Получила подзатыльник от самой младшей из старших сестер. Поплакала. И - опять за своё.
Решение пришло неожиданно. Она поняла, что ей никогда не разжалобить стойких в жёстком упорстве домашних. Надо идти другим путём. И путь был ею определён.
Воскресный день выдался серый, тяжёлый, слякотный.
- Я гулять.
- В такую погоду? Только недолго.
Бегом, не оглядываясь, к электричке. Встала в тамбуре, уткнулась носом в стекло, только бы не контролёры. Ей всего четыре остановки. Ей в Сергиев Посад. В Лавру. К преподобному Сергию.
Огромная очередь в Троицкий собор к раке с мощами преподобного Сергия. Встала в хвосте, маленькая, черноглазая девочка-тростиночка с самыми серьёзными намерениями. Она будет просить Преподобного о серёжках. Говорят, он великий молитвенник, всех слышит, всех утешает. А она православная, крещёная, мама водит её в храм, причащает, она даже поститься пробует. Неужели она, православная христианка Мария, не имеет права попросить Преподобного о помощи? Пошёл дождь. Женщина, стоящая впереди, пустила её под зонт. Потихоньку, потихоньку, к раке...
Упала на колени пожилая женщина со слезами отчаянья - помоги!
Мария на минуту усомнилась в своём решении. У людей беда, они просят в беде помочь, а я - серёжки... У Преподобного и времени не останется на меня, вон народу-то сколько, и все просят - о серьёзном!
Но как только поднялась на ступеньку перед ракой, так и забыла обо всём, кроме серёжек. Подкосила детские коленочки чистая искрения молитва. Глаза были сухи, но сердце - трепетно.
Дома беспокоились. Но Мария решительно прошла на кухню и попросила есть. Домашние переглянулись - отпустило. А она на другой день поехала в Лавру опять. Прямо после школы, не заходя домой. Народу было меньше, и она быстро оказалась перед святой ракой. Опять просила - упорно и настырно. Третий раз - неудача. Марию в Лавре обнаружила подруга старшей сестры Лены.
- Ты одна? А дома знают?
Ну, конечно же, доложила. «А знаете, ваша Маша...» Мария получила за самоволие сполна. Она упорно молчала, когда домашние допытывались, зачем она ездила в Лавру. Наконец, не выдержала и крикнула:
- Да серёжки я у Преподобного просила! Вы же мне не покупаете. Серёжки!
Начались долгие педагогические беседы. Мама сказала, что у Преподобного надо просить усердия в учёбе, он помогает тем, кто слаб в науках. А ты, Маша, разве тебе не о чем попросить Преподобного? Разве у тебя всё в порядке с математикой, например?
И опять Мария загрустила. Мамина правда устыдила её, разве до серёжек преподобному Сергию, если со всей России едут к нему по поводу зачётов, экзаменов, контрольных?
И был вечер, тихий и теплый. Солнечный день успел согреть землю и она отдавала теперь накопленное ласковым сумеркам, вовремя подоспевшим на смену. Мама вошла в дом таинственная, молчаливая и красивая. Она долгим взглядом посмотрела на Марию, не поспешила, как обычно, на кухню греметь посудой, жарить и парить, а села на диван, обняла дочку.
- Дай руку, - попросила негромко.
Маленькая, уютная коробочка легла в Мариину ладошку. А в ней...
- Серёжки... Мама, серёжки! Ты купила? Дорогие? Но мне не надо ничего, ботинки на зиму...
- Нет, дочка, это не мой подарок. Это тебе преподобный Сергий подарил.
Ночью, когда потрясённая Мария, бережно запрятав под подушку заветный коробок, спала, притихшие домашние слушали историю...
Мама торопилась в сторону электрички и её догнала знакомая. Не виделись давно, как и что, как дом, как дети?
- Ой, и не спрашивай. Дома у нас военная обстановка. Мария такое вытворяет. Увидела у кого-то серёжки на улице и - хочу такие и всё. Золотые, не какие-нибудь. И уговаривали, и наказывали, ничего не помогает. Так она что придумала? Стала ездить в Лавру и молиться у раки преподобного Сергия, чтобы он ей серёжки подарил!
Знакомая в изумлении остановилась.
- Серёжки? Преподобному молилась? Чудеса...
Притихшая знакомая проводила маму до электрички, и когда та уже вошла в тамбур и хотела махнуть ей рукой, вдруг быстро сняла с себя серёжки:
- Возьми! Это Машке.
Дверь закрылась, и растерянная мама осталась стоять в тамбуре с серёжками в руках. Корила себя всю дорогу за свой бестактный рассказ. Поехала на следующий день отдавать. А та не берёт: это ей не от меня, от преподобного Сергия.
