— Откройте капот! — произнёс человек-журавль. Аркадий дёрнул рычажок капота. Человек поднял капот и, достав белоснежный платок, теранул им по лонжерону, сунув длинную руку глубоко в мотор. Затем, внимательно осмотрев результаты анализа, сказал:
— Ничего! Ну, я ещё похожу минут сорок, а потом вернусь к вам!
— Возвращайтесь, возвращайтесь! — безнадёжным голосом произнёс Аркадий.
Бриттов всё это время жался в угол между спинкой сиденья и средней стойкой, приподнимая куцый воротничок демисезонной курточки. Когда «журавль» удалился, он стал шептать Аркадию:
— Слушай, он точно капитан! Стыд-то какой!
— С чего ты взял, что он капитан? — (Бриттов настойчиво рекомендовал Аркадию называть его на «ты», хотя бы на период их операции). — Да если даже и капитан, нам что с ним детей крестить, что ли?
— Капитан, точно! Так капитаны проверяют ржавчину у боцмана в хозяйстве! Мне неудобно, коллега всё-таки!
— Чё ты как не родной! Капитан или шкура, — блеснул морскими знаниями Аркадий, — ты откуда знаешь, может, он капитан калоши какой-нибудь, например, водолазного бота?!
— На водолазном боте «руль-моты», там капитанов нет! А это с большого судна капитан!
— Если с большого судна — что, он сам себе привезти машину не может? — задохнулся Аркаша от переизбытка чувств, вызванного чрезмерной стыдливостью Бриттова.
— Так он, может, не визировано ходит?! Допустим, в ледокольном флоте?!
— Кончай свою схоластику! — ввернул Аркаша где-то услышанное красивое незнакомое слово. — Наша задача толкнуть тачку, а не гнилые морали разводить! Вали в своих моралях всё на меня! Все грехи беру на себя!
Такой командирский тон очень понравился Бриттову и сам Аркадий тоже понравился ему ещё больше, так что, несмотря на внутреннюю борьбу, он решил подчиниться своему юному товарищу. Они начали говорить на нейтральные темы. Аркадий пожаловался, что у него, возможно, скоро возникнут трудности с жильём. Мурманск ему как бы очень нравится во всех отношениях, и уезжать на родину он не хотел бы, по окончании их проекта. Аркаша кривил душой, как всегда, просто его натура не позволяла сказать ему вот так прямо:
— Наш проект закрыли. Жить негде. Помоги, если можешь!
Такой уж он был человек. Всё у него было как бы, вроде бы… Бриттов проблему понял. Он твёрдо обещал поговорить с другом, у которого были излишки какой-то жилплощади в Мурманске. Он сказал:
— Ведь в Североморске тебя жильё не интересует? В Североморске я бы тебе жилья наворочал бы на взвод!
Аркаша, трусливо отгонявший воспоминания про свои приключения с чужой женой, зачастил:
— Не, нет, не-а! У меня даже пропуска в Североморск нет! — и добавил, — и не будет!
— Ну, хорошо, — сказал Бриттов, утвердившийся в своих мыслях, — я поговорю с товарищем!
Всё это время покупатели к их машине не подходили. Товарищи уже было заскучали, и в это время к ним приблизился давешний «журавль». Он шёл целенаправленно, прямо к ним. Аркадий напрягся, как легавая, почуявшая в траве вальдшнепа. Бриттов вновь съёжился и сгруппировался к средней стойке автомобиля. «Журавль» подошёл к открытому окну, в которое выглядывал Аркадий, и представился:
— Гаркин! Капитан БМРТ! — и протянул руку Аркадию.
Бриттов в это время совсем ушёл в себя, а Гаркин сказал:
— Ну, что? Едем оформлять?
— Кого оформлять? — растеряно переспросил Аркадий.
— Машину оформлять, на меня! — рявкнул Гаркин, — а это ваш родственник, сопровождающий? В цене-то уступите? — задал сразу два вопроса Гаркин.
— Да, оформлять… Родственник, тоже хотел купить, машина хорошая, просит в цене уступить, денег у него не хватает! — на ходу сочинял Аркадий невпопад.
— Так он что, тоже с нами тоже поедет? — справился Гаркин.
— Да, поедет, — ответил Аркадий утвердительно, — для надёжности, дело опасное, денежное. Он в милиции работает! — стал брать на испуг Аркадий.
— В милиции — это хорошо! Не боязно иметь дело с вами! — воскликнул Гаркин.
Он хотел вначале потеснить Бриттова на заднее сиденье, но узнав, что тот «из милиции» сам полез назад.
— Ну, поехали!
Аркадий споро вырулил с авторынка. В это время все автомобили стоят «в режиме продажи», поэтому на выходе не теснятся. Мешали лишь продавцы разной мелочёвки, которые загораживали проезд своей розницей. Там было всё, от свечей и карбюраторов до водки и сигарет. Защищая свой товар от наезда машины, они лезли прямо под колёса. Гаркин неожиданно сказал:
— Едем ко мне домой, за деньгами!
«Ну, попали!» — подумал Аркадий, — мужику просто надо доехать до дома с толкучки. Сейчас доедем, он выйдет и скажет — «Потом куплю!»
Такой способ добираться до дома был известен давно. Особенно у ранних выпивох. На авто-толкучке шинкари спиртное продавали с шести утра. Страждущие добирались туда попутно, подвозил кто-либо за символическую плату: всё одно в ту сторону едет! Для дороги назад, опохмеленные и обнаглевшие тралфлотовцы разыгрывали пьесу, что собираются покупать автомобиль. Усевшись большой толпой на все сиденья, они командовали бедолаге-продавцу:
— Поехали в Росту, там брат живёт, большой знаток автомобилей. Он посмотрит твой аппарат и тогда едем оформлять!
