- У меня плохой аппетит.
- Аппетит? У тебя и так корова пролетит!
Слева за отдельными столиками:
Престарелый муж раздраженно своей престарелой жене:
- У тебя, Таня, птичий ум, ты этого не замечаешь, это твое счастье.
Поднимаясь из-за столика, бородач:
- Живот не зеркало, чем набит, набил, ну и ладно.
Усач:
- Живот не зеркало, в него не смотреться.
1-я пожилая женщина:
- Питер-то наш приукрашается. Любая улица, возьмите, вся в цвету.
2-я пожилая женщина:
- Ленинград мне апатичен. Какая-то в нем укоризненная чистота.
Бывший солдат царской армии, прямой как палка, спускаясь по лестнице:
- Рабочий класс должен погибнуть, как швед под Полтавой.
Прекрасная луна появилась. Облака плыли под ней и над ней.
Изредка они ее заслоняли.
В парке под первым деревом:
Первый пошляк: - не говорите о температуре, все равно, вы темпераментной не будете.
Второй пошляк: - Зачем я поеду в Перу, когда у меня есть перочинный нож?
Под вторым деревом.
Молодой человек служит в Эрмитаже, говорит медленно:
- Я долго думал о японских гравюрах... По-моему... они бывают трех родов... хорошие... средние... и плохие...
Под третьем деревом:
- Мой приятель получил массу денег, он не знал, куда их деть, он решил приготовить крюшон!
На первой скамейке. Вдова говорит своей подруге:
- Сердце у меня весеннее, тело осеннее.. .
- Иди ты, - раздался голос, - горячим ситным Александровскую колонну обтирать!
По лестнице пошатываясь и ругаясь, поднимались две фигуры. Одна вела другую.
- Не веди меня, я сам дойду! - вырываясь, произнесла одна из них и растянулась.
На дорожке у пруда:
- Нет, врешь, отошла твоя святая Русь, одетая в черную рясу спереди, а мундир сзади.
Прямая, как палка, фигура оскорбленно уходит.
На дорожке у позолоченной статуи вспыхивает спичка, освещает бородатое лицо.
- В Тифлисе на горе, над Курой в Метехском замке при меньшевиках была тюрьма. Мы ее называли раем! Из всех стен ключи били!
В беседке в китайском стиле сидят вузовцы: Один из них:
- Вхожу я в каюту. Вижу, сидят три грека. Стоит на столе хурма. Греки в преферанс играют. Стали они меня спрашивать, почему в Германии революцию рабочие не устраивают. Принялись хвалить советскую власть. Это значит, стали меня испытывать. Я молчу. Только утром встал я, чтоб пройти к умывальной, чувствую, пустой, взял другой, тоже пустой. Удивился. Взял третий - тоже не тяжелый. Понял я, что это контрабандисты из Ялты в Сухум за табаком едут.
- Вот они вернулись и с ними четвертый. Сели за столом, стали закусывать и пить, смирнские ягоды вспоминать, о своих знакомых рассказывать. Я лежу на койке, точно книжку читаю. Пили, пили. Вот один и говорит.
- Был у меня компаньон, Костя Терзопуло. Потом я узнал, он известный фармазон. Я думал, он честный человек. Я тогда гастрономический торговля держал, хорошо торговал, сам Юсупов у меня вино брал. Ялта тогда совсем другой город был. Приходит весной ко мне Костя, говорит: Твой капитал, моя работа, давай деньга, ресторан откроем. Большой деньга получим. Открыли. Торгует, торгует Костя, а деньга нет. Прихожу, вижу, всех знакомых красивым жирным куском угощает. Я говорю ему: - Что ж ты, Костя, людей задарма кормишь. А он смеется и возражает - Надо чтоб нас любили. Ты не беспокойся - нужных людей кормлю, потом деньга будет.
- Жулик, а красив, Мускулы, честное слово, французские булки. Большой несчастье случилось. Жена его шашлык многа покушал. Полный женщина такой, красивый. Жил Костя прямо князь Юсупов. Квартира, зеркала, кровать мягкий. Любил свой жена очень. Позвал доктора знаменитый. Тот подходит, жена осматривает. - Ничего, говорит, - не беспокойся, слабительный нужно.
- А жена через несколько часов помер.
- Достал Костя наган, клялся.
- Жив не буду, убью шарлатана.
- Ходил по Ялте, ходил и раздумал. Пришел на кладбище.
- Ты, - говорит звонарю, - в три часа выстрел услышишь, во все колокола звони, чтобы все слышали. Деньга тому человеку дал.
Пришел домой, сел за стол, пишет и пишет, написал всем нам записке, в час дня приходи ко мне в гости.
Пришел мы, стучал, стучал, не отпирает. Глядим в дверной дырочка - видим Костя за столом сидит, лицо у него белый, наган у виска держит.
Стали мы дверь колотить, кричать:
- Не кончай жизнь самоубийством.