— Не просто лисвисов, — выразительно посмотрел он, — а влюбленных лисвисов, просто-таки канонически влюбленных. Больше двух действий высидеть невозможно.
— Тогда зачем вам эта муть?
— Не понимаешь? Чтобы было о чем поговорить с послом.
Она, конечно, не понимала. Она не знала, что с культурным, уважающим себя лисвисом нужно было минут сорок побеседовать об искусстве, прежде чем переходить к делу. И уж тем более она понятия не имела, что есть во вселенной типы еще более нудные и щепетильные, чем лисвисы, с которыми ему по долгу службы приходится общаться — рыбоглазые теверги, и они по иронии судьбы обожают виалийскую классику.
— А что Зела? — спросила Эжени с любопытством, — играет во «Вторжении»?
— Сейчас — нет, — ответил Эдгар, — для нее написали какую-то новую пьесу, она занята ею.
Молодая актриса только вздохнула, изящно и несколько манерно орудуя ножом и вилкой.
— Везет же некоторым: для нее построили театр, ее снимают, для нее пишут пьесы…
Ее зависть была столь откровенной, что он засмеялся.
— Выйди замуж за полпреда — у тебя будет то же самое.
— Всё течет — ничего не меняется, — вздохнула Эжени, — талантливых много, а пробиваются единицы. И по-прежнему для женщины самое главное — удачно выйти замуж… Послушай, Эд, женись на мне. А?.. Я буду второй примой у вас на Пьелле. Не первой, нет, мне хватит и второго места… — она помотала головой, посмотрела на него заранее разочарованно, — нет. Ведь не женишься. Зачем тебе это…
— Я не такой злодей, как кажется, — усмехнулся Эдгар, говорить серьезно на эту тему он не собирался, — если я женюсь на одной, представляешь, как расстроятся другие?
— Знаешь, если ты все-таки женишься, — парировала собеседница, — то это будет самая несчастная женщина на свете. Влюбиться ты органически неспособен, избалован, отказывать себе не привык, будешь ей изменять, в душу к себе не пустишь… я бы и сама за тебя не пошла ни за какие привилегии.
У него были три любимые женщины: бабуля, мать и сестра Риция, но даже их он не пускал себе в душу. Чем больше он проникал в других, тем сильнее было желание закупориться самому. Иногда это было просто ужасно — видеть других насквозь.
Эдгару нравилось, что Эжени, в общем-то, не скрывала своего желания выйти за него по расчету, за эту прямоту, актрисам обычно несвойственную, он ее и ценил.
— Ты прелесть, — ответил он на ее выпад.
— Ты тоже ничего, — примирительно сказала она, — особенно в одном качестве…
Утро было обычным, апрельским, синевато-прохладным и акварельно-размытым. Эдгар облился ледяным душем чтобы взбодриться. Что-то тревожило. Что? Эжени не имела никакого значения, ее слова тоже. Тогда в чем дело?
Скоро он понял, что его почему-то беспокоят эти дети — Оливия и Льюис. Мнительный Антонио России все же внушил ему свою тревогу. А вдруг что-то действительно не так? Вдруг он чего-то не разглядел в этой парочке? Уже за завтраком Эдгар решил, что не мешало бы еще раз побеседовать с обоими, но не в деловой обстановке, где они сами не свои от волнения, а на их территории. И заодно и посмотреть, как они живут.
В сосновом бору под Триром, где располагались корпуса общежития Университета, еще не растаял снег. Он был серый и грязный, из под просевших сугробов вытекали узкие ручейки. От стоянки модулей в главный корпус вела прямая дорожка, по которой шустро пробегали молодые, энергичные ребята, веселые, шумные, разодетые пестро и немыслимо разнообразно.
Эдгар никогда не был студентом, эта счастливая пора для него так и не наступила. Ему пришлось очень быстро повзрослеть, и он немного завидовал тем, кому сейчас двадцать. Да если бы ему, да в те годы попасть в такое общежитие! Уж он бы им устроил веселую жизнь!..
— Оливия Солла? — удивленно посмотрела на него комендантша, очевидно, к девочке никогда не приходили мужчины, — она живет в пятом корпусе, комната тринадцать… но ее сейчас нет.
— Разве она на занятиях? — тоже в свою очередь удивился Эдгар, занятия в Университете для Оливии кончились, через неделю она отлетала на Пьеллу.
— Нет, — ответила комендантша, — она отправилась в парикмахерскую.
— Даже так? — усмехнулся он.
— А что? — рассудительно заявила солидная дама, — давно пора. Все-таки на другую планету летит. Неужели и там будет ходить как чучело?.. Извините…
— Рад за нее, — сказал он бодро, — подскажите мне тогда, как найти Льюиса Тапиа.
— Льюис, — прищурилась она, — Льюис Тапиа… вы что, из комиссии?
— Угадали.
— Ваш Льюис сейчас в Университетской библиотеке, сдает книги и диски. Перевернул все общежитие, пока нашел все, что нужно.
— Славный парень, правда, — улыбнулся ей Эдгар.
Комендантша посмотрела на него вполне серьезно.
— Лучше не бывает.
Ответ Эдгара немного удивил.
— Вам жаль, что он улетает? — спросил он сочувственно.
— Ужасно, — вполне искренне ответила женщина, — но он всегда мечтал об этом. Знаете, это какой-то звездный мальчик. Я всегда удивлялась, почему он не пошел в Космофлот, а стал изучать какие-то волновые процессы.
— А отец его был космолетчиком? — продолжал расспросы Эдгар, комендантша, очевидно, много знала о своих подопечных.
— Нет, он был торговым представителем и поэтому часто летал… Да Льюис его совсем не помнит.
— А мать? Помнит?
— Еще бы… Но он мало о ней говорит. Лучше и не спрашивайте.
— Спасибо за совет, — улыбнулся Эдгар и распрощался с ней.
Льюиса он стал поджидать у входа в библиотеку. Корпуса Университета были огромны и стояли высокими призмами и низкими, расплющенными цилиндрами на крутом берегу Тевкра. Они все как будто были собраны из одних окон, и яркое весеннее солнце отражалось в отполированных стеклах во всем своем жизнеутверждающем блеске.
Эдгар остановился у парапета, ограждающего обрыв. Внизу, в темной, торопливой воде, проплывали обломки грязных льдин. Зато плиты набережной были отмыты, отчищены и неправдоподобно белы. Небо над всем этим великолепием сияло голубизной.
Счастье, вот что он почувствовал, опершись на парапет, весеннее солнечное счастье бытия на прекрасной планете, силу, молодость, надежды… И как воплощение этого счастья из зеркальных дверей библиотеки вышел Льюис Тапиа. Эдгар был заранее настроен на него, поэтому даже не понял, кому принадлежит эта всепоглощающая радость жизни: ему самому или этому юнцу.
Дела у парня шли прекрасно. Сбывалась его мечта, он чувствовал себя избранником. Почти вприпрыжку спустился он по лестнице и бодро направился к стоянке такси. Трехцветная яркая куртка была распахнута, шапку он уже не носил.
— Льюис Тапиа! — окликнул его Эдгар.
Красивый был мальчик, ничего не скажешь: стройный, спортивный, улыбчивый. У него были светлые кудри ангелочка и огромные и честные синие глаза. В нем не было решительно никаких недостатков, и это само по себе раздражало. Подойдя к Эдгару, он почему-то смутился и покраснел как девушка.
— Здравствуйте, господин Оорл…
— Здравствуй, — кивнул Эдгар, — красиво у вас тут.