Доехав до Росты, а это была самая дальняя точка города, продавцу сообщали одно из следующего: «На ходу твоя тачка — что-то не того», «Брата нет дома, уехал на рыбалку», «Жена денег не даёт!», или ещё что-нибудь. А то и просто вылезали и уходили, и всё! «Так и сейчас будет, наверное!» — поддался упадническим мыслям Аркадий.
Его беспокойство передалось Бриттову. Причём у последнего это смятение осложнялось страхом «быть узнанным» коллегами-моряками. Бриттов был очень отважный человек, но отвага его работала лишь в секторе «защита Родины» — тут он мог повести крейсер в атаку на две эскадры противника или, не колеблясь, умереть за Родину честь. А вот, допустим, перед хамами он пасовал. Не было у него оружия и средств против наглецов и прочей нечисти. Его могли влёгкую облапошить в мелкой сделке или в штабе недодать того, что было ему положено по статусу командира атомной подводной лодки. Могли отодвинуть в очереди на автомашину или квартиру в пользу какой-нибудь Марьи Ивановны. И у Бриттова не хватало отваги разобраться с такой дискриминацией. Очевидно, внутренняя интеллигентность не давала развиться хамству, присущей всему его поколению. Бриттов был из тех динозавров, которые умрут с голода, но никогда не украдут и не попросят кусок хлеба. Зная свои дефекты поведения, он всецело доверился Аркадию. Более того, чисто инстинктивно, он глубоко в душе решил держаться этого дерзкого, современного парня, надеясь научиться современному поведению. Жена Бриттова с детьми давно жила у родственников, на материке. Она была из той плеяды жён моряков, которые согласны ждать мужа с моря, но ждать с комфортом, в хороших климатических условиях. Бриттов, конечно, оправдывал свою жену. Растить детей в Заполярье было просто опасно — здесь настолько суров был климат и недоставало в питании свежих продуктов. Перестройка тоже не прибавила витаминов в рационе горожан. Вернее, фрукты на рынке были, но по такой цене, что вся работа, все «полярки» и выслуги становились абсолютно бессмысленными. Все эти надбавки забирали торговцы, а у них — по конвейеру — рэкетиры, чиновники-мздоимцы и прочая надстройка. Бриттов находился в походе бывало и годами, а уж полгода — очень часто. Поэтому жена однажды из отпуска с детьми не вернулась и устроила старшую дочку в школу у своих родителей в городке средней полосы. Потом и сама нашла себе неплохую работу, не денежную, но дававшую возможность спать по ночам, не терзаясь: «Что же будет? Стаж не идёт, пенсии в старости не получу!» — тогда ещё не знали, что пенсия будет иметь сугубо теоретическое значение.
В то время, как жена Бриттова переехала на материк, народ ещё опасался за социальный статус. Ещё были живы милицейские рейды, разыскивающие «тунеядцев», то есть не работающих дольше двух месяцев, за что могли направить куда-либо за Енисей, где работу им подбирал уже участковый. Каждый должен был где-то состоять! Научно-исследовательские институты были полны скрытых тунеядцев, все отделы предприятий были заполнены получиновниками. Штаты раздували неимоверно! Когда Бриттов с женой встречались в отпуске, они мечтали:
— Вот выйдет Бриттов на пенсию — заживём как люди!
А теперь же он мечтал продать капризную иномарку и купить в военторге обычные «Жигули», на которых уже и ездить к семье, когда выдастся отпуск. Деньги на эту покупку должны были прийти вот от этой сделки с «Фордом». Егор очень на неё надеялся, поэтому Аркадий в его глазах был уже полубогом — он отождествлял его с возможностью видеть семью. Тот прокричал Гаркину:
— А ты не скажешь, что жена деньги перепрятала, и что ты будешь покупать «потом»?!
Гаркин сделал абсолютно непонимающую мину и переспросил:
— Это в каком это смысле? Почему вас интересуют мои деньги? Что вы имеете в виду?
— Ну, ладно, это я пошутил! У нас до этого разговор был на одну тему и я, вроде как, в продолжении того…
— Я ваших шуток не понимаю, — пробормотал Гаркин, умещая свои журавлиные ноги за сиденьем.
— Показывайте дорогу! — кричал Аркадий, возбужденный процессом управления иномаркой с резвым двигателем.
Бриттова в это время раздирало двойственное чувство. Во-первых, он очень опасался за машину, которой управлял Аркадий, а не он. Тем более, он подозревал, что у Аркадия и прав-то на вождение нет! Спросить об этом он считал некорректным в сложившейся ситуации. Во вторых, он всё время опасался, что рано или поздно придётся сознаваться, что хозяин машины — это он. У нотариуса-то переписывать с его документов будут! Как выйти из этого — он не знал. Вдохновляла лишь уверенность Аркадия, который был уверенным всегда. Бриттов помнил лишь один момент, когда Аркадий был с растерянным лицом — в тот момент ему предстояло перелезть с балкона на балкон из логова хищных самок, чужих жён. Аркадий тоже это помнил и был предан Бриттову в благодарность, что тот спас его в те страшные моменты его жизни!
Очевидно, слова «Показывай дорогу!» ввели Гаркина в его родную колею. Командовать тот любил на генетическом уровне. Только такие люди становятся капитанами. Он от самого поворота с толкучки начал давать распоряжения. Кроме направления движения автомобиля, он непрерывно кричал: