— Выполняйте указание, — усмехнулся Рыжий, — оставьте девочку в покое. Засуньте ее обратно в кровать и погасите свет.
— Во всем корпусе?
— Во всем городе, болван!
— Но… но мы старались, божественный…
— Знаю-знаю. Понял. Я к вам завтра загляну.
Начальник охраны просиял.
— Рады стараться, лучезарный! — радостно рявкнул он.
— Сгинь…
Рыжий выключил экран и лениво потянулся.
— Ну что, малыш? Нашлась твоя подружка.
— Для этого не обязательно было будить все общежитие, — возмущенно сказал Льюис.
— Да брось ты, — пожал плечом приятель, — подумаешь, пошумели! Жизнь у вас скучная: лекции да экзамены…
Льюис смотрел на него со смешанным чувством восхищения и осуждения, благодарности и раздражения. Его приятель взглянул на часы и резво вскочил.
— Надо же, уже пятый час! То-то я гляжу — светает. Пора домой! Пора, пора, пора! А то мамочка будет волноваться… Чего сидишь? Или твоей мамочке всё равно, малыш?
Льюис встал, он ничего уже не соображал и не владел собой.
— Мою маму убили, — сказал он хмуро.
Рыжий уставился на него густо обведенными глазами и продолжительно свистнул.
— А у вас там, на Земле тоже весело!
— Куда уж веселее!
— Ты отомстил за нее?
— Кому?
— Как кому? Убийцам.
— Их не нашли.
— Что значит, не нашли! Ищи!
— Это было давно. Я был маленький.
— Но теперь-то ты вырос!
— На Земле такие вещи решают следственные органы и суд.
Рыжий присел и хлопнул себя по коленкам.
— Вот этого я никогда не понимал! Твою мать убили, а решать будет какой-то суд? Да я не представляю, что я сделаю с тем, кто только косо посмотрит на мою!
— Это первобытная дикость, — заученно проговорил Льюис, — а общество давно выработало законы совместного проживания…
— Что ты болтаешь всякую нудятину? — покривился Рыжий, — скажи: если б перед тобой стоял сейчас убийца твоей матери, ты что, его не прибил бы? Может, ты бы с ним еще и раскланялся?
— Его здесь нет.
— Но он же где-то есть! Он, или они, или она!
— Какое тебе, собственно дело! — разозлился Льюис, — это моя мать! А с твоей, кажется, всё в порядке!
В полной тишине он опомнился. Рыжий как ни странно на его крик не обиделся.
— Успокойся, — сказал он примирительно, — я только хотел помочь.
— Извини, — хмуро взглянул на него Льюис, — вот уж тут ты помочь ничем не сможешь… хоть ты и золотая рыбка.
Солнечное утро заглядывало в окна лаборатории, Оливия даже задернула шторы, чтобы оно не мешало работе. Впрочем, мешало не солнце, а ее теперешнее состояние: бессонная ночь, ссора с Льюисом, какие-то хамы из аппирской охраны…
Она еще не привыкла к мысли, что она аппир. Это надо было как-то понять и пережить. Понять, что родители были приемные, что настоящие родители от нее отказались. Собственно, какая разница? Всё равно это было давно, и никого уже нет в живых. Страшнее было то, что в ней могла быть какая угодно мутация, и неизвестно было, как она себя проявит. Иногда ей казалось, что это уже началось. Не зря же ей снятся эти уродливые морды и вдруг охватывают приступы беспричинного гнева?
У Оливии портился характер, и она это замечала. Ей бывало стыдно своей несдержанности, но ничего поделать с собой она не могла, как будто это бес из нее вырывался. Это пугало.
— Ты готова, Олли? — ласково спросил маленький лысый Тургей Герсот, ее наставник, — что-то ты сегодня бледная.
— Да, учитель, — сказала она, — я готова. Со схемой привода всё понятно, а все константы я еще вчера выучила.
— Как все? Весь справочник?
— Да. А что?
— По-моему, ты слишком перегружаешь свою память. У тебя и так много новой информации, а константы всегда можно посмотреть.
— Мне так удобнее.
— Как знаешь, девочка.
Он был аппиром, лысым, ушастым, с грушевидной головой, и Оливия впервые посмотрела на него с нежностью. Как на близкого родственника. Уроды пугали и отталкивали ее, теперь она сама стала одной из них.
— Учитель, — спохватилась она, чувствуя нарастающую нервную дрожь, — можно я только выпью таблетку? Мне врач прописал.