- Что вы знаете о тайфуне? - спросил он.
Вопрос показался мне чисто риторическим, но я вежливо ответил на него:
- Это ураган. Настоящий ураган. Нужно быть предельно собранным и внимательным.
- Да, это правда. С тайфуном шутки плохи. Обычный ураган средней силы или настоящий ураган, как вы изволили выразиться, по сравнению с ним легкий бриз. Знаете ли вы, сколько ядерных зарядов, каждый из которых делает выемку под водохранилище, упрятано в "Глории"?
- Ядерный эквивалент поражает воображение, я читал...
- Тридцать тысяч крупных ядерных зарядов. Вот с чем надо сравнивать энергию сильнейшего из тайфунов. Это не так уж мало и далеко выходит за рамки явлений, способных только поразить воображение. Как вы думаете?
- Пожалуй, - согласился я.
Теперь мне ясна стала тактика Ольховского: за беседой время пролетит незаметно, а там видно будет.
- А знаете, сколько атомных зарядов в обычной грозе? - спросил я, в свою очередь.
- Немного, - ответил Ольховский.
- Девяносто, - соврал я.
- Возможно, - снисходительно кивнул мой визави.
- В детстве мне приходилось гулять в грозу босиком тем не менее.
- Дети - смелый народ. Да что дети, и родители иногда попадаются отчаянные. Кое-кто именно в недостаточном воспитании ищет корни безответственности. Впрочем, это особая тема.
- Отважные летчики пересекали тайфун на самолетах. Я видел старые-престарые фото. Представьте себе древний самолет, эту неуклюжую машину из алюминия, в черном вихре урагана. И летчика. Думаю, тут нужна самая высокая степень ответственности, какую только можно себе представить. Для современного эля это не проблема. Любой из нас сделает это не задумываясь, если речь идет о жизни другого человека. О деле, наконец.
- Вы правы, любой способ хорош, если он последний, вынужденный. Я думаю, Ольмин отказался бы разделить место в эле. И как бы я или вы ни уговаривали его, не согласился бы покинуть Берег, если, конечно, нам удалось бы его разыскать там.
- Но попробовать стоит. Это наш долг.
- Ну еще бы! К нему уже послали два автоматических терраплана с приказом эвакуироваться. Давайте обсудим, в какую именно точку побережья направить автоматический эль. Мне кажется, он может находиться неподалеку от главной станции, например возле отражателя. Как вы думаете?
- Говорят, он молчит. Только радиоавтомат передает сводку об эксперименте. От его имени.
- Это детали.
- Думаю, можно нащупать и то место, где он сам. По линии связи. Уверен, что быстро найду его.
Наши взгляды встретились. До этого мы думали каждый о своем.
Между нами вдруг встала Валентина. Я не знаю, как это получилось. Но я вспомнил о ней. И он тоже.
- Шутки в сторону, - резко сказал он, - эль вы не получите. И хватит об этом.
- Мне нужна машина! - твердо сказал я.
- Зачем? - спросил Ольховский сурово.
- Помочь Ольмину. Вы хоть понимаете, что там происходит?
- Он сумасшедший!
- Как вы смеете!..
- Вы не получите машину! Пока тайфун не пройдет между берегом и "Гондваной". Оставим этот разговор.
* * *
На палубе было сумрачно, сыро, скользко, косой дождь хлестал с того самого часа, как мы отошли от берега. За спиной остался гостеприимный причал маленького тихоокеанского островка. У "Гондваны" начинался новый долгий маршрут: завтра небо станет ясным, ветер утихнет, откроется простор. А я?
И тут я наткнулся на Энно. Он быстро шагал мне навстречу, наверное, спешил укрыться от непогоды в каюте. Я загородил ему дорогу.
- Энно, мне нужен эль!
- Ты говорил с Ольховским?
- О чем с ним говорить... Конечно.
- Да... Но ведь он за тебя отвечает. Упросить нельзя?
- Ну что ты меня пытаешь, как будто сам не знаешь! У тебя есть ключ или нет?
- Я сдал его.
- Ну да, я и запамятовал, он отвечает за людей, а ты за машины, и потому все так удобно здесь устроились.
- Что ты говоришь!
- Пойдем! - Я взял его за рукав плаща и повел. Он послушно шел за мной, даже не пытаясь освободить руку.
Мы подошли к элям. Они стояли, поблескивая крутыми выпуклыми боками. Над ними опрокинулся купол, похожий на огромную линзу, - защита от непогоды. Я ударил кулаком по голубоватому прозрачному пластику. Он спружинил и отозвался мягким певучим звуком.
- Давай ключ, - сказал я Энно. - Я все возьму на себя.
Он молчал и грустно улыбался. Тогда я понял, что у него действительно нет ключа. Ни при себе, ни в каюте. "Энно, Энно, - подумал я, - не так уж часто я встречался с тобой, но успел выдумать тебя с головы до ног, и вовсе ты, оказывается, не такой, каким показался мне в тот первый день три года назад, когда мы охотились на манту".
Я отпустил его. Он пошел ссутулившись, потом оглянулся, остановился, словно раздумывая, снова подошел ко мне.
...И мы вместе долбили голубой пластик ломом, и пинали его ногами, и поджигали с помощью старинной паяльной лампы, которую он хранил в своем сундучке, и резали самозатачивающимся старинным кинжалом и просто ножом. И, обессилев, царапали алмазом, поливали химикалиями и снова пинали ногами и били кулаком.
А потом старик, запыхавшись, принес под плащом лучевой пистолет, что меня немало удивило, и мы палили поочередно, словно по мишени, по входному блоку, а пластик, пружиня, отступал и с певучим мягким звуком возвращался на место, в мгновение ока затягивая раны и рубцы. Укрытие не поддавалось.
Через четверть часа я изнемог, и мы ушли, побежденные, покорившиеся, тихо, как отходят шлюпки от ночного причала.