Я задумалась. С внешностью Тиера все было в порядке. Кроме того - мне теперь даже не обязательно было смотреть на него, чтобы знать, например, какие эмоции отражаются на его лице. А вот лес...
- Я жду, Хуннед, - поторопил Тиер.
- Ты кажешься мне вполне симпатичным, - подбирая слова поточнее, начала я. - Не таким, как раньше, когда ты обманывал меня человеческим обликом. Другим. Но нельзя сказать, чтобы хуже. Кстати, откуда ты знал, как надо выглядеть, чтобы мне понравиться - тогда, еще перед нашим знакомством? Впрочем, неважно. Сейчас... я вижу твой настоящий облик, но он не вызывает во мне отторжения. Как будто я научилась видеть не внешнее, а внутреннее (да так, наверное, и случилось). Ты был прав, когда говорил, что... довольно красив для тролля.
- Не преувеличивай, Хуннед, - добродушно возразил он: - ты по-прежнему видишь не суть, а оболочку. А судить о красоте троллей - такая задача тебе не по силам. Для этого нужно родиться троллем.
Я грустно усмехнулась:
- Ты уверен? Я ведь не только вижу тебя - я знаю о твоих поступках. Ты удивительный тролль, Тиер. Разве кто-нибудь из твоих родных способен так беспокоиться о человеке? - и умолкла, чувствуя, что опять заговорила не о том, а глаза наполнились слезами. Впрочем, после испытанного напряжения любой пустяк мог довести до слез. Ко всему прочему, укоряющий взгляд гадюки до сих пор не давал мне покоя. Настолько, что, устав, в конце концов, бороться с угрызениями совести, я спросила:
- Тиер, а зачем Бьолинг попросила убить змею?
- Напрасно ты переживаешь, - голос тролля зазвучал успокоительно. - Своим поступком ты освободила троих: змею, Бьолинг и себя.
- Что значит "освободила"? Гадюка умерла. Я не в восторге от змей, но она не сделала мне ничего плохого.
- Хуннед, поверь мне на слово... И давай отправимся дальше: смотри, наш проводник сходит с ума от беспокойства.
Тут я наконец обратила внимание на старания коричневой птички с оранжевой грудкой: та на своей ветке просто-таки заходилась резкими неприятными криками. Давно уже, наверное. Я неохотно кивнула.
Тиер протянул мне руку и повел вперед. Но через несколько шагов меня словно волной накрыло. Как когда-то, когда я отдыхала на побережье. Только, если морская волна ослепляет и оглушает, то "взгляд Бьолинг" пугал другим: он давал возможность знать слишком многое. Раньше я просто смотрела. Теперь стоило коснуться взглядом любого растения, и в меня "проникала" масса ненужных по моему мнению подробностей: как это растение цветет, плодоносит, как оно умирает. За несколько шагов я "прожила" жизнь трех десятков цветов и деревьев. И это было, как я догадывалась, только одна - далеко не самая необычная - из особенностей. Я чувствовала, что мне предстоит привыкнуть к тому, что зрение может быть и вторым, и третьим, а, может быть, и десятым. Какое-то - станет рассказывать о близких и дальних обитателях леса, их повадках и образе жизни. Другое - сможет проникать в землю и камень. И действительно - со всех сторон ко мне уже "заструились" самые подробные сведения о птицах, зверях, растениях - все и обо всех, кто тянулся к невидимому солнцу, щебетал, охотился или затаился в зарослях. При взгляде на нашего "проводника", коричневую птичку, я теперь видела не просто птицу. То есть птицу я тоже видела - своим обычным человеческим зрением. Но кроме того различала каждую косточку птичьего скелетика, чувствовала, как бьется ее сердце. А еще знала, что стоит мне мысленно сжать это крохотное сердечко рукой - и птичка упадет замертво. Это пугало, но и - стыдно признаться - подначивало.
