"Ты права. Но я же могу его ускорить. И здесь нет времени, не забывай об этом."
"Как тут забыть-то? Постоянно напоминают."
Легкая улыбка скользнула по его лицу. "Все-таки ты очень похожа на свою мать."
"Почему ты все время это повторяешь?"
"Ты еще не догадалась?"
"О чем?"
"Что ты моя дочь."
"Ч… что?!.."
Наверно, я бы упала. Скорее всего еще и в обморок. Но мне это не удалось по двум простым причинам: я не стояла и даже не сидела; я не являюсь на столько впечатлительно особой, чтобы падать в обморок по каждому пустяку. Но это не пустяк! Веч… нет, просто, куда я попала?! В прочем, глупый вопрос. Слишком глупый вопрос, чтобы ему было место в моих мыслях. Кстати, на них я повесила (чисто машинально) мысленный щит и, что странно, Он замолчал. Сложно сказать, удивился ли он, но я точно. Это что же значит? Это правда?! Ах, да, я забыла: Он не может мне лгать. Блин (все, теперь к нему буду обращаться), что мне теперь делать?! Захотелось мне, на свою голову, узнать своего отца. Вот и узнала!
Так, все. Спокойствие. Паника никому, тем более мне, не помогала. Глубоко вдохнув (как — сама удивляюсь), я насильно взяла себя в руки. Тем временем воплощение Вечности успело присесть прямо на ничто и внимательно смотрело на меня. Интересно, что теперь его взгляд не вызывал у меня тех эмоций, что возникли в первый раз. Я бы даже сказала, что он не вызывал абсолютно ничего. Именно по этому мне удалось рассмотреть его. Или все-таки ее? Что-то я сомневаюсь, что у него есть постоянный облик, внешний вид, голос и пол. Но как тогда мама смогла родить от него?! Так, я спокойна, как работники ГАОСа. Все лишние вопросы зададим позже. Если смелости хватит, то есть ума будет маловато. В общем, передо мной сидел мужчина неопределенного возраста, выше меня ростом на голову, а то и две. Лицо у него было то ли жесткое и немного грозное, то ли просто строгое. Волосы черные, почти как глаза, доходящие примерно до лопаток. Даже не знаю, что еще про него сказать. Почему-то мне кажется, что мы с ним чем-то похожи. Вот только чем? Этого я никак не могла уловить. Неужели он правда мой отец?..
— У тебя сильный блок, — довольно негромко, даже в этой тишине, прозвучал его голос. Странно, но я даже не удивилась, что он заговорил. Мягкий, обволакивающий и успокаивающий. Но в то же время в нем слышалась Сила. Не похож на тот, который звучал мысленно. А еще он прозвучал как будто бы немного гордо. Хотя, может быть, мне это лишь показалось.
— Было на ком потренироваться, — тихо хмыкнула я, пересев поудобней. К тому, что вроде как и не сижу вовсе, уже успела привыкнуть. Только тут вспомнила, что вообще-то без одежды сижу. Покраснеть, что ли? Эх, не умею. Тем более мой собеседник вроде как по совместительству еще и мой отец.
— Дракон. — Больше утверждение, чем вопрос.
— Он самый, — тихий вздох помимо воли вырвался наружу. Правда, при воспоминание о нем снова стало так тепло…
— Из-за него ты сюда и попала. Вернее из-за того, что думала о нем и своей любви. Скажи, что ты знаешь о свободных драконах?
— Мало чего, — честно призналась я. Да и как в разговоре с Ним можно признаваться? Даже не читая моих мыслей он все и так обо мне знает. И знает, что произойдет. Вообще все знает… потому что сам придумывает. Нет, не верю, что он может быть моим отцом.
— Я знаю, — кивнул он. Зачем тогда спрашивал? — Скажи, ты помнишь свою мать?
Я слегка удивилась такой резкой перемене темы.
— Помню, конечно, — тихо прошептала я. Все-таки больно во мне отзываются воспоминания о ней. Все еще больно.
