Готовлюсь к встрече братьев и, в связи с предстоящим радостным событием, очень волнуюсь. Ничего не знала о их существовании, страшно вспомнить, сколько лет. Тогда, в сорок пятом, они были мальчиками, сейчас это взрослые, зрелые мужчины. Как я узнаю их в аэропорту? Внешне это уже другие люди! Что они предпочитают есть, какие у них новые привычки? От постоянного волнения по поводу встречи у меня поднимается давление. Ложусь на кровать и вспоминаю свое довоенное детство: «как хорошо было с мамой, папой, братьями! В большом просторном доме всем хватало места... мама пекла вкусное сладкое печенье с разными начинками – марципаном, вишневым и малиновым джемом. Спокойный и добрый папа большую часть времени проводил в своем кабинете за работой. Он готовился к лекциям по естествознанию. Папа иногда разрешал заходить к нему и брать для чтения интересные познавательные книги о путешествиях. Когда стала постарше, отец давал мне читать Гете, Ницше, Шекспира. Папина библиотека была огромной. А сколько старинных книг в красивых кожаных переплетах, закрытых на бронзовые замки, стояло на полках! Отец постоянно напоминал, что надо не только читать, а еще и стать образованной девушкой. Частенько к нему приходили его несколько любимых учеников, с которыми он дополнительно занимался научной работой. Один из них, по имени Марк, поглядывал на меня многозначительным взглядом и краснел при этом. Явно, что я ему очень нравилась. Проклятая война все испортила!
Мама научила меня неплохо играть на рояле. Я часто музицировала, особенно, когда в доме бывали гости. В теплые дни любила сидеть в увитой плющом беседке, находящейся в отдаленной части сада и писать в своей специальной тетрадке стихи на разные темы. Получалось очень неплохо. Писала обо всем, что видела вокруг - о природе, о людях. Где эта тетрадь теперь?
Воспоминания наслаиваются одно на другое. Вот я гуляю по парку со своей бабушкой – строгой баронессой Врангель, которая часто приезжала погостить из своего поместья под Берлином. Баронесса сидит на скамейке и читает книгу, я играю с подружкой из соседнего дома. Как же ее звали...? Сколько времени прошло! Жаль, что больше не увижу своих бывших друзей и знакомых. А что стало с моей бабушкой? Столько лет жить в неведении, вдали от родных и близких! За что бог дал нам такие испытания?
...Вот мой брат, Рейнхольд, гоняется за собакой во дворе, вот Генрих - самый младшенький, падает с дерева и ушибает руку. Папа строго отчитывает детей за неразумное поведение, а добрая мама лечит ссадины и синяки…».
Голос мужа возвращает меня в реальное время:
- Алдона, ты не слышишь, телефон звонит? По звуку чувствую - международный звонок. Подойди, а то там опять по-немецки заговорят!
Подскакиваю к аппарату. Действительно, звонит мой старший брат и спрашивает:
- Сестричка, не забыла ли ты, что нас надо встречать через два дня?
- Дорогие мои, я все отлично помню и обязательно встречу вас. Не тратьтесь на покупки, в наших магазинах теперь все есть. Лишь бы благополучно долетели сами!
Буквально считаю дни до приезда моих родных. Сколько времени пришлось скрываться! Неужели семья, наконец, сможет воссоединиться? Это самое большое счастье для меня.
Да еще и внучка скоро родится, будет, кем гордиться и для кого жить…
... В аэропорту приземлился самолет из Берлина. Я нетерпеливо вглядываюсь в лица выходивших пассажиров.
Нет, не они, а вот следующие два, вроде похожи. Нет, тоже не они. Наконец, через минут десять томительного ожидания, вздрагиваю. «Генрих!» Бросаюсь вперед, и приникаю к седому мужчине лет шестидесяти. Следом подходит Рейнхольд и целует меня в щеки, в глаза, из которых ручьем текут слезы и размазанная тушь.
Через минуту к нам присоединяется Лера с отцом. Говорю по-немецки, представляю братьям своего мужа и дочь. Получив багаж, идем к своим скромным «Жигулям».
Сажусь с братьями на заднее сиденье и всю дорогу возбужденно стрекочу. Замечаю в зеркало, что муж хмурит брови и пытается понять хоть что-то из нашего разговора. Дочь понимает довольно хорошо и тихонько переводит ему суть беседы.
