И от того сделалось еще страшнее. Такого липкого ужаса он не чувствовал даже когда довелось выйти один на один с шамаи-волком.
Лезвие ашарада скользнуло в сторону, точно тень. Тот, что держал его, чуть склонил голову на бок, присматривался к человеку, что стоял перед ним. Раш же не стал медлить. Шансов выжить в поединке с четырехглазым противником, у него не было. Но при нем еще осталась последняя уловка и карманник решил не медлить с ней.
Наполовину порожняя склянка с хасисом лежала в суме у пояса. Раш резанул по ремешкам, которыми сума держалась пояса, присел, перехватив ее свободной рукой, чтоб не разбилась раньше срока. Но и четырехглазый не дремал. Он подпрыгну, ноги его оторвались от пола на добрых пару футов, а после наскоком налетел на Раша, наотмашь свистнув клинком, точно косой. Острый крах скользнул по уху карманника. Не обращая внимания на новую порцию боли, Раш нырнул под руку четырехглазому, сделал вдох, изловчился и разбил мешок со склянкой хасиса прямо тому об голову. На удар вышли последние силы. Карманник почти чувствовал, как надрывно стонут ребра.
И отскочил назад, отступая, пока ноги не очутились у края лестницы.
Четырехглазый покачнулся, потрогал себя за лицо, по которому уже растекалась дурманящая настойка. Раш, как ни старался, тоже чуял запах. Голова закружилась, точно от крепкого хмеля. Соблазн отдаться неге, в которой не было ничего, кроме забвения, подкрался и взялся нашептывать на ухо: вдохни, сделай сладкий глоток успокоения, усни. Карманник с трудом проморгался, достал из-за голенища сапога второй кинжал, и пошел на противника. Тот пошатывался, алая пелена в его глазах потухла, смертоносное лезвие притихло.
Раш наскочил на него, как вихрь. Еще не веря в свою удачу, нанес несколько ударов, то левой рукой, то правой, целя в шею. Создание закачалось, поливая его кровью, вдвое гуще человеческой. После десятка ударов четырехглазый упал, выкатив глаза, будто бы до самого конца гадал, как так вышло, что хилый противник так запросто одолел его. Раш бы и сам подумал о том на досуге, но не стал испытывать терпение богов. Если им было угодно подыграть ему сейчас, это не значило, что за следующим поворотом он не встретит свою погибель.
Но зато у него был ашарад. Раш взял меч, который вывалился из рук мертвеца и теперь сиротливо лежал в стороне. Черная сталь клинка зловеще светилась даже в темноте. Раш видел свое отражение в ней и тронул пальцем самый кончик. Кожа треснула, тут же выпустив струйку крови. Несколько камель скатились по острой кромке. Ашарад... Странный клинок, рукоять в два локтя и ровно столько же - лезвие. Ни гарды, ни украшений. Рукоять обернута мягкой коже, что остается теплой даже если ее долго не касалась ладонь. Там, где ковали эти мечи, говорили: тот, кто носит за спиной ашарад, ходить за руку со смертью.
Но времени пристроить клинок, как положено, не было. Равно как и не было подходящих ножен и лямок.
Карманник переступил через мертвеца, стараясь не попадать ступнями в кровь, и двинулся дальше. Коридор закончила одной единственной дверью, из-под которой выбивалось неясное свечение. Раш на всякий случай удобнее перехватил рукоять ашарада и толкнул дверь ногой.
В лицо пахнуло жаром, словно встал на самом краю Гартисовой огненной мучильни. Однако, пламень в комнате был лишь один - догорающий факел в держаке у двери. У противоположной стены, нахохлившись, сидел уродливый птенец. Теперь он сделался едва ли не вдвое больше, из густого алого оперенья выглядывал острый крючковатый клюв. Раш осмотрелся, прикрыл за собою дверь.
Хани лежала на полу, согнувшись вдвое, словно котенок. Он почему-то вспомнил, что за время их путешествия она всегда любила спать именно так чтоб колени непременно чуть не доставали лба. Но карманник знал, чувствовал - она не спит. Присел около нее на колени и осторожно тронул плечо. Девчонка не шевельнулась. Он легонько тряхнул ее за плечо и тело поддалось, откинулось назад. Рука беспомощно сползла на пол.
Глаза уставились на него. Глаза того самого цвета, какими бывают дасирийские незабудки.
- Хани. - Раш погладил ее по щеке - вдруг она только парализована чародейством. Каснулся запястья, после - шеи в том месте, где под кожей дрожит артерия.
Тишина. Только губы на миг дрогнули, разомкнулись в странном подобии улыбки.
- Хани, Хани! - Раш тряхнул безжизненное тело, притянул к себе, ухватил в ладонь белые косы. Прижал и баюкал, шепотом повторяя ее имя.
