— Не знаю. Он его убил.
В первый раз за всё время их знакомства у Льюиса пробежали мурашки по телу: об убийстве прелестная Анастелла говорила совершенно спокойно, как о чем-то обычном.
— Наследственность этих васков не всегда проявляется, — продолжала аппирская принцесса, — вот я, например, не Прыгунья, и Кондор тоже. А Аггерцед — Прыгун, да еще какой!
Они стояли на мосту, солнце садилось за крыши домов, ставших в его лучах фиолетовыми. И всё еще было прекрасно.
— Я выйду замуж за дядю Руэрто, — спокойно сказала Анастелла, — и наши дети, скорее всего, будут Прыгунами.
— Как за дядю? — удивился Льюис, но он даже не понял тогда, что это значит лично для него.
— Вообще-то он мне не дядя, а четвероюродный брат. Но он настолько старше, что я так его зову.
— И собираешься за него замуж?
— Да. В королевских династиях так принято.
— А ты его любишь?
— Нет. Но все давно уже об этом договорились: и отец, и Леций, и сам Руэрто.
— Феодальный строй какой-то, — возмутился Льюис, — неужели тебя это устраивает?
— Знаешь, — вздохнула Анастелла, — вот тут я вспоминаю, что я все-таки принцесса. Раз надо, значит, надо. И потом… если не за него, то за кого? Он Прыгун, он богат, он член Директории. Ты пойми, я не расчетлива, у меня и так всё есть. Просто браки должны заключаться между равными.
— Понимаю, — посмотрел он с сожалением, — он тебе хоть нравится?
— Я его несколько лет не видела. Да и он меня тоже. Он на Наоле. Помню, что он был такой некрасивый… но это тоже не имеет значения.
— Странная у вас семейка, — вздохнул Льюис.
— Мы же мутанты, — не стала возражать Анастелла.
— Я слышал, у вас кто-то кому-то отрубил голову?
— Да. Руэрто. Своей матери.
— И этот тип будет твоим мужем?!
— Тетя Сия была злая. Убивала всех, а подозревали папу. Она убила даже моего брата. У меня был брат Патрик, когда я еще не родилась. Это долгая история… Потом, когда Руэрто убил тетю Сию, ее голову положили на поднос и отнесли земному полпреду.
— Жуть какая-то, — откровенно содрогнулся Льюис.
— А мне ее даже жалко, — сказала Анастелла, — она любила дядю Ольгерда, а сама была гермафродитом. Риция говорит, у нее весь дом был заставлен его статуями. Представляешь? Он очень красивый, дядя Ольгерд, тут ничего удивительного нет… И вот она его любила, любила, любила безответно, а потом возненавидела весь мир. Это наша общая семейная трагедия.
Он выслушивал эту историю с сочувствием и отвращением одновременно. Анастеллу он никак причислить к этому семейству не хотел, слишком она была похожа на обычную земную девушку.
— Хочешь, я покажу тебе могилы Патрика и тети Сии? — спросила она.
На кладбище его совсем не тянуло, хотя он был тронут ее доверием.
— Уже темнеет, — сказал он виновато, — давай в другой раз. Мы же еще встретимся?
— Конечно, — серьезно взглянула она, — если тебя не напугали мои родственники.
— Родню не выбирают, — философски заметил он, — у меня вообще нет никакой. Есть какие-то двоюродные дяди и тети, даже одна бабушка по отцу, но я их как-то не интересую.
— А где же твои родители?
— Отец погиб при пожаре в звездолете.
— А мама?
Об этом он говорить не любил. Все сразу обрывалось внутри. Но уж слишком много откровений он услышал от Анастеллы, чтобы просто отмолчаться.
— Маму убили, — выговорил он.
Как ни странно, его спутница не пришла ни в шок, ни в ужас. На Пьелле убийство было не таким редким явлением, как на Земле. К тому же в ее родне трупов было гораздо больше.
— А кто же у тебя есть? — спросила она сочувственно.
— Только дядя Рой и Олли.
— Олли — твоя сестра?
Он задумался: кто ему Олли? Она всегда рядом, она заботится о нем, она всё о нем знает…
— Почти что так, — кивнул он, — мы выросли в одном интернате.
— А кто такой дядя Рой?
— Мамин друг. Он любил ее.
Льюис посмотрел в нежные серые глаза Анастеллы и впервые сказал то, о чем и думать не смел.
— Мне кажется, — вздохнул он, — что он мой настоящий отец. Только никак не может мне в этом признаться. Я это чувствую, я знаю… поэтому и отцовская родня меня не признает. Они-то в курсе, что я им чужой.
— А ты спроси его, — посоветовала Анастелла, — сам.
— Я боюсь.
— Почему?
— Не знаю. Я люблю его, но почему-то всё время боюсь. Он какой-то особенный.
— Он на Земле?