— Ну-ну! Ну, врезал я этому карасю промеж глаз. Зато от души! Ты не представляешь, па, как они достали…
— Та-ак, — мрачно вздохнул Леций, — пахнет межзвездным скандалом, да?
— Да плевать на них!
— Герц! Говори прямо, кому ты врезал?
Наследник поморщился.
— Эзгэзэру.
— Зятю посла, — проговорил Леций обреченно.
Ольгерд от души ему сочувствовал, но в разговор не вмешивался.
— Почему зятю? — пожал плечом Аггерцед, — послу тоже досталось.
— Что?!
— Да меньше, меньше, не беспокойся. Я его только отодвинул к стенке, ну, вплюснул туда немножко, а то чего он лезет, да еще со своим акцентом противным: «Охрэна! Охрэна!» Я эту охрену синей сферой раскидал по углам, а то они вздумали на меня свои плазмоплюи направлять… их счастье, что не фиолетовой.
Леций снова закурил. Он уже не пытался выглядеть невозмутимым.
— Я, конечно, понимаю, — вздохнул он, — что тебе бесполезно объяснять, что ты натворил. Расскажи хотя бы, из-за чего.
— Да из-за ерунды!
— Ну, это без сомнения!
— Па, он играть совсем не умеет, да и не прет ему. А долги надо платить. Да! А не вопить на всё посольство, что я шулер!
— Герц…
— Ну да, я шулер. Не люблю теорию вероятности. Знаешь, как на нее полагаться… Но он-то этого не заметил! Ему просто не хотелось раздеваться. Еще бы: бледный, тощий, прыщавый, тьфу…
— Так, — Леций налил себе еще, — почему раздеваться?
— Мы играли на одежду. Камзол он проиграл, лэзэвэрсину свою тоже, остались только эргрики, то есть штаны. Вот он и закудахтал.
— Ясно. Объясни теперь, зачем тебе сдались его штаны?
— А что мне на межвалюту играть? Да мне ее девать некуда. Пусть раздевается! Хоть какое-то развлечение.
— Развлекся, — кивнул Леций, — устроил драку в посольстве.
— Да плюнь ты на них, па! Повопят и заглохнут.
— Не заглохнут! Можешь ты понять, в конце концов, что надо уважать своих партнеров! В партнерстве главное — равноправие!
— Какое может быть равноправие, — надменно заявил Аггерцед, — когда мы Прыгуны? Они что, не знают? Я бы их всех давно поставил на место, а ты с ними всё расшаркиваешься… Ничего, впредь будут умнее. Считай, что я тебе помог.
— Будь любезен, — проговорил Леций, скрипя зубами, — избавь меня от своей помощи.
— А ты меня — от своих нотаций, — поморщился его отпрыск.
— Лей, можно я ему врежу? — не выдержал Ольгерд.
— Дядя Ол, — заморгал накрашенными ресницами Аггерцед, — это правда, что тетка Сия была твоей любовницей?
— Что? — опешил Ольгерд.
— Так если тебе нравятся гермафродиты, то, может, и прекрасные юноши сгодятся?.. Когда ты злишься, ты еще красивей, дядя. Эй, поосторожней! Ты что, меня уже раздеваешь?!
Ольгерд схватил его одной рукой за грудки, чтобы приподнять и тряхануть как следует, но ткань халата почему-то растянулась, потом растаяла, а вслед за ней растаял и сам наследник.
— Его здесь нет, — пояснил Леций, — это силовая голограмма, побочная разработка Центра Связи. А он сидит и управляет ей в другой комнате. Знает, поганец, что может схлопотать.
— И схлопочет когда-нибудь.
Комментарии были излишни. Все эпитеты в адрес наследника звучали так часто, что не нуждались в повторении.
— А чего ты хотел? — пожал плечом Ольгерд, — ты не воспитываешь своих детей, считаешь, что они сами должны всё понять. С Рицией тебе повезло, а с Герцем — нет. Вот тебе и результат.
— Ты своих вообще не завел, — огрызнулся Леций, возвращаясь к прежней теме.
— Не я один, — напомнил ему Ольгерд, — попробуй уломать Эдгара или Руэрто. А нас с Рицией оставь в покое.
Домой он вернулся в скверном настроении. Дом его был всё тот же, на Фиалковой улице. Сначала они с Рицией построили, как и мечтали, особняк на берегу озера, прожили в нем несколько лет. Потом убедились, что семья их не расширится, и никакие ребятишки играть на песке и в саду не будут. И столько спален ни к чему, и детские — излишни. Дела всё больше привязывали их к столице, и они в конце концов перебрались в прежнюю квартиру Ольгерда.
Риция была дома. Она вышла в прихожую его встретить, глаза были тревожные, в них застыл немой вопрос. Глупая девочка, неужели она думала, Леций его уговорит?
— Интересно, это гнилое лето когда-нибудь кончится? — проворчал он разуваясь.
— Где ты был?
— Ты же знаешь, где.
— У папы? Я так и подумала.
Ольгерд взял ее за плечи. Длинные черные волосы Риции были высоко подобраны и уложены, нежная шея открыта. Он всегда сначала целовал ее в шею, а потом в губы. Пока он занимался этим ритуальным священнодействием, его злость как-то незаметно утихла.
— Рики, почему ты сама со мной не поговорила? Почему я должен выслушивать всё это от Леция?
— Потому что мне трудно говорить с тобой на эту тему, — сказала она, и в глазах блеснули слезы, — вот видишь, я уже реву…
— Не плачь. Ничего страшного не происходит. Я люблю тебя.