Генрих вспоминает тот злополучный день, когда их погнали на вокзал, а я осталась лежать на земле. Родители долго не могли успокоиться и искали меня. Долгие годы они посылали запросы по различным российским инстанциям. Ответ приходил лишь один: такой девушки в Калининграде нет. Искали по всему Советскому Союзу. Безуспешно. Так и умерли в неведении о моей судьбе, а братья продолжали поиски.
Совсем недавно они узнали номер телефона по старому адресу и позвонили соседям, которые жили вместе с нами в особняке. Они сообщили наш номер в Ленинграде. Браться решили проверить информацию и попали в точку. Алдоной оказалась я - их родная сестра! Таким чудесным и неожиданным образом воссоединилась семья.
Вечером сидим за домашним столом, пьем водку, как положено по-русски, между делом вспоминаем довоенную жизнь, выселение немцев из Кенигсберга и плачем…
... Оказывается, родителям удалось вывезти с собой семейные документы, власти им в этом не препятствовали, а вот вся уникальная библиотека, которая собиралась столетиями, постепенно сгорела в печке особняка. Соседи, получившие ордер на проживание на первом этаже, экономили на дровах - рвали и жгли в печке старинные книги в кожаных переплетах. Какое варварство! Я знала об этом и плакала по ночам. Сколько уникальных сочинений, собираемых веками нашими прадедами, полностью пропало!
Лера снова спрашивает:
- А как тебе удалось сохранить портрет Августины ?
- Очень просто. Забрала его к себе в комнату, завернула в тряпку и спрятала за постель. Новая мама ничего не имела против этого.
Братья только слушают и качают головами. Сказать по этому поводу нечего. Все понятно без лишних слов. Генрих мягко переводит разговор на другую тему. Он очень удивлен нашей маленькой квартирой. В Германии так живут только эмигранты. В основной массе все имеют свои дома или просторные квартиры.
- А вот так живут семьи советских офицеров, - говорю я, - вы попали в Россию. У нас так обитают почти все простые граждане страны, не считая членов правительства и бывших обкомовских работников, которым достались квартиры в домах времен сталинской застройки.
Рейнхольд сразу предлагает оформить вид на жительство в Германии по программе воссоединения семей. Отвечаю:
- Муж не согласится. Будем здесь доживать. Но в гости к вам и на могилу родителей обязательно приедем.
Генрих продолжает настаивать на переезде. У него своя торговая фирма, просторный дом под Берлином, супруга и двое взрослых детей. Места хватит для всех. Заодно можно посмотреть родовое древо и документы по генеалогии. Эти документы очень заинтересовали дочь.
Лера приглашает дядюшек посетить ее квартиру, хочет расспросить о портрете далекой прапрабабушки и познакомить их со своим Александром.
Войдя в квартиру, Генрих сразу впивается взглядом в портрет:
- Да это же Августина фон Венцель! Как вам удалось сохранить его?
- Мама всю жизнь прятала его за кроватью.
Генрих рассказывает мне длинную семейную историю об Августине, Эльзе, их предках, о поместьях, которыми раньше владела семья. Рассказ представляется мне сказкой. Разве могла я подумать, что исторические обстоятельства обернутся таким, самым неожиданным образом? Теперь становятся более понятными все мои сны и видения. Ну что с этим делать?
Саша присоединяется к нам вечером. Представляю его своим дядюшкам как любимого мужчину и отца ребенка. Он вежливо здоровался и садится на диван. Весь вечер Генрих внимательно рассматривал его...
Позже он обмолвится:
- Где я мог видеть лицо этого русского? Странно, не могу вспомнить. Дежавю…
Вот уже неделю мы живем в Ленинграде. Гуляем по великолепному городу, общается с сестрой. В ближайшие дни запланировали поездку в Калининград. Полетим вместе с Линдой.
С нетерпением ждем посещения нашего родного Кенигсберга... Специально не приглашаем с собой в поездку мужа сестры, Леру и Александра - хотим побыть только втроем и погулять по городу, как в прошлые счастливые времена…
... В Калининграде сразу же снимаем номера в центральной гостинице, складываем вещи и отправляемся бродить по улицам. Перед ними предстал новый, воссозданный после бомбежки город. Все застройки оказываются совершенно современными. Кое-где в центре еще сохранились жалкие остатки отреставрированных немецких зданий. Доходим до высокого холма, что на берегу реки Прегель...
