- Как я счастлив, Юлианна Эстовина, что у вашего деда есть столь злобный и неуправляемый пес. Если бы не он, разве мы встретились бы с вами?
Казимир уже поднимался, когда Кляус снова заговорил:
- Приношу свои глубочайшие извинения, дорогой Геркон. Я понятия не имел, что этот молодой человек - ваш воспитанник.
Казимир остолбенел. Геркон Люкас, незаметно подошедший к собравшимся, гулко расхохотался.
- Он действительно превосходен в некоторых областях, - заметил Люкас не без сарказма. - Мне остается только надеяться, что его талант окажется равным его честолюбию.
Казимир украдкой взглянул на Люкаса, и тот поймал его взгляд, ответив мрачной, понимающей улыбкой. Затем юноша снова обратил свой взор к Юлианне.
- Скоро мы узнаем, каков его талант, заметил Мейстерзингер, хорошо отработанным жестом указывая на регистрационную книгу. - Он записался для участия в турнире. Сейчас, однако, он должен спеть нам прелюдию, как и все остальные.
Он схватил Казимира за руку и потащил в сторону, подальше от Юлианны.
- Идем, Раненое Сердце. На сцену! Ты споешь нам, музыканты уже ждут.
Казимир вырвался из рук Мейстерзингера и снова посмотрел на белокожую красавицу.
- Я исполню эту песню для вас, леди Юлианна.
Он опустил на лицо свою ухмыляющуюся маску и, прихрамывая, пошел к сцене. Люкас и Кляус сопровождали его, идя по сторонам и чуть сзади.
- Если твой голос окажется не столь приятным для слуха, как твоя ложь, злобно прошептал Люкас, - я публично откажусь от тебя и прикажу тихонько тебя прикончить.
Казимир не ответил, стараясь вести себя с максимальным достоинством, которое только было возможно с его прокушенной ногой. Наконец он приблизился к сцене, и Кляус с Люкасом уселись в переднем ряду, словно пара воронов. Один из музыкантов, седой старик с древней трехструнной скрипкой, наклонился к юноше:
- Что мы должны для вас исполнить? Казимир отмахнулся от него:
- Я не стану петь под стоны твоего инструмента!
Музыкант нахмурился и затряс головой. Люкас наградил юношу убийственным взглядом, однако Казимир и вовсе не обратил внимания на своего "наставника". Он шагнул к самому краю сцены и слегка откашлялся:
- Я - Раненое Сердце.
По толпе пронесся шепот и смешки.
- Он певец или сама песня?
- Мне кажется, что он - не Раненое сердце, а Раненая нога.
- Сразу видно, это человек не из Хармони-Холла.
- Приготовьтесь, сейчас последует "Серенада уличных котов".
Казимир снова кашлянул, чтобы заставить глушителей замолчать. Как ни странно, но после своей встречи с Юлианной, он не чувствовал гнева по отношению к этим чванливым и самодовольным людишкам. Одно лишь легкое покровительственное раздражение ожило в его груди.
- Я Раненое сердце, - повторил он, и я спою балладу "Раненое Сердце" для прекрасной дамы по имени Юлианна.
Снова раздались злобные смешки. Один из учеников Хармони-Холла даже попытался утешить девушку. Не обращая внимания на шум, Казимир закрыл глаза и запел. Его чистый и печальный голос без труда заглушил бормотание толпы.
Постой, любовь моя, не спи
В багровом смерти одеянье,
В моей душе не хватит сил,
Тебе воздвигнуть изваянье
Твое страданье, как свое,
Боль сердца, жизни угасанье
Я не забуду никогда,
Себя казня воспоминаньем.
Мы шли под арками ветвей,
Шли по аллеям и террасам,
Но злая гоблина стрела
Вонзилась в сердце, как пчела.
Он ранил в сердце и меня,
И обнял я тебя пред смертью.
Был дротик быстр, рука верна,
И гоблин тот не спасся бегством.
Увы! смерть твари не вернет
Моей любви, стрелой пронзенной!
От горя я сходил с ума
И брел тоски дорогой темной.
Я шлю проклятья всем богам,
Что правят небом и землею,
За то, что чистая душа