нашу сторону по левому берегу Прута. Встретить их «как следует» был отряжен генерал Эберштедта. Около полудня в лагерь на взмыленной лошади влетел гонец:
- Генерала атаковали янычары с артиллерией! – запыхавшись, выпалил он.
Петр тут же выслал в помощь пехотную дивизию. Как оказалось, это и была его самая большая ошибка. Позднее выяснилось, что мосты, на которые наткнулся Янус, оказались ложными, и, конечно, никаких янычар, да и никаких пушек там не было и быть не могло. Сие, видно, привиделось доблестному военачальнику с испугу и, нарушив прямой приказ Государя, он повелел отступать. Поняв, что русская армия бежит от их муляжей, турецкая конница немедленно бросилась в атаку. Пришлось спешно построиться в каре и пятиться назад со скоростью слепой улитки, отражая лихие наскоки и теряя множество людей убитыми и ранеными.
Положение, которое после ухода Ренни стало шатким, теперь сделалось вовсе безнадежным. Мы остановились в очень неудобном месте - на берегу Прута. Сердце мое буквально кричало, что нужно двигаться вперед, уходить немедленно и как можно дальше, и голова вполне согласилась с сердцем - хуже позиции нельзя и выдумать! Прижатые к воде, мы совсем лишились возможности маневрировать и применить конницу, вернее, ее остатки. Люди и животные, изнуренные усталостью и голодом, не могли двигаться дальше. К тому же, разведка доносила, что все спокойно, движения противника в нашем направлении нет. В этой сложной ситуации мы приняли решение встать на отдых, а спустя три часа были неожиданно вырваны из глубокого сна ружейной канонадой и воплями атакующих.
Как оказалось, визирь переправил конницу вплавь еще двумя днями раньше, затем реку преодолела их пехота. Сколько врагов потонуло – неизвестно, но оставшиеся набросились на нас с остервенением псов, спущенных с цепи.
Под шум сражения турки спешно наводили мосты, по которым переправлялась их артиллерия. (Вот она где скрывалась, а не там, где почудилась Янусу!) Мы, связанные боем, к которому оказались совершенно не готовы, смотрели на происходящее и с ужасом ждали, когда их пушки окончательно добьют нашу армию. Вот вам и сарказм, что глядя на стрельбу турок, можно помереть со смеху! Я понимал – поправить ситуацию невозможно.
Сегодня страшная ночь… собравшись с последними силами, мы помешали навести переправу, и турки были вынуждены обстреливать нас с холма на той стороне реки. Их ядра летели густо, но ложились в воду, не нанося никакого урона, и вскоре стрельба прекратилась. Но толку-то? Весь день нам пришлось отражать атаки конницы, числом, должно быть, около пятидесяти тысяч, а может и более… мы же располагали всего пятью тысячами конных, да и у тех лошади ложились на землю, ослабев от голода. По вине генерала Януса мы лишились не только продовольствия, но и фуража. Трижды турецкая конница налетала на нас и трижды была откинута. Я не знаю примеров большей стойкости. Именно сейчас я окончательно перестал колебаться и размышлять о том, правильным ли был мой выбор – присягнуть русскому царю. Невозможно проявить больше мужества и твердости, чем в обреченной русской армии, прижатой к берегу Прута, лишенной всего, кроме чести.
Я счастлив, что сражаюсь плечом к плечу с такими воинами и почту за честь лежать с ними в одной братской могиле, хоть и на чужой земле. Хотя, если уж совсем откровенно, умереть сейчас я не готов. У меня, наконец, родился долгожданный первенец…
... Ночь стоит тихая. Все же, хоть и малыми силами, а потрепали мы турок изрядно и, видно, они тоже не хотят терять драгоценные часы отдыха перед завтрашним днем, который, должен решить нашу участь.
Впрочем, никаких иллюзий я не питаю. На военном совете, где я присутствовал в числе прочих военачальников, Петр объявил свое решение - атаковать турок ближе к утру.
Этот приказ - настоящее самоубийство. Конницы у нас не осталось – лошади пали от голода, и драгуны сражались в пешем строю. По той же самой причине пришлось бросить пушки – не на руках же их тащить? Боеприпасы тоже подошли к концу, а обоз, собранный союзниками и двигающийся к нам, перехватил противник. Нам противостоит больше двухсот тысяч турок и татар – свежих сытых и полных сил.