Девчонка, хмурая северянка, которую он уже едва не потерял. Тогда она тонула и он почти не чувствовал боли. Отчего же теперь будто кто сунул ему руку в самое нутро и рвет на части сердце, вгрызается в тело голодными зубами? Не успел. Она ждала его, открыла дверь, а он опоздал. Раш никогда не видел ее улыбки, а теперь, когда дух Хани отошел к Гартису, тело будто бы в насмешку подарило карманнику то, о чем он мечтал. Почему ей было не улыбнуться тогда, хоть бы раз, хоть бы однажды попросить о помощи? Глупая гордячка, сопливая девчонка.
Башня застонала. Раш слышал, как заскрипели многовековые камни, заходили ходуном двери в петлях. Взгляд метнулся к двери. Он попробовал встать, поднять девчонку на руки, но тело сделалось таким тяжелым, что карманнику не стало сил даже оторвать его от пола.
Башня наклонилась - Раш видел, как поползли в сторону стул и стол. Под потолком раскачивались метелки из сушеных трав, сухой жаркий воздух наполнился горьким ароматом полыни.
Когда потолок пошел трещинами, Раш кое-как отполз к стене, прижимая к себе мертвую северянку. Знал, что выбраться не судьба. Вот так и закончилась мечта отойти к Гартису в бою, с грусть подумал он.
Потолок рухнул. Карманник подивился, когда почти не расслышал грохота. Будто все вокруг происходило с кем-то другим, а он был лишь призраком, сторонним наблюдателем.
Когда следом за обвалившимся потолком раздался стремительный гул, Раш уже знал, что сталось. Не видел, но слышал, как сорвалась Ярость севера, вспыхнула, разбрасывая круг себя огненные брызги, и стремительно понеслась вниз. Что ж, все лучше, чем скукожиться в постели беззубым стариком.
Уже когда огонь лизнул его лицо, Раш увидел, как всполошился перьевой клубок. Расправил крылья, вытянулся, высоко задирая крупную голову. Последним, что увидел Раш, был хоровод опавших перьев.
Волна пламени накрыла карманника с головой, но он даже не почувствовал боли. Приоткрыв глаза, наблюдал, как горит все вкруг. Охваченные языками огня, горели стены, кровать. Огонь жадно облизывал его рук, ноги, полз по волосам Хани. Но боль упрямо не желала приходить. Тело не тлело, не стало прахом.
А на месте птенца появилось странное существо, которое заполнило собою почт всю комнату. Будто бы и подобное человеку, но много больше, четырехрукое, с когтями на руках и ногах. А вместо головы будто кто надел выкованную из чистого золота треугольную маску, натянутую до самых плеч. Раскаленная пламенем, она маслянисто поблескивала, золото словно перетекало по всей поверхности, перекатывалось причудливыми узорами.
Существо повернулось на Раша, выпрямилось - макушка его как раз доставала до потолка, в котором зияла дыра. Карманник даже не старался понять, почему башня все еще стоит, почему он не чувствует боли, а только жар, что заполняет его всего, проникает под кожу.
"Кто ты?" - Раш знал, что сказал слова в полный голос, но не услышал ни звука. Только тягучий далекий грохот, словно где-то в далеких-далеких странах бушевал буря.
Существо приблизилось. Оно двигалось на удивление мягко, как для своего громадного роста и странного сложения. Первая пара рук потянулась к карманнику. Раш что есть силы прижал к себе мертвую Хани, чувствовал, что создание отчего-то решило начать с нее. Начать что?
"Отпусти" - прогрохотало в голову. Раш не разобрал ни слова, скорчился от боли. Не понимал слов, но понимал их смысл - как такое может быть? Голос существа разрывал его, казалось, еще немного - и голова разорвется, как будто под завязку начиненная зажигательными горшками.
"Отдай ее" - требовало существо, но само не спешило отбирать тело девушки.
- Нет! - огрызнулся Раш, захлебываясь болью. Только и хватило сил не одно слово, а потом боль вдарила точно набат, разошлась по телу, раз за разом хлестала, словно огненная плеть в руках умелого карателя.
Раш никогда не думал, что может желать смерти. А может, вот такая она и есть? И это Гартис стоит перед ним в своем обличии, о котором людям в царстве живым ничего не ведомо? Странная однако же погибель: ни тьмы в спутниках, ни спуска по долгой шипастой лестнице. Говорили, будто шипов на ней столько, сколько человек натворил безбожного за свою жизнь. А Раш никогда не тешил себя иллюзиями, что ему грешки спишутся.
Существо склонило голову на бок, скрестило на груди обе пары рук. Вены под золотого же цвета кожей, вздулись, мышцы налились мощью. Карманник подумал, что такому ничего не стоит просто разорвать его на части, даже не придется больно стараться.