- Тиер, - мой голос дрожал от волнения, - ты тоже... видишь, когда умрет каждый цветок в здешнем лесу? Или как бьется сердце этой птицы?
- О чем ты, Хуннед? - тролль явно не понял моего вопроса. Я посмотрела на него своим новым взглядом - и вздрогнула. В отличие от птички, хрупкий скелет которой проступал сквозь тело, словно подсвеченный изнутри, в тролле не было костей. Ни костей, ни сердца. Он весь состоял из чего-то серого, однородно-плотного. Как камень. Мне стало еще страшнее:
- Тиер, ты... я вижу тебя... - начала я, но оборвала фразу. И заставила себя вернуться к тому, что сейчас было важнее:
- Выходит, ты смотришь на мир... совсем по-другому. Не так, как Бьолинг. Не так, как теперь смотрю я.
Сказав это, я огляделась. И голова пошла кругом. Мир вокруг двоился, троился, изображение плыло, картинки-видения непрестанно наслаивались одна на другую:
- Ты только не беспокойся, но я, кажется, сейчас упаду в обморок, - пробормотала я.
Его руки тут же подхватили меня.
- Что с тобой? Только не впадай в панику. Постарайся дышать глубоко, но ровно.
Тиер усадил меня на землю, прислонил спиной к дереву. Потом мягко сжал мою голову в ладонях. Замер. И постепенно калейдоскоп в глазах замедлился и словно стал оседать в глубину, куда-то на другие уровни сознания.
- Ну как, лучше? - спросил Тиер. - Можешь объяснить, что с тобой происходит? Хотя я, пожалуй, догадываюсь, - закончил он с досадой.
Впервые я видела Тиера встревоженным. До сих пор в нем всегда присутствовала отстраненность. Он бывал со мной отстраненно насмешливым, отстраненно внимательным, отстраненно рассерженным. Но я не могла припомнить, чтобы на его лице когда-нибудь читались растерянность или тревога. Или я опять перепутала настоящий облик с маской?
Я послушно дышала, как он велел. И старалась смотреть только на Тиера - так было спокойнее. Хотя волшебное зрение то и дело возвращалось к своим "шуткам", демонстрируя мне "каменную" сущность тролля. Пространно и путано я стала рассказывать, что представляет собой "взгляд Бьолинг".
- Понятно, - минуту спустя прервал Тиер, - Можно было не сомневаться, что хоть в чем-нибудь Бьолинг да обманет. Разбаловалась, старушка, - он бросил в сторону что-то очень похожее на ругательство.
- Наверное, я сама виновата. Я ведь согласилась на обмен, ни в чем толком не разобравшись.
Тролль только хмыкнул и огляделся по сторонам.
- Хуннед, у нас нет времени ждать, пока ты освоишься со своим новым состоянием. Мы торопимся, точнее - нас торопят. Надеюсь, ты помнишь, что пожелала увидеть Сердце Горы. Тогда это были только слова... Возможно - что-то подсознательное. Но тебя услышали. А Сердце Горы не любит ждать. Ты сумеешь пройти по лесу - довольно далеко?
Я виновато покачала головой, чувствуя себя нашкодившим ребенком, отвечать за шалости которого приходится родителям:
- Думаю, нет. Голова кружится - даже с закрытыми глазами.
- Хорошо. Но глаза все-таки закрой - будет немного легче.
Стоило мне послушаться его совета, как Тиер подхватил меня на руки и понес. Я замерла, перебирая новые для себя ощущения: взгляд Бьолинг по-прежнему рассказывал мне об окружающем мире, но теперь эти знания убаюкивали, как монотонная песенка. Меня больше не пугали (или я не успевала испугаться) происходящие вокруг перемены. Потом я поняла, что деревья по обе стороны тропы не просто движутся - они мелькают, словно кто-то записал движение на кинопленку, а потом включил кино с ускорением. Невольно я приоткрыла веки. Деревья мелькали... Но это значило, что Тиер двигается с совершенно немыслимой скоростью. Тут, однако, движение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось.