— Иначе и быть не могло, — мягко улыбнулся он. Такая улыбка на его лице мне почему-то показалась странной. Ну она и стала таковой, когда Он заговорил снова. — Я тоже ее помню. Хотя, наверно, должен был бы забыть. Правда, это сугубо мое дело: помнить или нет. У нее была замечательная душа. И сама она была такой же. До сих пор помню, как попросил Судьбу произнести именно мое имя.
Я удивленно смотрела на него. Так он все-таки мой папа?! Веч… не верю! Так, спокойствие, только спокойствие. Интересно… а кто я? Дочь Вечности? Таких не бывает. Хотя бы потому, что у Вечности нет семьи. Она бессмертна, потому некому ее заменять. А еще она решает все и вся. Как должно быть, когда и почему. И неужели ее воплощение мой отец?! Ну вот, опять на панику скатилась…
— Как я сюда попала?.. — тихо и немного безжизненно спросила я, перебив его. Надеюсь, он на меня не обидится.
— Ты просто очень сильно хотела этого, — спокойно, словно ничего только что не говорил, произнес он. Затем тихо усмехнулся. — Вернее я больше не смог смотреть, как тебе больно. Тем более тебе пришло время все узнать.
— Что узнать? — насторожилась я. Что-то мне не нравится все это.
— Что ты моя дочь. И кое-что еще.
— Что "кое-кто"? — Ой, что-то мне это совсем не нравится.
— Чуть позже, родная. Сейчас ты должна немного отдохнуть. Конечно, у меня тут ты совсем не устанешь физически… Только для тебя гораздо важнее отдохнуть душевно. Я, конечно, забрал у тебя боль и соединил кусочки души, но такие раны с одного раза не могу целиком залечить даже я. Поэтому отдыхай. Когда будешь готова поговорить, просто подумай обо мне.
Он поднялся на ноги и внимательно посмотрел на меня своими бездонными глазами. Я находилась в какой-то прострации, а мысли в голове как-то разбежались. Вообще-то хотелось поговорить сейчас, но спорить с Ним совсем не хотелось. Но хотелось спросить еще кое-что, не касаемое нашего прежнего разговора. Интересно, что же именно? Ах да, вспомнила.
— Па… э-э… — Как я хотела его назвать?.. В прочем, не важно. Ну вот, сама того не заметив, сбилась. — В общем, можно мне какую-нибудь одежду, а?
— Конечно, — чуть улыбнулся он. — Просто подумай о том, чего ты хочешь. Эта пустота будет тебе так же покорна, как и мне. Ну может чуть меньше. Потому что вся Сила в тебе до сих пор не открылась. И все же. Ведь в твоей душе есть частичка моей.
С этими словами он просто ушел, оставив меня один на один со своими мыслями. А их было много. Даже чересчур. Ну хотя бы потому, что от последней фразы осталось у меня как минимум три вопроса. Первый: что значит "вся Сила во мне до сих пор не открылась"? Второй: в моей душе есть частичка его потому, что он мой отец или по каким-то другим причинам? И, самый главный, третий: как именно надо думать. Вариантов было много и я решила пробовать по очереди.
К моему великому удивлению мои попытки увенчались успехом с первого раза. Для начала я пробовала вызвать что-нибудь простое, вот и получила браслет на руке. Убедившись в реальности своего успеха, принялась и за одежду. Таким образом уже спустя пару минут (наверно) я сидела в длинных прямых штанах и короткой кофте, держащейся на одном плече широкой лямкой. Все, конечно же, черного цвета. Почему мне захотелось именно такой одежды — понятия не имею. Но я осталась полностью всем довольна. Оглядевшись по сторонам я пришла к выводу, что спать на ничем как-то не привыкла, а потому решила поэкспериментировать. Надеюсь, отец будет не против.