- Майн Гот, Рейнхольд, смотри, русские взорвали остатки замка Тевтонского ордена! Настоящие варвары... Ведь замок не имел никакого отношения ко второй мировой войне и являлся великолепным историческим образцом средневековой готики со множественными историческими экспонатами! Он простоял на этом месте восемь веков! Помнишь небольшую комнату герцога Альбрехта с ее огромным величественным камином?
- Конечно, помню. Ее оформил резьбой по венгерскому ясеню придворный столяр Ганс Вагнер. Еще помню эркерную комнату, в которой был помещен герб, а в его середине орел держал в когтях серебряную литеру.
- Между прочим, мебель из покоев королевы Луизы находилась на своем месте вплоть до уничтожения замка. А картинная галерея, янтарный кабинет? Интересно, куда все эти экспонаты вывезли военные?
- Я знаю, что секретное распоряжение о вывозе давал бывший гауляйтер Восточной Пруссии Кох. Документов не сохранилось. Теперь мы можем только предполагать о месте нахождения всех этих сокровищ, - отвечает Рейнхольд.
- А помнишь знаменитый старинный ресторан «Блютгерихт», находившийся в подвале северного крыла?
- Да. Внутри мы с тобой не были, но я его отлично представляю по памяти. А какое неотесанное сооружение они построили вместе него! Генрих, мне хочется плакать.
- Спасибо покойному Канту. Только благодаря его могиле остался нетронутым Кафедральный Собор. Жаль, что не уцелела галерея философов «Стоя кантиана».
- Хорошо, что, хотя бы, уцелела надпись: «здесь увековечен достойно великий учитель. Юноша, думай о том, как обессмертить себя»!
- Какая, все же, интересная посмертная судьба у нашего философа… Рейнхольд, ты не помнишь, кто из наших прозорливых сограждан предложил похоронить его у стен собора?
- О-о! Так решили все жители Кенигсберга. Кант хотел, чтобы его скромно погребли на обыкновенном кладбище. Жаль, что ни кто из этих жителей уже не сможет увидеть и оценить положительные последствия своего решения. Надеюсь, что все эти люди пребывают в Раю.
- Брат, этот факт уже вполне оценило сегодняшнее поколение. Не забывай, что русскими управлял диктатор - Сталин. Именно с одобрения Маленкова, бывшего соратника Сталина, через восемь лет после окончания войны, городские власти начали постепенно взрывать остатки замка. А мотивировали они этот поступок тем, что замок угрожал обрушением на проезжую часть и трамвайные пути. Главный архитектор очень хотел разобрать средневековые памятники по кирпичикам, а из этих добротных крепких красных кирпичей мечтал построить новые современные дома. Мотивировал он свой поступок экономией государственных средств и, тем самым, хотел обеспечить личный карьерный рост. Вот русские и получили в подарок эту уродливую конструкцию на горе Кнайпхофф.
Продолжаем беседу и направляемся дальше. Линда идет рядом и только один раз вмешивается в разговор:
- А знаете, - сказала она, - я давно привыкла к новому облику старинного города. Сейчас слушаю вас и думаю о том, насколько я прониклась русским духом и политикой. Надеюсь, что прохожие не знают немецкого. Если бы они уловили смысл разговора, то обвинили бы нас в русофобии и, в принципе, были бы правы.
- Почему, сестренка?
- Слишком дорогой ценой русским далась победа. Слишком дорогой... Отец моего мужа погиб под Курском. Его мать одна поднимала троих детей. Жили в землянке, питались лебедой... Пришел карательный отряд и сжег деревню полностью, не оставив ни единого целого дома. Только сплошное пепелище. Вот такие дела... Неимоверно тяжелым испытанием оказалась для русских война... Надеюсь, вы помните о разоренных городах, о сожженных дотла вместе с женщинами, детьми и стариками деревнях. О концлагерях, где массово истребляли людей. А сколько детей осталось круглыми сиротами! Вы должны понимать, почему нас не любят русские...