К своей палатке я возвращаюсь со странным чувством. Совершенно ясно, что завтрашнего дня мне не пережить, как и многим другим офицерам, чью храбрость и хладнокровие я успел оценить. Никогда больше я не переступлю порога дома, не обниму жену, не увижу малютку сына... Настоящий боец должен быть готов к смерти в любую секунду... Но сердце моё отчаянно сопротивляется, рвется из груди, стучит лихорадочно… Нет, это не страх… Страх я умею узнавать и подавлять, как и все мужчины в нашем роду. Состояние, что накатило в душу, я не испытывал прежде. Прохладный ночной воздух словно густеет передо мной, и вдруг, в белесом тумане я различаю знакомый до боли силуэт: прекрасная женщина со строгой прической в простом домашнем платье и с младенцем на руках. Эльза! Я замираю, потрясенный. Ее губы начинают шевелиться, и я явственно слышу: «Государь должен просить мира. Мир - единственный выход»!
- Но каким образом просить, Эльза? – потрясенный сверх меры, ни на секунду не задумываюсь, что такого не может быть. Мысль о мире настолько невероятна! До сих пор я и подумать не мог о возможности переговоров, зная, что Петр никогда не пойдет на них, опасаясь попасть в плен вместе с женой и, тем самым, дать возможность поднять голову новой смуте в России.
- Мир возможен, - произносит Эльза, или ее дух, неизвестно, каким способом, нашедший меня посреди этой бойни, - визирь согласится. Есть обстоятельства, о которых вы пока не знаете, и они за вас. Пусть Государь предложит переговоры.
- Он никогда не согласится, - возражаю я, - приказ об атаке уже отдан.
- Найди Екатерину, - советует Эльза, - найди ее, пока не поздно. Она хочет спасти своего мужа не меньше, чем я тебя. Она поможет.
В этот момент я прихожу в себя и понимаю, что застыл на месте перед своей палаткой и беседую с воздухом. Призраков, духов и прочей чертовщины нигде нет.
Решив, что я просто переутомился, берусь за полог… но тут отчаянная мысль входит в меня, как шальная пуля, и захватывает всего мгновенно. Можно смеяться надо мной, но в эту минуту я испытываю абсолютную уверенность, что лучше всех, даже лучше Государя, знаю, что именно нужно сделать для спасения остатков русской армии.
- Государь никого не принимает! – Сурово осаживает меня унтер-офицер.
- Я знаю. Я хочу говорить с императрицей.
- Господин фон Тиссен, вы сошли с ума?
Вплотную приближаю лицо к простому и бесхитростному лицу русского военного. В ночной тьме я очень хорошо могу видеть лишь его глаза - чуть выпуклые, удивленные донельзя, возмущенные, но не тупые и не злобные.
- Вы хотите жить? – Тихо спрашиваю я и сам удивляюсь огромной убеждающей силе, прозвучавшей в моем голосе, - хотите вернуться домой, обнять свою мать, если она жива, жену и детей, если они у вас есть? Вы хотите снова увидеть свой дом?
Унтер-офицер теряется и не знает, что сказать в ответ.
- Позовите императрицу, скажете, что есть секретные сведения исключительно для ушей одного государя, но так как он запретил беспокоить его до атаки…
- Понял, - кивает унтер-офицер и скрывается в палатке.
Я остаюсь ждать в нелепой уверенности, что поступаю правильно. Или я и в самом деле слышал духа моей многомудрой супруги? Или же все проще, и я сошел с ума от усталости и голода? Пусть так. Если безумие может помочь в безнадежной ситуации, я готов сойти с ума сию же секунду.
Вскоре и в самом деле появляется женщина. Я узнаю ее сразу, хотя до этого видел лишь издали. Крупная, красивая, но простоватая, внешне она ничуть не подходит на роль императрицы. И, однако же, Петр Алексеевич повелел называть ее государыней, хотя венчания еще не было.
- Кто вы? Вы имеете что-то сказать до моего супруга? – спрашивает она, с трудом управляясь с непривычной русской речью.
- Барон фон Тиссен, - отрекомендовываюсь я на немецком.
- О! – ее взгляд становится внимательным. Что она обо мне слышала?
- Государыня императрица, - учтиво склоняю голову, - есть лишь один выход, и этот выход – мир. Переговоры.
Она качает головой. Простая и необразованная женщина, подруга государя явно не понимает, почему, если есть такой простой выход, Петр не нашел его сам.