Эксперименты мои удались и теперь я лежала на широкой и мягкой кровати, довольно улыбаясь. Ну вот теперь, прежде чем поспать, можно и подумать. А подумать было много о чем. Первая тема для размышления была о том, что Он соединил мою душу. Значит, мне тогда совсем не показалось. Ве… нет, рано. В общем, что из этого могло получиться я просто себе представить не могла. Неужели я сумела себя так довести?! Да, чего только не бывает от любви. Кстати, про нее. После того, как отец сказал о том, что забрал мою боль, мне действительно стало намного лучше. И теперь о воспоминание о драконе вызывали только легкую улыбку и тепло. Странно, а ведь здесь действие семьи Любви вроде как должно проходить. Да, странно. Хотя, как я уже успела заметить, здесь слишком много странного. Ну хотя бы то, почему воплощение Вечности (считай она сама) стало мои отцом. Это у меня в голове не укладывалось совсем, каким боком только не пихай.
Решив отложить это пока что на потом, я перешла к другой теме. На этот раз это был вопрос о том, зачем в разговоре были упомяны свободные драконы. Ведь не спроста, я это знаю. А еще мне не нравилось то, что он начал говорить о том, что пришло время все узнать, но увернулся от разговора. Что это значит? Что такое это «все»? Неужели есть еще что-то, что мне нужно знать? Что-то я начинаю заранее этого бояться. Ничего хорошего ждать не приходилось. Так же мне пока не совсем понятно, что значит не вся моя Сила до сих пор проснулась. Что за сила? И, как всегда, никто мне ничего не сказал. Вот и сиди теперь, ломай голову. Да и собирается ли говорить? В прочем, куда он от меня теперь денется? Правильно, никуда. Потому что некуда…
Кажется, у меня были еще темы для размышления, да вот только спать захотелось сильней. И с чего бы это? Наверно, новоприобретенный отец «помог».
Когда я проснулась в следующий раз ничего, как ни странно, не изменилось. Я лежала на широкой и мягкой кровати, которая то ли парила, то ли стояла прямо в пустоте. Странное чувство, когда просыпаешься, открываешь глаза, а перед тобой пустота. В голове было удивительно пусто и, честно говоря, очень не хотелось, чтобы что-либо менялось.
А еще, кажется, мне снился сон. Или это была правда?..
Где-то далеко шумит прибой. Такой мягкий и успокаивающий шум. Ног нежно касается что-то холодное, словно набежала волна. Легкое удивление. Открываю глаза. Оказывается, что прибой гораздо ближе, чем мне казалось. Я стою на самом краю, разделяющем песчаный берег и синее море. Изредка более сильные волны даже касаются моих ступней. С моря дует легкий беспокойный ветерок, обещающий принести с собой бурю. Небо затянуто тяжелыми свинцовыми облаками. Легкая улыбка помимо воли касается губ. Будет гроза. А в чем легче всего забыть саму себя, как не в буйстве стихии?
Вода. Она может быть мягкой и спокойной. Может успокаивать и исцелять. А еще вода может замереть льдом, застыть, остановив мгновение. Стать неприступной и беспощадной. Но лед бывает и снегом. Легкими хлопьями, отдавшими себя целиком во власть ветра, позволив играть собой. Веселое время, когда каждый твой полет с неба становится незабываемым танцем. Последним в твоем одиночестве. А затем снежинка падает на землю и видит, что вокруг нее много таких же. Но как бы то ни было, каждая из них уникальна и неповторима. А еще вода может быть неистовой и беспощадной. Барабанить свою мелодию по земле и листьям. Не уступать. Позволить душам успокоиться в своем шуме. Вода может быть живой. А может быть мертвой. Вода — это непостоянство, удивительное в своей красоте. Она может принять чужой облик, приняв за свой. Она может убить и подарить жизнь. Вода может решать, и в то же время лишена такой возможности…
Особенно прекрасна гроза. Она сочетает в себе сразу три стихии, которые обращаются в одну в самом опасном танце. Невозможно разорвать то, что свяжет во время бури воздух, огонь и воду. Буря приносит с собой смерть и дарует жизнь. Неистово и безумно. Великолепно и смертельно опасно. Невозможно назвать эту стихию одним словом. Невозможно передать все ее величие в одном слове. Нет сравнения для нее. Так же, как и нет объяснения тому, почему так волнует она души.
