Со страха чего только не привидится, про себя подумал Арэн.
- Тут одну из них точно сама Шараяна за помело-то и дернула. Девчонка маленькая, скулить принялась, что мать ее взяли раньше и просить Ирта, чтоб вызволил ее. Говорили мы ему, что нужно воротиться домой, рассказать все, как есть. Советом решить, что делать и ворошить ли поганое кубло. Да только ему хоть кол на голове теши, знай свое заладил: нужно вызволить остальных. И нет бы головенкой подумать, что их давно сожрать могли. Выдвинулись мы вперед, наугад почти. Сколько ехали - не знаю, все там черное от пепла да дыма, света белого не видать, смрад стоит, точно кто огонь разводит, угля не жалея. Добрались до Мертвого леса, а там-то и нашли напасти. Войско огромное, нет ему числа. Людоеды, великанов видал, тролли без счету. Напоролись мы на них, как в ловушку попались. Взяли нас в кольцо, а тут и твари те подоспели, о которых островные люди рассказывали. Пусть боги мне язык отнимут, если вру, да только никогда прежде я таких не видывал: сами будто бы и росту небольшого, худые, кожа серая, головенки что яйцо. Глазища только кровью налиты, да клыков пасть полная. Я пару раз попа в одного, так мой меч на том месте, где тварь эта только вот стояла, пустоту находил.
- Небось от страха-то привирает, - усомнилась Сария.
Арэн и не заметил, откуда взялась рхелька. Стояла за спиной мужа, руки сложила за спиной, холодная, будто глыба ледяная. Так на бедолагу Отана посмотрела, что тот занервничал. На скулах северянина заплясали желваки. Берн окинул жену взглядом, молвил: не бабское дело в мужские разговоры лезть. Сария, как не зла была, все же умолкла.
- Покажи им, Борт,- велел изуродованный.
Хромой выступил вперед, опустил свою ношу на пол и послабил узлы. Потом сиганул рукой в мешок и вытащил оттуда голову, держа ее за жидкий пучок волос на самом темечке. Все разом отринули назад, не столько от отвратного зрелища, - вождей, повидавших на своем веку всякое, таким было не пронять, - сколько от ужасной вони разложения. Даже Арэн нос сморщил. Позади Бьёри подавила вскрик, и ему пришлось чуть не силой заставить ее отвернуться и прикрыть нос. Не хватало еще, чтоб ее нутро, ослабленное ребенком, взбрыкнуло.
Сам же дасириец внимательно осмотрел голову. Была она и вправду формой похожа на яйцо, с выпученными глазами, один их которых вытек, оставив только зияющую дыру. Уши мелкие, оттопыренные, одно разорванное надвое. Вроде и похоже на человека, но Ортан не приврал, когда говорил, что не видал еще такого. Арэн и сам не припоминал, чтоб сталкивался с кем-то похожим. Другое дело, что даже северные шараши отличались от людоедов из других земель Эзершата.
Но, что поразило больше всего, так это челюсти. Выдвинутые вперед, узкие, точно пара клещей, которыми кузнецы придерживают железо. И длинные клыки, наползающие друг на друга. Арэн заметил несколько рваных дыр в губе, будто существо слишком жадно ело, оттого рвало себе же губы.
- Прибери, - попросил Берн.
Северянин послушно сунул голову обратно в мешок, после чего снова заговорит Отан.
- Этого одного и изловчились убить, десятком навалились, взяли в круг да затыкали копьями. Оно еще и сдохло не сразу. И голову сняли, а она все пастью щелкала, тьфу! - Никого не стесняясь, он сплюнул на пол. - А после их много стало, ничего уж было не поделать. Повернули назад, да только нас нагоняли всю дорогу, только мы втроем и выжили.
Он умолк, понурил голову.
- Много славных воинов нынче не найдут успокоения в брюхах шарашей.
- С чего ты взял, что они все на Артум идут? - Опять встрял Арэн. Сария тут же покосилась на него, прожгла злым взглядом, но Берн кивнул, поддержал вопрос.
- А куда еще им такой-то ордой собираться? - Ортан поводил языком по распухшим губам. - Никогда прежде такой кучу не видел. Было дело такое, чтоб собиралась шараши стаей, по паре сотен за раз. Теперь же их вовсе без счету. Шли прямо нам навстречу.
- От Харрога до границы Пепельных пустошей несколько дней верхом. Если бы твари уж пересекли границу, о том доложили бы дозоры или фергайры усмотрели в своем Зеркале, - сомневался Берн.