- Да. Мы узнали обо всем после окончания войны. Нам очень жаль... - ответил я, потупив взгляд, - чувство национальной вины за развязанную Гитлером войну еще долго будет жить в душах немецкого народа... Но сейчас речь о другом - о разрушениях культурных ценностей. Кстати, Рейнхольд, от кого ты узнал про тайную политику бывших властей города?
- Мой хороший знакомый долгое время жил на территории Восточного сектора Берлина и имеет подробную информацию о прошедших событиях. Все же, надо учесть то обстоятельство, что русские в этой войне предстали в роли победителей и диктовали свои условия, а мы, как побежденная сторона, не смогли ничего сделать для сохранения своих бывших памятников архитектуры. Такие унизительные условия продиктовала немецкой нации судьба. За какие страшные грехи она распорядилась поставить нашим управителем Адольфа Гитлера и разрушила все, что создавалось веками? Мне становится нестерпимо больно, когда я вспоминаю о том, что Восточной Пруссии давно не существует, а вся ее бывшая территория разделена между Польшей и Россией.
- Да, и я помню об этом всегда. Но Поляки берегут средневековое наследие!
- Дело в том, что основное население Польши - католики, и, исходя из истоков своей веры, они трепетно относятся к старинным костелам и кирхам. Им удалось спасти все исторические памятники, находящиеся на их современной территории. Русских, как мы видим, совершенно не интересует европейские реликвии. Их правители всегда считались и считаются атеистами. Вот тебе и ответы на вопросы, связанные с утратой старинного города.
Беседуя, доходим до места, где раньше находилось немецкое католическое кладбище. Перед нашими удрученными взглядами предстает страшная картина:
- Майн Гот! Это место, на котором веками покоились останки благородных людей! Ты помнишь, где находились могилы наших предков? От них ничего не осталось!
Рейнхольд плачет.
- Мародеры! Они уничтожили все! Где все мраморные надгробия и склепы? Зачем они им понадобились? Одному богу известно, что это за странная, непонятная нация – русские! Только ему известно, что на уме у этих людей. Это про нас они с уверенностью говорят - все немцы варвары, а сами-то не лучше!
- Рейнхольд, не все русские так плохи. Есть среди них умные и талантливые люди, но, к сожалению, их меньшинство. В России устроили революцию, ее последствия - уничтожение всех лучших людей, которыми гордилась нация. Затем, долгое время властвовал диктатор Сталин, который сумел добить оставшееся количество интеллигентного и образованного народа. Кто теперь правит страной? Догадался? Именно внуки и правнуки тех самых малообразованных и невоспитанных людей, которые и устроили революцию. Так чего от них можно ждать, кроме неприятностей?
- Согласен, брат. В то время и у нас правил диктатор - Гитлер. Нас также вынуждали к беспрекословному подчинению властям. Хочешь жить - следуй строго установленному порядку, за отступление от правил отправляйся в концентрационный лагерь. Обыкновенные люди всего лишь пешки в большой королевской шахматной игре за мировое господство, живое средство для достижения своих целей. Из века в век происходят войны, из века в век люди отдают свои жизни за очередную амбициозную глобальную идею управления миром, поселившуюся в голове очередного короля. Таков жизненный цикл.
- Не все так грустно. Считаю так: если человек прислушивается, что ему тихо нашептывает вселенная и, подчиняясь воле космического разума, следует пути, показанному свыше, он получает полноценную гармоничную жизнь. А если человек упорно идет по пути, который он выбрал сам, исходя из жизненного опыта окружающих его людей, то не получит ничего, кроме постоянных проблем и неудовлетворения жизнью. Рейнхольд, ты никогда не задумывался, почему священнослужители называют гордыню человеческую смертным грехом?
- Нет. Не задумывался. Почему?
- Потому, что человек идет против воли космического разума и выбирает не свой путь, а чужую роль в этой жизни.
- Если все так просто, отчего люди не прислушиваются к себе, своим чувствам?
- Их внутренние противоречия, постоянная жажда стяжательства и денег, известности и славы забивают истинное стремление души. А стремления эти проявляются на уровне очень слабых импульсов, распознать которые может только не испорченный этой гордыней, умеющий внимательно прислушиваться к себе человек. Именно такие импульсы и называются интуицией.
- А как же успехи людей? Разве быть успешным грешно?
