— Я всем доволен.
— Не деликатничай, — посмотрел ему в глаза Леций, — сегодня можно.
— Перестань, — поморщился Ольгерд, — меня, в самом деле, всё устраивает.
— А меня — нет.
— Вот как? В таком случае, это твои трудности.
Они смотрели друг на друга. За сорок лет знакомства оба изучили друг друга основательно, но это не значило, что они стали хоть в чем-то друг на друга похожи.
— Это наши общие трудности, — серьезно заявил Леций, — так дальше продолжаться не может, Ол, ты это знаешь. Директории нужны наследники. Нужны новые Прыгуны. Мы же, в конце концов, не вечны!
— По-моему, тебе прекрасно известно, что у Риции детей не будет, — хмуро сказал Ольгерд, — чего же ты хочешь от меня?
— Но у тебя-то могут быть дети. Белые тигры. Или черные.
Верховный Правитель спокойно сидел с бокалом в руке, и по нему было незаметно, что он испытывает хоть какое-то смущение от своих слов. Ольгерд даже не знал, как ему ответить.
— Ты предлагаешь мне изменить твоей дочери? — уточнил он бесстрастно, — с целью размножения породистых Прыгунов?
— Я устал ждать, когда ты додумаешься до этого сам, — с легким раздражением ответил Леций.
— Послушай, — усмехнулся Ольгерд, — есть хоть что-нибудь, чего ты не можешь допустить ради своей династии?
— Она такая же моя, как твоя, — выслушал он наставительный ответ, — Прыгуны правят планетой. И не говори, что тебя это не касается. Ты тоже член Директории.
— Да. Но у нас ни в одном пункте не указано, что мы должны поставлять ко двору наследников.
— Перестань, — Леций поморщился, — это и так очевидно. И не изображай из себя святошу. По крайней мере, передо мной.
Взгляд у него стал достаточно выразительный. В молодости они многое себе позволяли, отрицать что-то было бесполезно, но все это и осталось там, в молодости.
— Ты бы еще Наолу вспомнил, — сказал Ольгерд.
— Во всяком случае, там ты мне святошей не казался.
— А теперь я люблю твою дочь. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Леций погасил окурок, пожал плечом в малиновом халате.
— Можешь любить ее сколько угодно.
— С ребенком на стороне?
— Почему на стороне? Вы возьмете его к себе. Риция согласна.
— Что?!
Ольгерд подумал, что все-таки мало знает своего друга-тестя-зятя, хотя, казалось бы, куда уж больше? Такой беспардонности он от него не ожидал.
— Роди Прыгуна, Оорл, — устало посмотрел на него Леций, — это всё, что от тебя требуется.
Оказывается, он уже говорил об этом с Рицией! Бедная девочка! И она, конечно, с ним согласилась. Еще бы! Разве есть хоть что-нибудь, на что она не согласна ради своего обожаемого папочки? Он убедил ее, он надавил ей на самое больное, заставил признать себя неполноценной… Ольгерд не хотел его понимать. Когда дело касалось его Риции, он становился невменяем. Все у него внутри закипело от возмущения. Щадить Леция он тоже не стал.
— Ты не учел одного, — зло сказал он, — всё это может оказаться пустой затеей. Как известно, дети-Прыгуны получаются только у тебя, Леций Лакон. Да и то через раз. Еще подумаешь, стоит ли их рожать, глядя на твоего отпрыска.
После такого заявления Правитель слегка посерел, но лицо его не изменилось. Он был спокоен.
— Аггерцед в наследники не годится, тут ты прав, — сказал он сухо, — именно поэтому я и прошу тебя завести своего сына. Оорла. Индендра явно вырождаются, и даже смешиваться нам с вами противопоказано.
Легок на помине, в покои отца ввалился Аггерцед Арктур Индендра, взрывоопасная и совершенно несносная смесь Индендра и Оорлов, Прыгунов и тигров, Леция и Ингерды. Когда-то сестра жаловалась на проблемы с сыном. Теперь это было даже смешно. Она тогда не знала, что у нее будет еще один сыночек.
Ждали, по меньшей мере, бога, а родилось черте что. Династии не везло. Ни прелестная Анастелла Кера, ни совершенно идеальный ребенок Конса и Флоренсии не были Прыгунами. А наследный принц, мощное «белое солнце», вырос таким лентяем, эгоистом, распутником и хамом, что надежды на него не было никакой.
Собственно, ничего от Оорлов в нем не проявилось, это был вылитый Леций в молодости, только рыжий и угловатый, с чертами характера отца, доведенными до абсурда. К тому же он еще и подражал отцу: брился налысо, без конца менял парики, носил костюмы еще наольского покроя и окружал себя старьем сорокалетней давности. И это были еще далеко не все из его «заскоков».
Ольгерд смотрел на него с неприязнью. На этот раз на племяннике был огненный парик огромных размеров, черный халат с жар-птицами, заспанное лицо раскрашено, как у вульгарной женщины.
— Почему без доклада? — недовольно взглянул на него Леций.
— Да брось ты… — пожал плечом Аггерцед и уселся с ними на диван, — что пьете? Ясно: молочко… Привет, Ол.
— Какой я тебе Ол, — возмутился Ольгерд, — я тебе дядя.
— Это по матери. Но ты же муж моей сестры. Значит, кто ты мне?
— Герц! — рявкнул Леций, но это не возымело действия.
— Переженились черте как, а я виноват, — усмехнулся наследник.
— Я тебе дядя, — зло сказал Ольгерд, — запомни это.
— Плесни мне коньячка, дядя, — ухмыльнулся этот тип, — лучше бы, конечно, «Парашютиста», но у вас приличные напитки не водятся.
— Плесни себе сам.
Обслуживать этого поганца не хотелось. Леций оказался более снисходителен к своему чаду. Он налил ему полбокала.
— У нас серьезный разговор, Герц. Если у тебя что-то важное — говори.
— Собственно, мелочь, — усмехнулся Аггерцед, — хочу опередить тевергов. Знаешь, стемнеет, у них начнется дипломатический зуд, они станут к тебе приставать…
— С чем приставать? — нахмурился Леций.
— Да, фигня…