За наполовину разрушенным забором высились пять зданий атомной станции — четыре реакторных блока и корпус обслуживания. На серой бетонной стене последнего красовались большая выцветшая красная звезда, серп и молот, а рядом висел новый герб — двуглавый медведь с балалайкой и бутылкой водки в лапах. Внутри зуб на зуб не попадал — холодно, ночью не топили. Отопление на станции, как и везде в Сибири, было печное. Тихон сел за пульт управления и сказал Никанору Петровичу:
— Сходи-ка за дровами в сарай к снабженцам. Сидеть не могу — холодина. А водки с собой мало.
Петрович ушел, а Тихон достал из-за пазухи самокрутку, спички из кармана, и первый раз за утро закурил, уставившись на приборную панель.
Пульт управления состоял из тумблеров типа ВКЛ-ВЫКЛ, красных лампочек и приборов со стрелками. Половина приборов зашкаливала, как всегда. Мужик угрюмо посмотрел на приборы и достал вторую бутылку водки.
Внезапно большая красная лампа, третья справа, стала мигать. Тихон мгновенно протрезвел и пнул пульт управления ногой. Мигание прекратилось лишь на пару секунд, а потом возобновилось с еще большей частотой.
— Ну что ж ты, …, опять, что ли? — выругался Тихон и пошел к начальству в кабинет докладывать.
Начальство сидело за большим столом, сплошь уставленным бутылками водки, и выпивало. На полу валялась балалайка с порванными струнами.
— Здорово, Иваныч, тут такое дело… — начал Тихон, но начальство прервало его, грохнув граненым стаканом по столу.
— Садись, Тихон. Пей.
Пришлось выпить. После первой бутылки Иваныч сказал:
— Да-а, перевелись нынче хорошие инженеры. Все туда, — тут он указал рукой на запад, — уехали, теперь за телевизерами сидят, эти, программы придумывают для… для…
— Микрософта, — подсказал Тихон, вспомнив хитрое название.
— Во-во, и не говори. Для Микрософта. Все инженеры туда уехали. И дома у всех телевизеры, ванны, как у каких-нибудь там нефтяников. Тьфу!
Тихон тоже плюнул. Нефтяники жили в поселке к северу от Сибирска, и настоящие сибиряки их не любили. Ну разве можно уважать людей, которые не носят бороду и вместо водки пьют какую-то подкрашенную дрянь?
— Вот осталось вас в отделе четверо всего, а если инопланетяне нападут? Или мутанты из подвалов полезут? Политзаключенных — вон, втрое больше, чем мужиков во всем Сибирске! А если кто из лагеря сбежит и станцию захватывать будет? Кто обороняться станет? Эти, что ли, из КГБ?
— Да нужно им это! — отозвался Тихон и выпил еще. — Им бы только мужиков простых расстреливать.
Начальство согласно кивнуло, взяв со стола следующую бутылку.
— Снабжения никакого. Вот, опять сейчас не знаю, чем вам на неделе зарплату выдавать — водкой, дровами или табаком?
— Мне лучше табаком, — Тихон заметно повеселел. — Он нужнее. Или патронами, если будут.
— Кстати, где Вова и Василич? — спросил Иваныч, разливая по стаканам. — Я только вас с Никанором сегодня видел.
Тихон выпил, не чокаясь, и ответил:
— Василич на медведя в лес пошел. Есть хочет. А Вова — я к нему заходил вчера, он уж третий день спит. Не знаю, придет сегодня или нет.
— Безобразие… — отрешенно сказало начальство, глядя куда-то в окно.
Открыли третью бутылку. Тихон выпил из горла. Внезапно дверь со скрипом открылась, и в кабинет ввалился Петрович.
— Ну где ж ты, Тихон? Я тебе вон дров в комнату принес.
Тихон хотел ответить, но вдруг почувствовал металлический привкус на зубах, и наконец вспомнил, зачем пришел.
— Я ж что хотел сказать, Иваныч. Лампа мигает. Течь, кажись, в третьем реакторе.
— Ну, разве удивительно, — спокойно сказал Иваныч, протягивая стакан Никанору. — Снабжения никакого. Все старое. Проверять, чинить некому. И кого мы туда отправим?
— Я не пойду, у меня работы полно, — ответил Никанор и залпом осушил стакан. — Мне еще надо трансформатор ремонтировать.
Тихон тоже покачал головой и нахмурился. Лезть в реактор не хотелось никому. Начальство строго посмотрело в глаза подчиненным и почесало бороду.
— Придется снова… Эх, как не хотелось мне это все, — уныло проговорил Иваныч после небольшого раздумья и подтянул к себе большой дисковый телефон, стоявший на столе.
— Сейчас опять в лагерь звонить будет, — тихо сказал Никанор в сторону, а Тихон кивнул.
Иваныч набрал номер и стал кричать в трубку:
— Алло, это лагерь с политзаключенными?! Генерала позови! А, это ты! И тебе здорова, Николай… Слушай, не можешь послать нам штук десять заключенных?! А, да нет, ничего серьезного, штатный случай… Просто рук рабочих не хватает! Что, не слышу?! Можно?! Через полчаса? Ну спасибо, с меня должок. Должок, говорю! Ну, давай…
Положив трубку, начальство сказало:
— Ну, давайте, по местам. Сейчас приведут зэков, они нам все и починят. Ты, Тихон, в окно проследи, проводим их, когда придут.
Печка нагрела воздух в комнате, окошко немного оттаяло, и в него можно было следить за воротами. Когда они открылись, мужик докурил самокрутку и поднялся с места.
Сибирское солнце в августе встает за час-два до полудня, а через два часа после обеда у горизонта остается лишь бледно-желтая полоска света. Когда Тихон вышел из здания, как раз светало. Небо было хмурое, дул сильный ветер, но инженер посмотрел на восходящее солнце, и на душе немного потеплело. И то ведь хорошо, что оно встало — в ноябре-январе солнца не поднимается вообще.
Вместе с заключенными, закованными в одну общую цепь, прибыл майор в фуражке и с пистолетом. Когда кто-нибудь шел медленнее других, он стрелял вверх и громко матерился.
— Ну, на …, что у вас тут сломалось?
Тихон проводил их по двору к третьему блоку и открыл деревянную дверь.
— Вот, с ним что-то.
— Так что именно? — спросил сотрудник КГБ, разглядывая бетонную громаду реакторного блока.
Тихон пожал плечами.
— Не знаю, течь вроде бы.
Среди политзаключенных послышались недовольные голоса, и майор, выстрелив в воздух, крикнул:
— Так, за работу, собачьи отродья! Всех расстреляю! Реактор — проверить, течь — заткнуть! Так, а чем течь затыкать? — повернулся он к Тихону.
— А так вы сходите к Никанору, он вам тряпок даст и инструменты всякие, — сказал Тихон, поправил шапку-ушанку и пошел обратно к пульту управления, добавив напоследок: — Вы только это, в подвалы не заходите, там мутанты голодные.
На обед выдали медвежатину с водкой. Тихон ел мясо, как настоящие сибиряки, голыми руками, прямо за пультом.