- Хуннед, прости, но не могла бы ты снова закрыть глаза - это и мне помогает.
Я торопливо зажмурилась. А тролль добавил:
- Я буду благодарен тебе, если ты представишь Сердце Горы.
- Но я не знаю, как оно выглядит!
- Ну, вообрази его... каким угодно. И пожелай... просто пожелай оказаться рядом.
Сначала мне показалось, что ничего не выйдет. Но стоило несколько раз подряд повторить про себя "Сердце Горы", и картинка возникла. Забавная такая картинка. А как, скажите на милость, должно выглядеть Сердце Горы? Мое воображение нарисовало образ извергающегося вулкана. Текущая лава, что-то огненное, кипящее. Притягательное и пугающее одновременно.
Голос Тиера над ухом прервал мои фантазии:
- Мы приближаемся... Спасибо, у тебя очень хорошо получается, Хуннед. Только не открывай глаза.
Неужели моя случайная картинка так помогла? Но взгляд Бьолинг тотчас же подтвердил, что Тиер прав. Новым зрением я ощутила сгусток глубокой, стремящейся втянуть в себя все и вся темноты. Нет, не огненная лава - где там. Скорее, наоборот - жерло потухшего вулкана. А еще Сердце Горы было... неодушевленным? Живым и неживым одновременно. Не знаю, как это передать. Идол, которому поклоняются дикари, изображение бога на иконе... И тому, и другому возносят молитвы. О чем-то просят, что-то обещают - в зависимости от собственных представлений о возможностях и потребностях божества. Но даже если допустить, что воображаемые молящимися высшие силы существуют, обращаются люди именно к своему воображению. К предметам, которые придают ему зримые формы. Вот и сейчас передо мной находилось нечто подобное. С тем существенным отличием, что это изображение вовсе не было рукотворным. И было таким, что не оставляло возможности усомниться. Помимо прочего, в том, что ему дела нет до наших надежд и желаний.
- Оно... мертвое? - удивленно вырвалось у меня.
- Как Сердце Горы может быть живым? - вопросом на вопрос ответил Тиер. - Или ты имеешь в виду... что-то другое?
- Ты говорил, что оно захотело увидеть нас. У него могут быть какие-то желания?
- Хуннед, замолчи. Это "мертвое" слышит каждое наше слово. И способно превратить тролля в камень, а уж человека... - Тиер оборвал конец фразы и буквально взмолился:
- Сердце Горы властвует над нашим миром: не будем обсуждать, что оно из себя представляет. Пожалуйста, воспользуйся своим новым зрением и попытайся увидеть его по-настоящему. Только будь осторожна, не старайся проникнуть туда, куда не пускают.
Тиер, наконец, опустил меня на землю. И моя волшебная зоркость сразу сообщила мне: зря ты сюда пришла, плохое это место. Мы стояли посреди небольшой лужайки, впереди - почти отвесно - возвышался склон горы, и в подножии ее зиял неровный черный полуовал пещеры. Пещеры, секунду назад казавшейся просто участком темной породы. А стоило одному из "взглядов Бьолинг" проникнуть внутрь, как я узнала, что темнота пульсирует, словно сердце. От этого открытия мое собственное сердце застучало у самого горла. А Сердце Горы тут же отгородилось - как будто затянулось гладкой корочкой льда, превращая проход в зеркало. Черное зеркало. Но я легко различила в нем свое отражение. То есть в нем отражалась не совсем я - в нем отражалось мое прошлое: наивная человеческая девушка, встречающаяся в лесу с загадочным молодым человеком. Наше знакомство, наши свидания, мое счастливое лицо и насмешливо понимающий взгляд Тиера - все это мне показали со стороны. Когда на импровизированном экране возникли наши обнаженные тела, я почувствовала, как начали гореть щеки. Но не отвернулась. Пора было становиться умной, а для этого следовало проявить выдержку. Впрочем, весь мой роман с Тиером каким-то образом уместился не более чем в несколько минут демонстрации. Похоже, и время здесь находилось у Сердца Горы в подчинении.
