Аринна быстрой летящей походкой прошла по коридору к тайным покоям, где под надежной охраной обрел предпоследнее пристанище ее отец. Остановившись перед тяжелой окованной дверью, царица отослала телохранителей и служанок. Они удалились лицами к ней и непрерывно кланяясь.
Аринна осталась одна — и внезапно с ней произошла разительная перемена, словно из нее вынули внутренний стержень. Царица опустила плечи, голову, уголки губ. Вся она представляла теперь воплощенную скорбь — и неизвестно было, какой из образов был настоящим: тот, в каком она представала на людях, или тот, в каком она собиралась явиться перед отцом.
Она приблизила губы к отверстию в ухе демона-стража и прошептала тайные слова. В двери глухо стукнуло, раздался возглас приказа, слов которого невозможно было разобрать, и заработал механизм отпирания двери.
Царица отступила на шаг. Дверь дернулась, и створки распахнулись внутрь тайных покоев.
Аринна вздрогнула, когда огромный лохматый пес с лаем и горящими глазами бросился к ней. Она никак не могла привыкнуть к нему, хотя он приветствовал ее на входе в тайные покои, сколько она себя помнила.
Пес остановился в нескольких шагах от порога, поднял голову и завыл. Аринна прошла внутрь и потрепала пса между ушами. Он продолжал выть, потом в нем что-то щелкнуло, он опустил голову и начал с еле слышным жужжанием двигаться назад вдоль щели в полу, не поворачиваясь и не сгибая ног.
Призрачный свет струился с ажурного потолка, закрытого желтоватыми стеклами. Он падал на десятки тысяч серебряных листьев, дробился и распадался на мелкие пятна, медленно вслед за солнцем ползущие по саду. Медные стволы и медные ветви не могли шевелиться.
В этом саду не было ветра, который мог бы играть с ними. Птицы, сидевшие на ветвях, умели двигать только головами и открывать клюв, когда наступал определенный час. Четыре раза в день они начинали свое движение — и тогда сад наполнялся чириканьем, свистом, щелканьем. Но проходило несколько мгновений, и все замолкало — до следующего обозначенного часа.
Говорили, что можно обозначить другие часы, повернув что-то в главном механизме, но никто — ни царь, ни нынешняя царица — этого пока пи разу не сделали.
Кроме деревьев и птиц, в саду были маленькие пруды, в них плавали рыбы, которые непрерывно шевелили плавниками и двигались. Рыб не нужно было ни кормить, ни заводить — они плавали сами по себе. Садовник объяснял, что двигается вода, подчиняясь скрытым среди кораллов и камней лопастям, а рыбы устроены так, что плавники у них шевелятся от течения воды.
Отец сидел в кресле из витого дерева. Его тонкие пальцы свисали с подлокотников, кожа была серой, словно пергамент. Он безучастно смотрел вниз. Губы застыли в гримасе улыбки. Двигались только глаза. Нижняя половина его лица была парализована — он не мог ни говорить, ни есть. Его кормили через трубку, вводя в пищевод жидкую кашицу.
— Я рада вас видеть, отец! — воскликнула Аринна, опускаясь перед ним на левое колено и целуя руку. Пальцы его чуть заметно шевельнулись.
— О, отец! Сегодня я видела странный сон, пересказывать который не решаюсь. У меня было такое чувство, что кто-то близкий обманывает меня, и что я тоже лгу. Ложь опутала меня в этом сне, отец. Я боюсь. Неужели это правда? И неужели мне предстоит что-то неприятное, ужасное?
Отец запрокинул голову и закрыл глаза.
— Ты не хочешь слушать, отец? Ты осуждаешь меня? Я не должна была тебе ничего говорить? Если это так, кивни, если я ошиблась, качни головой. Сделай, как было прежде между нами условлено! Отец, ответь мне хоть чем-нибудь!
Аринна почувствовала раздражение и на мгновение закрыла глаза, чтобы мысленно сказать себе, что нужно быть спокойной — отец не обязан понимать, ее с полуслова. Она несколько раз вздохнула, прежде чем открыть глаза.
Что-то в окружающем было не так. Аринна вскочила и собиралась крикнуть стражей тайных покоев, но слова застряли у нее в горле. То, что она увидела, было настолько невозможным, что она отнюдь не сразу приняла это за реальность.
— Да кто вы такие? — грозно спросила она. Голова механического пса валялась возле ног
человека в зеленой одежде. За ним стояли мрачные личности, одна другой отвратительнее. Они разглядывали царицу с нескрываемой похотью, они буквально раздевали ее глазами. Так на нее еще никто не смотрел.
— Убирайтесь! — крикнула царица. Они захохотали.
Человек в зеленой одежде медленно подошел к ней и дотронулся до ее плеча. Аринна возмущенно отдернула руку.
— Да что вы себе позволяете! Стража! — вскрикнула царица.
— Я рад, что вы так бурно воспринимаете мое появление, — сказал человек. — Меня зовут Ривал, и я думаю, мы теперь долго, очень долго будем вместе…
— Стража! — повторила Аринна, но никто не отозвался.
— Я буду вашей стражей, — заявил Ривал. — Я буду охранять ваши сны и ваше земное тело. Я буду вам опорой в пути и повозкой, которая доставит вас туда, куда вы захотите. Разумеется, при одном-единственном условии — вы станете моей супругой…
Аринна едва не задохнулась от возмущения. Лицо ее покраснело, как закатное солнце.
— О, нет! Я не тороплю вас с ответом. Недельку я подожду. Может быть… — сказал Ривал. — Унесите старика.
Двое воинов взяли кресло с отцом Аринны и потащили его. Он сидел безучастно. Руки его безвольно лежали на подлокотниках.
— Отец! — вскрикнула Аринна. — Вы не посмеете! — Она сделала шаг за отцом, но Ривал встал на ее пути и покачал головой.
— Посмеем, — молвил он. — Вы теперь в моей власти. Вы будете жить здесь, пока не станете более благоразумной. Вам будет приносить лучшую пищу, лучшие напитки, но вы ни с кем не сможете общаться. Любой, с кем вы заговорите, кроме моих людей, будет немедленно убит. Вы также не сможете покинуть сад. И изо дня в день вы будете слушать пение этих мертвых птиц и видеть свет, отражающийся от серебряных листьев.
— Мой народ не потерпит!… — начала было Аринна.
— Он потерпит. Мы объявим ему о днях удаления. Никто ничего не заподозрит. По крайней мере, некоторое время.