— Мы активно внедряем компьютерную графику в мультфильмы…
— Болт сказал, что к новому сезону у нас будут компьютеры в два раза лучше работающие с графикой. Но надо начинать уже сейчас. Как мои сценарии?
— По трем ставят фильмы, а вот предпоследний никто не решается брать. — Дженнифер подумала, что сейчас на нее выплеснется очередное ведро гнева, но Вольт лишь махнул рукой.
— Ладно, я сам знаю, что написал бред. Как вернусь, перепишу. Идея мне там, в принципе, нравится. Реклама?
— С этим как всегда сэр. Проблемы в идеях…
— Да что они там совсем охренели?! Или может мне самому писать им тридцатисекундные ролики? Нет уж. Предай нашим последним лентяям, что когда я вернусь, они могут считать себя уволенными.
— Хорошо сэр. — Дженнифер сделала пометку в блокноте. В этом нет ничего удивительного — отдел рекламы Вольт меняет каждые три-четыре месяца. Все об этом знают, как знают, что рекламщиков выгоняют не выборочно, а всем скопом. Маркетологов на рынке труда сейчас достаточно, а Вольту все время нужны свежие идеи. Впрочем, как правило, через год другой, уволенная компания возвращается, поэтому никто сильно не переживает.
— И главное. Как там с концепцией нового героя?
— Этим занимаются лучшие сэр. Пока образ достаточно сырой…
— Я подкину вам свежатинки. Итак, новый герой должен быть в первую очередь чувственным. Это мы уже обсуждали. Ни в коем случае не брутальный. Надо поддерживать тенденцию к гомосексуализму. Далее, худой. Это очень важно Дженнифер, он обязан быть худым. Пускай все люди с проблемным метаболизмом ходят по тренажерным залам, чтобы с ними хоть кто-то лег в постель. С юмором. Герой будет не ироничным, а скорее сплетать шутки из свифтиков, играть языком, а не показывать чудеса сатиры. Не злободневен, а просто оперирующий словами. Легкий на подъем, и в одной своей черте странно консервативный. С такой, знаешь, легкой толикой сумасшествия — это придаст ему реализма. Полностью лишен философии, пока… Новую философию для него придумает Кольт. Чистоплотен. Крайне чистоплотен. Это опять-таки отодвинет образ от мачо. Неженатый, но встречающийся с девушкой. Образ героини пока не меняем, она подходит, и мы будем поддерживать феминистическое направление, делая поправку на излишнюю чувствительность. От этого страдают не только сами женщины, но и почти все окружение. Эх, вот если бы нам удалось привить эту чувственность мужикам… Но это пока в проекте. Идем далее, новый герой должен обладать хитростью и большой толикой бунтарства. Сейчас огромное направление идет на детей богатых людей, надо прижать их к ногтю. И еще несколько бессмысленных черт, чтобы выглядело правдоподобно. Например, авторитет матери, выше авторитета отца. Это уже было, но ничего, хорошие идеи можно и вспомнить. Далее, например то, что он сова — тоже неплохая черта. И конечно сексуальность. Ставка на это всегда срабатывает. В кадре только французские поцелуи, обязательно вид голого торса, можно даже ягодиц; почему-то в последнее время об этом режиссеры забывают. Не бледное тело, а загорелое. Не латинос, а именно загорелый. Нам надо, чтобы люди ездили за загаром на Гавайи и ходили в солярий. Это легко подчеркнуть линей от плавок, или немного обгорелым лицом. Тело худое, но не перекаченное. Больше никаких Ван Даммов или Столоне.
— "Сумеречный" типаж?
— В целом да. Но только в целом. Новый герой должен отличаться от старого, а не быть тупым клоном. Пока все. Его стиль придумает Фарит, философию Кольт, а над моралью поработает Шалит.
— Понятно. Что еще сэр?
— Пожалуй, хватит. Ты сколько у меня работаешь?
— Два с половиной года сэр, почти три.
— Значит, знаешь правила и порядки на мое отсутствие?
— Да сэр. План вы мне набросали еще на прошлой неделе, а если что-то случится, следует оставить это до вашего возвращения.
— Все правильно. Мой вертолет уже заказали?