Ортану не понравилось, что его слова принимают за вымысел. Он тут же выровнялся, будто ему кто по спине врезал железным прутом. Двое, что пришли с ним, встали позади бородача, один что-то шепнул на ухо, на северной речи. Слов Арэн не разобрал.
- Не станем мы с тобой споры вести, Берн, - ответил изуродованный северянин, спокойно, но в глубине его голоса скулила на привязи злость. - Да только ни одного дозорного не видели мы, по дороге назад. Может, скакали быстро, а может - нет их вовсе, сам решай.
- Ты помелом-то не мети без разбору, - осадил Ортана молодой вождь, весь в одеждах из бурого медвежьего меха. Выступил было вперед, только хозяин Харрога осадил его.
- Кто скажет мне, когда в последний раз проверялись дозорные посты и вести с них приходили?
- Дня четыре назад, - отозвался голос, и северяне чуть не силой вытолкали к Берну невысокого сгорбленного мужчину с перевязью на одном глазу. Он переминался с ноги на ногу, будто чувствовал за собой вину. Но суровый взгляд Берна заставил его говорить. - Прилетели птицы с Когтя и Совиного глаза, что тихо все у них да спокойно.
- А чего глаза в пол прячешь? - Не поверил Берн.
- Печатей не было, как положено, - признался мужчина и мигом вжал голову в плечи, словно ожидал крепкой оплеухи. Но ее не последовало, и одноглазый, словно почуяв возможное прощение, живо выдал все признание. - И раньше такие письма были, помнишь ты о том, мой господин.
- Помню, - прогрохотал Берн. В тишине было слышно, как хрустят кости, когда он сжимал кулаки. - А еще помню, что велел непременно мне докладывать о таких письмах сразу, чтоб выслать гонцов в разведку. Мало я тебя за загривок тогда таскал, сучий ты сын!
- Господин! - Одноглазый бухнулся северянину в ноги, пополз на коленях. Послышались плевки, угрозы, брань. - Не было тебя, господин, куда мне говорить было о тех письмах? Я сделал все, как велено, приготовил разведчиков, да только госпожа не велела их отсылать, а тебя дожидаться сказала, чтоб сам решил. Я и...
- Довольно! - Берн стряхнул его со своей ноги, точно надоедливого котенка, поддал носком сапога в лицо, отчего одноглазый завизжал и укатился кубарем в сторону, окропив кровью пол. - Убирайся с глаз моих. Еще раз увижу - клянусь Снежным, зарублю.
Тому е нужно было повторять дважды. Пинаемый ногами, получая проклятия чуть не от каждого, но на четвереньках выполз в дверь.
- Вы двое - еще раз все мне поведаете, только не здесь уж. Ты, - посмотрел на Ортана, - поедешь с людьми моими в столицу, в Белый шпиль. И что хочешь делай, а только пусть дверь тебе откроют и выслушают каждое слово. А нет если... проори по громче, что Медведь Берн придет, и башню их разложит по камню, если понадобится, чтоб вытравить колдуний на свет божий. И пусть разошлют гонцов по всем деревням и поселениям, чтобы все собиралась в городских стенах. Шараши мимо Сьёрга не пройдут, ну да мало ли что.
Ортана окружили несколько добровольцев и, с молчаливого согласия Берна, вышли.
- Совет нужно держать, - сказал тот, которого все звали Кородом. Арэн помнил его не только по кислой роже, но и потому, что северянин ругался почем зря почти весь путь от побережья до Харрога. - раз уж в твоих стенах собрались, Берн, ты и созывай, а то как бы лихо не подошло прежде, чем фергайры решат.
Берн согласился. От Арэна не укрылась покорность, с которой вожди выполняли его приказания. Наверняка пророчат ему место будущего Конунга, подумал Арэн, и, когда служки по приказу хозяина принялись быстро прибирать со столов, носить тяжелые кованные светильники и подбрасывать больше ров в жаровни, вышел Берну наперерез, как раз когда тот собирался покинуть зал.
- Мне можно на совете быть? - Спроси прямо.
- Отчего же нет. - северянин огладил бороду, серебряные кольца на косицах звякнули. - Ты уже показал на что годен, чужестранец. Когда беда идет, грех не принимать советов от светлого ума. Только девку свою прибери: не место женщине на совете.
Арэн так и сделал. Спровадил Бьёри, велел сразу же спать лечь и ни о чем не беспокоиться. Не стал говорить, что нехорошие предчувствия подсказывают - эта ночь может стать не такой уж спокойной. Кто знает, когда придет то войско, о котором говорил Ортан. Может оно уже перехлестнулось через границу и стремительно несет вперед. Великаны, чтоб их харсты имели отростками козлиными!