- Все успехи, которые не приносят удовлетворения и гармонии душе, считаются ложными и временными. Душа первая начинает болеть, затем, постепенно, начинает давать сбой и заболевать весь организм. Человечество никогда не станет бессмертным, пока не изживет в себе гордыню.
- Генрих, оказывается, ты у меня философ! Недаром наш прадед дружил с Иммануилом Кантом,- шутит Рейнхольд.
С помощью сестры мы добираемся до района, где находится улица Кутузова. Практически все особняки уцелели. С волнением в душе подходим к своему бывшему дому.
Бывшие соседи Линды, совсем пожилая семейная пара, сразу же узнают ее и впускают нас в дом.
Попав в гостиную, радостно удивляемся: посредине комнаты накрыт старинный обеденный стол, ранее принадлежащий нашей семье.
- Надо же! Его не сожгли! Как приятно снова сесть за него! - говорю Рейнхольду на немецком языке, - и камин цел и печка, даже кафель тот же, голландский остался.
Незаметно переглядываюсь с братом.
Садимся за стол, выпиваем за приезд, потом за воссоединение семьи. Оказывается, что соседи из рядом стоящих домов уже знают новость о приезде и чудесном воссоединении родственников. Прожив, бок о бок, столько лет, никто и не подозревал о таких обстоятельствах.
В дверь звонят без конца, просят выйти во двор и рассказать чудесную историю подробно.
Мы с Рейнхольдом дожидаемся, когда старики и сестра выходят на улицу, и быстро подходим к камину. Нажимаю на потайную кнопку в углу и открываю маленький тайник. Рейнхольд протягивает руку, вытаскивает оттуда металлическую коробку и быстро кладет ее в сумку. Закрываю тайник.
- Генрих, похоже, все цело. Эти русские ничего не нашли.
- Отлично. Нам везет…
... Линда со стариками возвращается в дом минут через двадцать. Мы с братом чинно сидим за столом. Недолго походив по дому, отдаём старикам подарки, привезенные из Германии, прощаемся и отправляемся в гостиницу.
Зовем сестру к себе в номер. Убедившись, что дверь закрыта, достаю из сумки ржавую металлическую коробку, открываю ее и выкладываю на стол содержимое - несколько старинных золотых колец, медальон, две пары золотых сережек, дорогое колье с бриллиантами. У Линды округляются глаза:
- Откуда драгоценности?
Отвечаю:
- Перед тобой наши семейные реликвии, которые пролежали все это время в тайнике камина. Папе удалось их спрятать перед тем, как покинуть дом. Родители рассказали нам о драгоценностях и настоятельно просили забрать, если когда-нибудь наступит подходящий момент. Они никогда не сомневались в том, что реликвии вернутся в семью каким-нибудь неожиданным образом. Мы успели открыть тайник, пока вы разговаривали на улице.
Линда только ахает в ответ.
- Как вы перевезете их в Германию, через границу? С опаской спрашивает у меня Линда.
- Мы не повезем их. Заберешь с собой в Ленинград. Часть колец и сережки оденешь на себя, часть положишь в сумку. Это твоя личная собственность. Посмотри на родовое кольцо с изумрудом. Как играет камень! Передашь его своему зятю после того, как он официально женится на Лере... Правда, не хватает еще одного – женского кольца с изумрудом. Оно осталось где-то в России, у потомков барона фон Тиссена, если таковые еще живы. Надо разыскать их. Тогда род полностью воссоединится, и кольца будут дальше защищать потомство. Ты же помнишь историю, которую рассказывал тебе отец?
- Смутно. Да и как искать? У кого спрашивать?
- Пока не знаю. Думаю, сейчас это сделать гораздо проще. Документы в архивах теперь более доступны. Со многих из них сняли гриф секретности. Будем посылать запросы и ждать ответы. Тебя нашли, найдем и их.
Через несколько дней сажаю братьев на автобус Калининград- Берлин и возвращаюсь домой. Мужу решаю не говорить ничего. На старого коммуниста и так свалилось слишком много информации. Он всегда ненавидел фашизм и немцев соответственно, а тут такое! Я всю жизнь обманывала его - оказалась истинной немкой, да еще и баронессой. Расскажу все дочери, и перевезу драгоценности в ее квартиру.