— Да сэр. Он ждет на взлетной площадке уже два часа.
— Тогда я полетел. И надеюсь, ты помнишь, что со мной не стоит даже пытаться связаться?
— Конечно сэр.
— Тогда до встречи Дженнифер.
Семь Толстых Ткачей
Из семи разных уголков планеты, кто утром, кто днем, кто вечером, а кто и ночью, вылетали семь толстых мужчин. Каждый добирался до аэропорта по-разному: на машине, на вертолете, или пешком, но все сели в одно и то же время.
Семь частных самолетов, несли Семь Толстых Ткачей в Мексику. Дольше всех пришлось лететь Кольту — он находился в Австралии; но прибыли они в аэропорт Мехико почти одновременно. Там их, естественно, встретили проверенные и надежные люди. Семь Толстых Ткачей приезжали сюда каждый год, и служащие из местных, получали зарплату, не снившуюся и министрам США. Сейчас в Мехико сконцентрировалась верхушка планеты. Если бы какой-нибудь террорист взорвал аэропорт Мехико, он кардинально изменил мир. Куда как кардинальней чем, если бы взорвал заседание большой восьмерки, или двадцатки.
Ткачи встретились впервые за год. Нет, они виделись по двое, иногда даже по трое или четверо, но вот так, чтобы все вместе — это происходит только раз в году. Они не обменивались рукопожатиями, и даже не поздоровались. Просто, когда Кольт прибыл в бизнес зал ожидания, все поднялись и пошли к выходу. Проходя по длинным коридорам аэропорта, Ткачи собрали на себе сотни взглядов. Да это действительно потрясающее зрелище. Все мало того что толстые, так еще и одеты более чем импозантно. Одни обтягивающие панталоны Фарита чего стоят. Но вся процессия, наконец, добрались до машин, села в джипы и поехала на север. Их путь пролегал в сторону к Санта-Мария, вдоль Восточной Сьерра-Мадре и далее к Монтеррею. Именно в неприметном уголке, спрятанном меж гор Восточной Сьерра-Мадра, притаился пункт их назначения.
Мексиканцы отлично знали, куда вести Толстых Ткачей, еще их деды делали эту работу для загадочных толстяков. Они знали порядок, знали правила и знали, что большего знать им нельзя. Ибо — это очень опасно для жизни. Двенадцать машин остановилась возле небольшой рощицы, справа и слева возвышались пологие пики гор. Ткачи вылезли из машин. В другое время, они ни за что на свете, не стали бы трясли свои рыхлые телеса в джипах на плохих дорогах, и уж тем более тащиться куда-то пешком. Но здесь другое дело. Толстяки выползали под бедное сумеречное небо, неторопливо и неуклюже. Кто-то прихрамывал, у кого-то рука висела безвольной плетью, у Болта онемела правая половина лица. Но решимости на лицах Ткачей, могли позавидовать герои древности. Семь больных, усталых, измученных людей пошли в невысокие леса, и стали продираться сквозь кустарник как танки. Охранники смотрели на это и думали: куда идут эти люди и зачем? Вопрос "почему", у них не возникал. Они видели, как раньше, Толстые Ткачи совершали это путешествие, видели, какими они выходили из машин и видели, какими возвращались. Наверное, никто из охраны не мог сказать, что он хоть раз не попробовал проследить их путь, или исследовать местность после ухода Ткачей. Но никто так же, не мог похвастаться, что у него получилось узнать, что-то полезное. Цель толстяков очевидно недалека — ну куда могут доковылять эти больные? Однако, попытки выследить оканчивались одинаково. В какой-то момент Ткачи пропадали. С одной стороны, как можно потерять семерых калек, с другой факты всегда остаются фактами. Зайдя за какое-нибудь дерево, они пропадали. И только старик Хорхе, иногда прятал грустную улыбку с мохнатые усы. Уж он-то многое знал, но даже раскаленные клещи, не стали бы для него аргументом, к развязыванию рта.