Он так увлекся в старании угадать, что станется дальше, что не сразу заметил, как все вокруг застыло. Огонь повис с воздухе, застыл на стенах. Языки пламени будто кто ошпарил холодом, заставив замереть в первозданном виде, как то бывает, когда кузнец окунает раскаленный меч в воду, чтоб сохранить нужную форму. На его собственной коже будто бы остался выжженный пламенем рисунок - странный орнамент всех оттенков от кроваво-алого до темно-багряного. Выжженная кромка следа стремительно таяла, оставляя только рисунок.
Существо снова потянулось к Хани, но на этот раз Раш никак не мог ему противиться; тело карманника будто сковали цепями, даже пальцы отказывались слушаться. Сил хватало только чтоб дергаться, в бесполезных попытках спасти хотя бы тело девчонки.
Когтистая лапа зависла над нею, отчего на бледном мертвом лице отразился хоровод огненных теней, будто само пламя вдруг пробралось ей в плоть и взялось прямо оттуда пожирать неживую северянку. Глаза ее так и остались открытыми, со стороны будто бы эти двое вели неторопливый безмолвный разговор.
Боль в Раше закипела с новой силой, троекратно умноженная, когда создание запустило в Хани лапу. Но когти не вспороли грудь, не вывернули наизнанку распотрошенные внутренности. Лапа будто призрачная, забралась в нее, изнутри наполняя светом. Раш перестал брыкаться. Он видел темный, будто обгоревший сгусток в ее груди - сердце. Существо взяло его, сжало. Лапа наполнилась пламенем, которое медленно перетекало в грудь северянки. Сгусток посветлел, огонь разошелся по нему точно так же, как только что по телу самого Раша.
Сердце дрогнуло, раз, другой. Существо не спешило отпускать его, держало в плену, как пойманную птаху, как будто решало - дать новую жизнь или отнять обратно.
"Ты будешь стеречь ее" - приказало оно карманнику.
Слова снова принесли за собою агонию. Раш чувствовал, что кричит, но, как и раньше, не слышал ни звука. Кажется, среди всех звуков, которые рождала его глотка, были и те, которые сложились в "Согласен", но карманник не был в том уверен.
"Темное и светлое" - произнесло существо. Ему дела не было, что каждое безмолвное слово доводит человека до безумия. Оно разжало когти, высвободило сердце и отступило.
Мир снова запылал, так е внезапно, как перед тем замер. Огонь трещал, глодал всякую деревяшку или тряпку, какую только мог сыскать. Существо отошло еще дальше, повело всеми четырьмя лапами, собирая пламень в кокон, которым стремительно обернуло и Раша, и северянку на его руках. Чтобы не сойти с ума от ярких всполохом, карманник что есть силы зажмурился, вцепился в девчонку.
Что было после, Раш помнил смутно. Грохот, гул, многие сотни голосов - все навалилось разом, смело мысли и чувства, оставив по себе опустошение. Богам только ведомо, сколько еще карманник не решался бы разомкнуть веки, если бы не тихий голос Хани.
- Я умерла? - спрашивала она.
Когда Раш посмотрел на нее, северянка оставалась такой же бледной, но на скулах легли едва различимые тени румянца. Пальцы северянки дрожали, но сама она не выглядела напуганной.
- Если и умерли, то мы оба, - ответил Раш. Откинул с ее лица косы, тронул лоб, осторожно прошелся пальцами до самой шеи, проверяя - не сошел ли он с ума? Артерия билась под кожей, торопливо, будто северянка только что бежала со всех ног.
- Фергайры отравили меня, - снова заговорила девушка. - Дали выпить вина, а потом Ванда... - Тут она нахмурилась, вспоминая.
Раш не дал ей глубже забраться в воспоминания. Бело осмотревшись, почти не подивился, когда оказалось, что они оба уже не в башне, а на каменном пятаке земли у самого подножия Белого шпиля. Верхушка башни рухнула, частично осев внутрь, частично разбросав камни вокруг, куда хватало глаз. Кривой излом смаковало пламя, из окон валил густой дым.
- Нужно ехать. - Раш не стал гадать о случившемся, надеясь, что теперь-то у него еще будет на это время.
Отвоеванный у четырехглазого ашарад лежал рядом, рогатая кобылка Хани топталась тут же. Жеребица ткнулась мордой в волосы хозяйки, опасливо кося глазом на Раша, видать, памятуя о его крепком кулаке. И как только тут оказалась, вертелось в голове Раша, пока он спешно поднимался, увлекая за собой северянку. В груди не болело, но тело продолжало ощущать огонь. Словно там, в Белом шпиле, пламень пробрался в самое его естество, да там и угнездился. И узоры, выжженные ним, тоже никуда не делись, правда, Раш видел их лишь на тыльной стороне ладоней и самих ладонях. Судя по странному взгляду девчонки - огонь оставил метки и на лице. Ну и харстов отросток с ними, главное шкура цела.