Не успел дасириец и глазом моргнуть, как в пиршественном зале все поменялось. От прежнего веселья не осталось и следа. Блюда сменились свитками и картами. Сария покинула зал последней, то ли по праву хозяйки, то ли в надежде, что ее допустят. Но Берн громыхнул на нее и женщина, словно ужаленная, выскочила вон. Арэну оказалось, что с ее уходом даже дышать стало легче.
- Думаете что об этом всем? - Хозяин Харрога обвел взглядом всех вождей. Было их два с половиной десятка, все густобородые, все меченные свежими шрамами.
- Пусть сперва эти молодцы заново все расскажут, - пробубнил Кород. Он то и дело ерзал на лавке, будто не мог найти себе удобного места. То на левый бок оборачивался, то на правый, потом и вовсе поднялся, бубня под нос: - Заплечных дел мастер тебе что ли лавки строгал, Медведь.
На что Берн только грозно свел брови.
Оба северянина рассказали все в точности так, как и Ортан. Про войско, про тварей быстрых. Изредка их перебивали, выспрашивали про какие-то места, требовали подробнее рассказывать, чтоб ничего не упустить. Арэн насторожился только тогда, когда хромой упомянул про фигуру в темно плаще. Но его перебил скрип отворившейся двери. На пороге стоял Раш, позади которого толкались двое охранников, и пытались ухватить карманника за шиворот. Тот успешно вывертывался.
- Оставьте его, - приказал Берн, жестом пригласил Раша присоединиться.
Когда тот пристроился возле Арэна, дасириец в который раз пожалел, что еще не вполне окреп. Влепить бы этому олуху пару затрещин, чтоб впредь охота отпала по чужому добру рыскать. Зная натуру карманника, не сомневался - тот успел погреть руки на чужом добре. "Еще не хватало, чтоб нас поймали с тем, что мы у гостеприимного хозяина добро умыкнули", - со злостью подумал Арэн. Но, когда хромой продолжил рассказ, отринул все мысли, слушая внимательно, чтоб ничего не упустить.
- Было их несколько между ними. Все в черных одеяниях, лиц не разглядеть. Может и не было вовсе, лиц ихних. - Тут он как-то сник, и добавил, чуть тише. - Я видел, как один прямо у меня на глазах растворился. Только что был, я уж собрался железом его попотчевать, а и нет его.
Арэн вспомнил про фигуру в темном в гуще боя. Все было так, как говорил хромой. Только фигура та, кто бы там не скрывался за темными одеждами, творила чародейство. И такое быстрое, какого дасириец прежде не видел. Чтоб воздух становился твердым из ничего - Арэн был незнаком с такой магией.
Но лица северян читались как открытая книга. Никто, даже Берн, не поверили его словам про черную фигуру. Хозяин Харрога поторопил его, велел рассказывать только самое главное. Хромо насупился и дальше закончил без отступлений. Сухо, как велели: как северян перебили, как они обратились в бегство, как их догоняли шараши, хватали и тут же жрали еще живых. Когда закончил, пожди взялись громко обсуждать его рассказ. Говорили про дозорные башни, и почему никто не подал вестей. По приказу Берна принесли письма: два свитка, исписанных кое-как. Кто-то из вождей попросил разрешения глянуть.
- Тут грамотно написано, - с пренебрежением сказал он. - Я Стрига хорошо знаю, он родич мне по женовьей стороне. Наверное, не сосчитает сколько пальцев на руках, а здесь вон как ладно все: сколько проехали и в какую сторону.
- А писано хоть им? - Переспросил Кород.
- Да харст его знает, я в письменах не мастер гадать. Тут бы кому более досужему и знающему посмотреть - было бы больше проку. А так вот вам мой сказ: не похожа эта писулька на Стригову.
- Думаете, продался он поганым тварям?
Эти слова принадлежали Фьёрну. Арэн все никак не мог понять, что его так настораживает в этом северянине. Вроде и не пустозвон, голова не горячая, но сердце жаркое - бросался на шарашей, что зверь с голодухи. Может, всему виной была его мать, которая успела показать, что желчь у ней не только в чреве, но и под языком. Не отвечает сын за родителя, напомнил внутренний голос. Арэн и рад был согласиться, но чуял: пока не случится чего-то эдакого, будет и дальше смотреть на Фьёрна как на пособника матери. Теперь ведь именно за него торг велся; него и кровь Гирама.