Толстые Ткачи шли молча. У большинства просто не хватало дыхания, чтобы говорить, но мешало кое-что еще. Например, у Вольта, буквально пару минут назад, случился инсульт, и ноги почти полностью отказали, не говоря уж о самочувствии. Теперь его поддерживали под руки Фарит и Шалит. Они обливались потом, их сердца выстукивали, как у обдолбанных подростков на дискотеке, но они шли. Потому что знали — скоро все изменится.
Если вид прогулки Толстых Ткачей со стороны, описан выше; для самих Ткачей все выглядело иначе. Они не пропадали, не исчезали и тем более, не прятались или отрывались от наблюдателей. Они просто засыпали. Шли, чувствовали невероятную слабость, потом их глаза закрывались, и они… продолжали идти. С этого момента они шли по другому лесу. Никто из них, не знал, есть ли Храм Ветра в Мире, или нет. Но едва лишь закрыв глаза, они попадали в красивейший ухоженный лес, далеко не такой куцый, что растет в Мексике. Здесь, у Ткачей улетучились проблемы со здоровьем. Вольт, всего пару минут назад заработавший к инсульту инфаркт, бодро шагал вперед, показывая легкость походки бегуна на стометровку. Такие же изменения произошли со всеми. Семь Толстых Ткачей шли по волшебному лесу, к храму своего Бога. Теперь суровость ушла — на лицах играли приветливые улыбки. Непомерные пуза уменьшались с каждым шагом, а когда они вышли к дороге, каждый превратился, если не в худого, то в вполне себе нормального человека. Молчание тоже забылось — Ткачи шутили, подтрунивали друг над другом, а Болт огласил округу оглушительным смехом, сообщив, что у него наступила эрекция. Остальные Ткачи продублировали смех секундой позже.
Лес Ветра могла придумать только больная фантазия сумасшедшего фантаста. Таких деревьев вообще не может существовать в природе. Иногда ровные, иногда закрученные узлами, у хвойных росли листья, пополам с иголками, и каждое приветливо шумело. Сначала Ткачи понимали всего лишь легкие обрывки шепота, но когда подошли к Храму Ветра, отчетливо различали каждое слово. А может, не слышали, и легкий невесомый шелест звучал не в барабанных перепонках, а колебал тонкую заточенную грань сознания.
Когда семь, не очень-то и толстых мужчин, пришли к огромной лестнице, в лицо дунул резкий порыв ветра. Он как будто натянул кожу на лицах, и Ткачи заулыбались. Перед ними предстала гигантская пирамида, немного похожая на те, что строили майя и ацтеки. Выполненная в форме тысяч ступеней сужающихся к вершине, и на каждой, как на полочке, стояли: кувшины, бутылки, амфоры, вазы, чашки, кубки… и все пустое. Над Храмом Ветра всегда дуло. Здесь, в Стране Четырех Ветров, потоки воздуха перемещались исключительно по законам хозяина — хаотично. Никогда не прекращался ветер, и никогда Ткачи не видели один и тот же храм дважды. Он немного менялся, каждый раз становился: то выше, то ниже, шире или уже, сплющивался до состояния блина, или рвал небо иглой-башней. Изменения могли произойти и с пустой тарой, но кое-что всегда оставалось таким же, как прежде. Пустая посуда мерно гудела на ветру, а над навершием храма висела довольно странная статуя. Или даже не статуя, а огромная золотая монета. Она вращалась на ветру, как исполинский флигель, и сияла в лучах вечного заката. В Стране Четырех Ветров, солнце заходило сразу со всех сторон. Края четырех солнц, стремились уменьшиться и уйти за горизонт. Четыре причудливых солнечных зайчика плавали по лесам, иногда вызывая пожары. Когда Ткачи выйдут из Храма, светила таки спрячутся, но они этого не увидят.