- У меня есть секретные сведения. Их доставил лазутчик из турецкого лагеря. К сожалению, четверть часа назад он умер у меня на руках, - с отчаянием обреченного лгу я, - если просить мира сейчас, визирь примет условия.
- Но почему? – удивляется Екатерина.
- Потому, что генерал Ренне взял Браилов.
Никогда еще я не рисковал так отчаянно. На кону не просто жизнь, а честь моя и моей семьи. Трудно представить, что произойдет, если выясниться, что никакого лазутчика не было и в помине!
Но утопающий и «за змею ухватится!» Через час меня снова вызывают к палатке совета. Я вижу Петра - бледного, осунувшегося, но словно сбросившего с себя невидимые путы отчаяния. В его умных глазах светится надежда.
- Тиссен, - он мерит меня долгим внимательным взглядом и вдруг усмехается, - Катю государыней назвал? Молодец. А многие кривятся… Ладно, прибудем домой, ужо они у меня покривятся в крепости, вояки аховы!
Неожиданно он делает один шаг ко мне и оказывается рядом. Я сам немаленького роста, но рядом с Петром чувствую себя пигмеем. А он, вдруг, берет меня за плечи огромными ладонями и разворачивает в угол, где одиноко горит лампадка и взирают на меня скорбные лики Христа и Богородицы.
- Перекрестись, что не соврал.
Ни секунды не раздумывая, осеняю себя крестом по православному обычаю:
- Клянусь, Государь, что желаю лишь победы вам и величия России. Визирь примет посольство. Особенно, если его чем-нибудь «сдобрить».
Государь с полминуты смотрит на меня… и вдруг начитает смеяться.
- Ступай с богом, советник царский. Ужо и сами догадаемся, чай не дети неразумные. Кто же к туркам, да без побрякушек! Это все равно, что пушки без пороху заряжать.
Я выхожу из палатки, стараясь ступать твердо, но ноги подрагивают. Большего я сделать ничего не могу. Просто ухожу к себе и ложусь, думая, что промаюсь до утра. Ничего подобного. Усталость берет свое, и я засыпаю, как убитый.
Как выясняется значительно позже, посольство к визирю и впрямь было послано, и вскоре заключили не слишком почетный, но такой необходимый нам Прусский мир.
Но что меня больше всего изумляет в данной ситуации, так это то, что на принятие решения визиря подвигли два обстоятельства. Первое: генерал Ренне действительно успешно взял Браилов, атаковав с помощью своих драгун укрепленные мосты. Второе: узнав об этом, господарь Валахии Бранкован начал партизанскую войну в тылу у турок и, кусая не больно, но часто, сумел нанести им значительный урон.
Вышеописанное странное происшествие я не могу утаить от Эльзы и рассказываю ей обо всем в первый же день нашей долгожданной встречи. Выслушав меня внимательно, супруга качает головой.
- Милый друг, я всего лишь женщина и ваша жена. Мне ли давать советы в делах государственных, и женского ли ума дело решать - быть войне или миру? Вам все привиделось от усталости. А решение вы нашли сами, и я бы удивилась, если бы вы с вашей светлой головой его не нашли.
- И все? – изумляюсь я, - Эльза, вы не лукавите?
- Во всяком случае, никаким призраком я к вам не являлась, - смеется жена, - чтобы стать призраком, надобно вначале умереть, а я еще вполне жива и здорова…
Прошло восемнадцать лет. Мудрая Эльза выполнила обещание и родила восьмерых детей. В семье подрастает новое поколение - четыре мальчика и четыре девочки. Родня довольна. Эльза оказалась единственной женщиной, которая смогла дать жизнь такому количеству малышей. Горжусь супругой еще более прежнего. Несмотря на присутствующих в доме гувернанток и гувернеров, Эльза давно забросила светскую жизнь и занимается детьми.
Я старею. У меня начинается странная болезнь - на сухожилиях ладоней рук появляются наросты, которые быстро разрастаются и пальцы не могут сгибаться до конца. Как не старается Эльза, ничего не помогает. У меня все валится из рук.
В звании генерал-майора от инфантерии ухожу в отставку и становлюсь просто помещиком. Вскоре меня выбирают предводителем местного Гдовского дворянства.
Хорошо, что моему личному усердию еще находится и применение в жизни. Все заслуги уже в прошлом. Надежда остается только на сыновей.
Супруга постоянно успокаивает меня:
- Дорогой, вам больше не нужна эта должность. Петра нет, в России грядет несколько переворотов. Все, что не делается, делается к лучшему. У нас дети, надо жить ради них.