Муж этой знакомой, Натальи, дьякон одного из подмосковных храмов. Прошло уже много времени, а его всё никак не рукополагали в священники. А им бы уже на свой приход определяться, жизнь налаживать. И пошла Наталья просить помощи у преподобного Сергия. Тоже, как и Мария, выстояла большую очередь, тоже преклонила колени пред святой ракой. Помоги, угодниче Христов! И вдруг в молитвенном усердии пообещала:
- Я тебе серёжки свои золотые пожертвую, помоги...
Вскоре мужа Натальи рукоположили. Стал он настоятелем одного из храмов в Подмосковье. Настало время отдавать обещанное. Пришла в Лавру, ходит в растерянности: куда ей с этими серёжками? На раке оставить нельзя, не положено, передать кому-то, но кому? Ходила, ходила, да так и не придумала, как лучше отблагодарить преподобного Сергия золотыми своими серёжками. Вышла из Лавры, тут и повстречалась с Марииной мамой. И ушам своим не поверила:
- Мария наша в Лавру ездит, чтобы Преподобный ей серёжки подарил...
Сняла с себя золотые капельки-огоньки. По благословению Преподобного. И нарушать то благословение Наталья не может.
А Мария и не удивилась особенно дорогому подарку, детское сердце открылось навстречу святому старцу и искренне уповало на его помощь. Молитва - особенный труд. В нём своя тайна, свои законы и свой промысел. Дорогой подарок от преподобного Сергия в маленькой коробочке. Особая радость черноглазой девочки, подтвердившей своей чистой верой и истовой, без чужих глаз, молитвой, естественный порядок отлаженной тысячелетиями жизни в Боге.
А уши у Марии не проколоты. И разрешить носить серёжки в школу её мама опасается. Оно и правда, рискованно. Пока раздумывали, как лучше поступить, позвонил иерей Максим. Тот самый, чья матушка молилась Преподобному. И пообещала пожертвовать дорогой подарок.
- Слушай, Мария, тут такое дело— сказал серьёзно. — Собор наш надо восстанавливать, работы непочатый край. Фрески требуют серьёзной реставрации. Хочу тебя попросить - помолиться, чтобы Господь дал нам силы для работы во славу Божию. И как только фрески восстановим, так сразу и благословляю тебя носить серёжки. Согласна?
- Как благословите, отец Максим, - смиренно ответила раба Божия Мария.
Она очень хочет, чтобы это произошло поскорее. И каждый вечер встаёт на молитву перед иконой Преподобного Сергия, кладёт земные поклоны, и просит, и надеется, и верит. А собор-то называется Троицкий. И в том тоже рельефно просматривается чудный Промысл Божий. Преподобный Сергий - служитель Троицы от рождества своего до блаженной кончины. Бго молитвами живут и крепнут все Троицкие монастыри и храмы России. И этот не оставит он без своего духовного окормления, тем более, что есть особая молитвенница за храм, маленькая девочка с красивым именем Мария. Черноглазая Дюймовочка, которой очень будут к лицу серёжки из самого чистого на свете золота.
ПИКНИК У ОЛЕНЬЕЙ РЕЧКИ
Подсолнух оказался смелее своих закомплексованных собратьев: те сбились в кучу на солнечном пригорке, а этот дерзко задрал свой конопатый нос аккурат у обочины. И стоит как солдат, навытяжку, даже перед самыми крутыми иномарками спину не гнет.
- Красота! — воскликнула матушка Варвара.
- Красота, - подтвердил наш водитель Володя.
- Красота, - поддержала и я.
Мы вышли из машины сфотографироваться с подсолнухом. Матушка бережно обняла его, прижала к монашескому своему платью, и глянули в объектив сквозь большие очки грустные глаза в обрамлении черного апостольника.
- Я повезу эту фотокарточку в Австралию...
Не унять грусть, подкатившую к матушкиному сердцу. Чтобы развеселить её, начинаю философствовать:
- Вот жил себе подсолнух на обочине, и на тебе, сделал головокружительную карьеру и аж в Австралию отправился. Вот что значит оказаться в нужный момент на нужном месте.
Мы едем дальше, рассуждая о судьбе подсолнуха-карьериста. А Сибирь-матушка стелила нам под колеса ровную скатёрку домотканых, но очень ладных дорог. А теперь уже и фотокарточка передо мной: матушка и подсолнух. И нет рядом ни той, ни другого. Матушка улетела в Сидней, и подсолнух с ней на зависть тем робким неудачникам, оставшимся на сибирском пригорке. Мне грустно смотреть на фотокарточку. Но грусть добра, она возвращает к добрым воспоминаниям.