Изображение на монете видели люди по всему миру. Многие страны, города, или даже целые цивилизации поклонялись Ветру. Правда, на монете не изображен сам Ветер — такое в принципе невозможно. Однако, круглое лицо в обрамлении расходящихся волнистых треугольных лучей, можно встретить повсюду. Только мало кто знал, что действительно должно изображаться на символе Ветра. Во-первых, лицо не круглое, а самое что ни на есть овальное и правильное. Нос не длинный и не короткий, рот не толстый и не тонкий, а глаза расположены абсолютно симметрично. С монеты на Толстых Ткачей смотрел мужчина с идеальными чертами лица. Могло показаться, что его голова горит золотым огнем, но на самом деле, у него просто необычная прическа. Волосы полностью растрепаны и закручены. Конечно, по рисунку никто не мог понять, но Ткачи знали — волосы постоянно шевелятся, как будто у мужчины на голове растут черные змеи. Локоны не очень длинные — примерно двадцать сантиметров, и никогда не прекращают своего движения. И когда семь толстых ног ступили на первую ступень пирамиды, их волосы тоже закружились, колышимые вечно дующими ветрами. Даже у Шалита они появились, потому что здесь, в Храме Ветра, возможно все, что возможно вообразить.
Они поднимались по ступеням и чувствовали, как в телах рассасываются раковые опухоли, мышцы наливаются силой, надломанные кости срастаются, ненужные нервные окончания пропадают, а на их месте вырастают новые. И в голове, уже сейчас закружились миллионы мыслей и идей, которым предстоит воплотиться в жизнь, когда они вернутся в Мир. Ткачи шли медленно и осторожно. Толстые ступни бережно обходили каждую бутылку, каждый сосуд, каждую чашку и те, в благодарность, пели им веселые песни. А когда Семь Толстых Ткачей поднялись на вершину, их хор слился воедино, и четырнадцать ушей различили отчетливое: "Привет". Семь полностью здоровых мужчин вошли в арку, расположенную где-то по центру пирамиды.
Никто из них не помнил, сколько раз они приходили сюда. Никто никогда не запоминал деталей. И поэтому, они каждый раз открывали рты от удивительной красоты внутреннего убранства Храма. Стены здесь расписаны с удивительным тщанием. На них изображались: звери, жившие как люди, огненные монстры, пожирающие всех и вся, огромные драконы, летящие под красным небом, удивительные города, сошедшие из арабских сказок. Тут можно найти Синдбада Морехода, мирно беседующего с графом Дракулой. Античные герои из разных стран, рубятся на мечах — вот Тор сражается с Гераклом. Десятки богинь любви, сравнивают красоту перед зеркалами — побеждают Афродита и Иштар. А здесь, напротив, пейзаж из будущего: космические корабли палят бластерами, в обыкновенный пиратский корабль. А вон там, не Шерлок ли Холмс, преподает основы дедуктивного метода, прячущему улыбку Коломбо? И что может быть грустнее того мужчины, сидящего на троне посреди пустыни. Сюжетов настолько много, что описать или рассмотреть каждый, ни у кого не хватит времени. Но Ткачи пытались. Каждый раз, они заносили в чертоги мозга, как можно больше картин и все лишь для того, чтобы забыть по возвращению. Но они надеялись, что когда-нибудь им удастся запомнить. И жили этой надеждой.
Ткачи шли по залу к цели. Одну деталь они все-таки помнили. Прямо посреди зала находилось то, что им надо. Они шагали робко и застенчиво, ведь здесь и сейчас, им предстоит встреча с самым настоящим Богом. Приблизившись к его статуе, к алтарю, на который молились столько лет, что и не упомнишь, они смущенно прятали глаза, словно манерные девы.
Посреди зала стояла статуя мужчины. Абсолютно черная, как будто сделанная из угля, и невероятно реалистичная. Кажется, что вот сейчас, мужчина сделает шаг и сойдет с постамента. Босыми ногами он встал на круглую плиту, справа от него горела одинокая свеча, а слева лежал кусочек льда. Мужчина носил странный наряд, больше всего напоминавший кимоно или пижаму. Руки раскинуты в стороны, ноги, напротив, сведены по стойке смирно. На симметричном лице застыла приветливая улыбка, и волосы торчат во все стороны. Вот таков Бог Семи Толстых Ткачей. Таков сам Ветер.
Толстяки встали вокруг него и взялись за руки, образовав кольцо. Их головы откинулись назад, а глаза закрылись. В эту минуту они засыпали во второй раз, засыпали во сне. Рты открылись, и налетел ветер. Как до этого он играл в пустых бутылках на улице, так теперь он завыл в глотках Ткачей. Но продолжалось это недолго. Ветер стих, семь ртов хором заговорили:
— Мы пришли к тебе Муза, дай нам силы, дай нам возможность, дай вдохновение. Мы будем верно служить тебе, и изменим во имя твое весь Мир. Не оставляй нас, и скажи: доволен ли ты нами?