Она давно сказала мне, что Петра тайно отравили медленнодействующим ядом. Это не подлежит сомнению. Всегда верил словам, Эльзы, но услышав такое, грозно предупредил, чтобы она молчала и никогда об этом больше не вспоминала.
Наш старший сын - Федор поступил в Кенигсбергский университет. Он изучает юриспруденцию. Младшие дети учатся в гимназиях, и Эльза большую часть времени живет с ними в Петербурге.
Недавно я писал супруге, что недалеко от нас появился новый сосед - Абрам Петрович Ганнибал. Эльза слышала о нем, но никогда не видела. Ей захотелось познакомиться с этим известным человеком. Она выбрала время, приехала в поместье. На следующий же день мы отправились к ним в гости.
Абрам Петрович действительно оказался обладателем непривычной внешности: он небольшого роста и крепкого телосложения, с очень темной кожей и черными, как смоль, вьющимися волосами. В добавление к вышесказанному, имеет вспыльчивый характер. Его жена, Кристина-Регина, немка по происхождению, умудрилась приспособиться к своему необычному мужу. Характер Абрама Петровича чем-то схож с моим. Он также привязан к своей жене и закрывает глаза на ее, как он считает, женские просчеты. Семья Ганнибалов многодетна. Все его многочисленное потомство, в котором одиннадцать детей, получилось весьма смуглое, как и их отец. Дочери, при таком смешении кровей, оказались приятной, оригинальной внешности.
По возвращению домой после посиделок за огромным столом Ганнибалов, Эльза высказала мне свои интересные предположения:
- Дорогой, вы знаете, очень вероятно, мы породнимся с этой семьей через наших детей. Род Абрама Петровича происходит от Шебы - царицы Савской и иудейского царя Соломона. Именно по этой причине притягательность его дочерей очень сильна. Их необычно мощный темперамент не оставит без внимания наших мальчиков.
В ответ я только хмыкаю.
- Как вы представляете себе ситуацию?
- Обыкновенно. Экзотическая внешность всегда интересует мужчин. Вы зря иронизируете. Забыли? Я, обычно, не ошибаюсь. Друг мой, будьте полюбезнее с нашими соседями… Чем больше перемешано кровей, тем красивее и умнее получаются дети. Следствие этих браков - рождение талантливых людей. За ними будущее!
- Откуда вы опять все знаете?
- Получила информацию от творца, - ответила Эльза и улыбнулась.
Время летит гораздо быстрее, чем хочется нам. Мои дети давно выросли и удачно устроились в жизни. Старший сын остался в Кенигсберге и женился на дочери известного барона фон Врангеля, получив в приданое поместье. Так уж завелось, что кто-нибудь из рода Венцель обязательно продолжает профессорскую карьеру.
Остальные трое его братьев живут в России. Средний сын, Карл, как я и предсказывала, добился руки одной из дочерей Ганнибала и служит в Семеновском полку. Следующие два – Филипп и Павел также стали офицерами, участвовали в военных действиях, получили награды и благодарности от командования. Фабиан гордится сыновьями:
- Не подвели и не очернили старинную фамилию, радуют на старости лет!
Дочерей выдаем замуж за представителей известных дворянских фамилий. Старшая уехала в Вену с мужем - дипломатом, остальные тоже, как и их братья, остались в России. Ни одной из них не передался мой дар предвидения. Но я знаю точно - должна появиться внучка или правнучка, у которой он проявится…
... Еще через десять лет прощаюсь с Фабианом - генерал тихо отошел в мир иной. Я осталась одна. Вновь появилось свободное время помогать мудрыми советами родственникам и знакомым. Так, незаметно, и ко мне подкралась старость.
Я знаю день и час своей легкой кончины во сне. Посему, вовремя вызываю к себе старшего сына и, как главному наследнику, передаю ему два кольца с изумрудами и семейную историю, связанную с ними. Так же прошу не забывать богемских родственников и держать с ними связь.
Считаю себя счастливой женщиной. Жизнь моих детей сложилась удачно. Ожидания оправдались. Все, что я сама задумала - выполнила. Не боюсь смерти и терпеливо жду, когда воссоединюсь со своим любимым Фабианом.
Так все и случилось. В один прекрасный день баронесса уснула и больше не проснулась. Похоронили ее рядом с мужем на Петербургском кладбище.
Многочисленное потомство старинного рода Тиссен, как и задумала Эльза, со временем расселилось по всей России.