Скоро, совсем скоро начнется гроза. Сильная. Я это знаю. И не собираюсь уходить с этого берега. Иду вперед, мягко ступая по остывшему песку и изредка по воде. Иду и жду. Ветер набирает силу, заставляя волны волноваться и все чаще и чаще касаться моих ступней. Где-то совсем далеко раздается первый раскат грома, заставляя душу встрепенуться. Все больше опасности витает в воздухе и все слаще становится она, заставляя бежать кровь по жилам быстрее.
Проходит совсем немного времени и ветер с моря начинает безжалостно путать волосы и пытаться порвать обманчиво легкую одежду. Волны, с небывалой силой накатывают на берег, в тщетной попытке ухватить меня за ноги и утащить на дно. Все чаще и чаще слышатся раскаты грома и все ближе становятся они. Небо потемнело до неузнаваемости, почти лишая возможности хоть что-либо разобрать в наступившей тьме. Первые нерешительные капли, словно слезы, падают на песок, гибнут в морской пучине и скатываются по моему лицу рукам. Зазвучала симфония грозы, загремели барабаны и зазвучала скрипка, предупреждая об опасности. Звуки становились все громче, сливаясь в непередаваемую, но до безумия прекрасную мелодию грозы, понятной лишь душам.
Я замерла, закрыв глаза, и впустила в себя бурю, становясь ею. Все остальное стало неважным и далеким, заблудившись в аккордах и нотах, ведомых лишь этой стихии. Осталось лишь вода, стекающая по моим волосам, лицу, шее, рукам и одежде. Лишь волны, беспощадно бьющие по ногам. Брызги смешивались с каплями и становилось непонятно, соленая вода или нет. Как слезы. Остался лишь ветер, играющий на скрипке нестандартную ему мелодию. Ту, которую он никогда бы не исполнил, если бы не вода и огонь. Остался лишь гром и яркие вспышки молний, рвущие небо на куски, которые, кажется, больше никогда не срастутся. Осталась лишь захватывающее чувство свободы, смешанное с восхищением и понимаем чего-то такого, что раньше было просто недоступно.
И осталось желание станцевать вместе с бурей свой танец. Танец, полный страсти, свободы, отчаяния и силы. Такой танец, который ты больше никогда не повторишь. Больше никогда и негде. И есть лишь один шанс исполнить его, вложив всю душу и сердце. Танцевать вместе с бурей. Под ее музыку, которую нельзя спутать ни с чем другим. Танец свободы и опасности. Танец смерти и жизни. Тот, который называют последним.
Вместе с тем, как набирает буря свою силу, движения становятся более быстрыми и неистовыми. Невозможно разобраться в их хаотичности, тем более если танцующая умеет вложить в них саму себя. Несмотря на это каждое движение перетекает в другое, словно так и должно быть. Гроза никогда не ошибается. Так же, как никогда не ошибется тот, кто рискнул станцевать вместе с ней, отдав всю свою душу в ее власть. Подчиняться лишь ее велениям, повторять каждый жест лишь за ней. Становится такой же беспощадной, как ветер. Такой же опасной и яркой, как молния. Такой же смелой, как волна. Такой же свободной, как капля, летящая на встречу своей смерти.
Внезапно, когда особенно яркая вспышка разделила небо ровно пополам, я услышала в музыке бури чей-то голос. Он казался смутно знакомым и в то же время был совершенно чужим. Слова вплелись в неистовую мелодию ветра, будто став ее частью, и я невольно остановилась. Это было похоже на песню, но в то же время вовсе не было ею…
Ты слышишь гром среди молчанья.
Ты слышишь в вое ветра боль.
Отдай себя и все страданья,