Ткачи стояли с запрокинутыми головами и закрытыми глазами. Они не могли видеть, кто им отвечает, но ответ каждый раз звучал одинаково. Далекий и шипящий, как змея, мужской голос, прошелестел, из открывшегося рта черной статуи:
— Доволен. Но помните — перемены не всегда должны быть к лучшему…
На этом общение с Богом заканчивалось. Всего десять слов, но они наполнил Ткачей невообразимым счастьем. Теперь в их жизни все станет просто превосходным — останется как прежде…
Улыбки приросли к лицам, и Семь Толстых Ткачей покинули Храм Ветра И Страну Четырех Ветров, гордо неся их в Мир. Они прошествовали по лесу, все еще находясь в двойном сне. То, что глаза оставались закрыты, не мешало им огибать деревья и прочие преграды. Лес вокруг шумел, храм позади гудел, а они слышали лишь шелест мужского голоса. В голове тысячи идей уже сформировались, и вдохновение играло, раздирая на части. Ткачам хотелось прямо сейчас заняться тысячей дел, написать сотни книг, придумать миллионы новинок и все для того, чтобы исполнить завет Ветра. "Перемены не всегда должны быть к лучшему".
Выход из двойного сна всегда внезапен и резок. Идя по прекрасному лесу, Ткачи не видели его, а открыв глаза, оказались в совершенно не волшебных лесах Мексики. Но Ткачи не разочаровывались, нет. Ведь пройдет год, и они придут сюда снова.
Каждый раз вернувшись, они оказывались в разных местах. Однажды их занесло даже на пик горы. Но сегодня им повезло — они проснулись стоящими на полянке, в нескольких километрах от джипов. Они давно изучили все здешние места, и великолепно ориентировались на местности. Каждый смотрел на другого с улыбкой. Жирные тела ушли, одежда висела мешками. Все донельзя грязные, но довольные. И опять они встали в круг и взялись за руки. И очень тихо, как будто, стараясь сохранить всем известную тайну, пробормотали одно слово:
— Спасибо.
Резкий порыв теплого ветра сообщил им — благодарности приняты. Ткачи разжали замок и вернули лицам привычное, изогнутое вниз, расположение губ. Дорогу до джипов они преодолели всего за полчаса.
Уж, казалось бы те, кто видел путешествие Ткачей десяток раз, не должен удивляться возвращению. Но глаза телохранителей, старались запомнить каждый их выход из леса. Еще бы — на глазах вершилось настоящее чудо. Ладно бы, Ткачи просто худели, но они как будто выздоравливали. Цвет лица становился розовым и здоровым, волосы отрастали, словно они прошлялись где-то не неделю, а месяц. И если до этого, они хромали и еле-еле несли рыхлые тела куда-то в чащу, теперь каждых шел твердо, а все движения стали резкими. И еще, Ткачи выглядели очень опасными. Из леса вернулись не измученные трудной жизнью толстые люди, а, пусть и не поджарые, но сложенные, как тяжелоатлеты, мужчины. Теперь казалось, что раньше они служили где-нибудь в десантных войсках — со стороны не отличишь кто на поляне телохранитель, а кто охраняемый.
Проводники знали порядок. Первым делом Ткачам преподнесли семь бутылок пива. Не очень Толстые Ткачи открыли их, чокнулись друг с другом, и выпили одним залпом. Затем взяли у телохранителей семь сигар и выкурили. И лишь после этого, переоделись и умылись, водой из ручья, подогретой на костре. Одежду специально принесли меньшего размера, она пришлась им почти в пору. На помолодевших лицах, промелькнули несколько самодовольных улыбок, когда они рассмотрели свое отражение в зеркальцах. А потом Ткачи уселись в джипы и их повезли в Мехико. Там Семь Толстых Ткачей сели в семь разных самолетов, и полетели исполнять приказ Музы.
Ли