Внезапно зеркало опять обернулось пустотой - жутким, пульсирующим изнутри зевом. И снова превратилось в камень. Казалось, передо мной захлопнули дверь. Но не успела я перевести дыхание, как черное зеркало вернулось, и картинки замелькали снова. Причем так быстро, что я не сразу смогла уловить, что же мне показывают. Но, сосредоточившись, разглядела знакомый лес и двух молодых людей, целующихся на нашей с Тиером поляне. Только это были не я и не Тиер. Впрочем, присмотревшись глазами Бьолинг, я поняла, что мужчина - именно Тиер, скрывающийся под очередной человеческой маской. А вот девушка была мне незнакома. Глупо, но я почувствовала ревность. Господи, неужели до сих пор я воображала себя единственной женщиной, с которой мой возлюбленный тролль познакомился на протяжении своей долгой (даже, наверное, очень долгой) жизни? И, тем не менее, ревность царапнула, как вырывающийся котенок. Усилием воли я заставила себя внимательно следить за происходящим. Поцелуи, объятия, опять поцелуи. Доверчивость и наивность этой девушки раздражали меня до невозможности. Потом - словно смена декораций. Уже не наша с Тиером заветная поляна, а лужайка в горах, эта самая лужайка (слишком узнаваем был возвышавшийся на заднем плане склон с мрачным входом). Я видела Тиера: на человеческой маске блуждала знакомая мне отстраненная улыбка - он чувствовал себя уверенно. А вот стоящая рядом девушка, подобно мне сейчас, пыталась побороть страх. Я видела, как она зябко обхватила себя за плечи. И ощущала, что ее неудержимо тянет вперед, к пещере. А еще мы с ней обе смутно предчувствовали, что ступить во тьму - означает исчезнуть... Думаю, каждый человек хоть раз в своей жизни испытывает пронизывающий ужас от мысли, что мир перестанет существовать. То есть мир-то останется на месте, а вот тебя в этом мире уже не будет. Вообще. Полностью. Именно такой - смертельный - ужас постепенно овладевал моей предшественницей. А следом и мной тоже. Виновник же всего этого кошмара равнодушно стоял рядом с ней, рядом со мной. Я перехватила взгляд девушки, обращенный к тому Тиеру. Наверное, так мог бы смотреть приговоренный к смерти на того, кто может его помиловать. С надеждой и мучительным ожиданием. Но в глубине души мы обе сознавали, что надежды нет. Потом губы девушки зашевелились. Просила ли она о чем-то или просто повторяла имя Тиера? Не знаю. Зато знаю другое - Тиер не откликнулся. Еще мгновение глаза девушки умоляли. Потом, больше не в силах сопротивляться, она медленно повернулась и сделала шаг вперед... Я чуть не повторила ее движение, но рука тролля легла на мое плечо. Бесплотная, но каменно-тяжелая рука горного духа. И, замерев, я досмотрела, как тьма бесстрастно поглощает девушку. Нет, в самом конце я все-таки не выдержала, зажмурилась... Но, конечно же, и сквозь сомкнутые веки продолжала видеть, как, по-удавьи сокращаясь, тьма проглатывает, растворяет в себе свою жертву.
Я стояла, оцепенев от ужаса. Потом начали появляться первые более-менее отчетливые мысли. Мне стало ясно, что два месяца я ходила по краешку пропасти. Вспомнились все недомолвки Тиера. Да какие там недомолвки - большую часть времени он говорил весьма откровенно. Только я плохо слушала. Господи, как же просто обмануть того, кто сам желает обмануться. А теперь, благодаря моей глупости, от тьмы небытия меня отделяло несколько шагов. И рука Тиера, лежащая на моем плече.