- Из маленького агрегата, который есть у одного моего друга. Почти так же хорош, как потин, (ирландский самогон - прим. перев) правда, не знаю, можно ли его сравнить с вашим виски. Как насчет капли-двух, чуть погодя?
- Отлично. А за что?
- Скажем, в кредит. Когда мне понадобятся твои услуги, я дам знать. Скэнлон задумчиво почесал нос. - Но по слухам, которые до меня дошли, ты, кажется, уже заработал это.
- Ну, с тем, кто наливает, не спорю.
Скэнлон долго и заинтересованно глядел на Мак-Кейна, словно оценивая его.
- И эта их система вовсе не так уж важна даже для него, чтобы так волноваться.
Мак-Кейн вопросительно поднял глаза:
- Какая система? Ты имеешь в виду Нолана? Русскую систему?
- Да, конечно, что же еще?
Мак-Кейн нахмурился, не понимая, к чему он клонит. Скэнлон повел глазами из стороны в сторону, словно показывая: и у стен бывают уши.
- Они тоже никому не верят. - ответил Мак-Кейн, кивнув, чтобы показать, что он понял знак. - Это что-то вроде условного рефлекса. Ты знаешь, что крепостные Толстого не хотели, чтобы он отпускал их. Они думали, что это ловушка. И учиться они тоже не хотели, потому что думали, что он обучит их и продаст царю в солдаты.
Скэнлон грустно покачал головой.
- Да, это ужасно. - Я не знаю, почему так получается.
- Столетия жизни под властью хищных тиранов. - ответил Скэнлон. Система, только поощрявшая эксплуатацию.
- Ты хочешь сказать - как у Бриттов?
Скэнлон на мгновение взглянул на него.
- Давай-ка выйдем прогуляемся. - предложил он.
- Мне кажется, что ты начинаешь понимать, как делаются дела в Замке, Лью. У меня сложилось впечатление, что ты не новичок в таких делах, но где ты набрался опыта - это целиком твое личное дело. - Они вышли из задней двери блока В на площадку для прогулок, где, как обычно по вечерам, было полно серых фигур - гуляющих, стоящих, глазеющих.
- И как тебе это место?
- Странная тюрьма.
- Да, это так. А у тебя есть какие-нибудь мысли, почему это так?
Мак-Кейн не видел смысла что-либо скрывать:
- Это информационная шахта.
- Да, это интересная мысль.
- В каждой шахте есть шахтеры. И в каждой шахте есть руда. В этой только трудно отличить руду от пустой породы.
Да, Мак-Кейн пришел к выводу, что все это заведение создано для сбора информации - занятие, к которому русские всегда питали страсть. И для агента иностранной разведки, как он сам, и для коренного русского диссидента Замок был полон людей, которые знали врагов режима дома и за границей, и, главное, их цели и намерения - бесценный урожай информации. Конечно, здесь должны быть и сборщики урожая. Вряд ли он был первым, пришедшим к такому выводу, и именно поэтому здесь никто никому не верил. В теорию укладывалась и мягкая дисциплина под выдуманными предлогами: начальство хотело, чтобы заключенные встречались друг с другом, смешивались, общались и строили общие планы по уничтожению или обману системы - и чем больше у них развяжутся языки, тем лучше.
Они прошли мимо группы гимнастов, упражнявшихся на самодельных снарядах, и Скэнлон подтолкнул Мак-Кейна к собравшимся в центре, где импровизированный хор из десятка заключенных весело распевал румынскую народную песню.
- Ну что ж, мистер Эрншоу, или кто вы там на самом деле, я решил попытать с вами счастья. - Скэнлону пришлось наклониться и крикнуть ему в ухо, чтобы тот услышал. Мак-Кейн обратил внимание, что вокруг все заняты тем же самым, не обращая на певцов никакого внимания. Он слегка улыбнулся, когда цель этого песнопения дошла до него.
- Почему именно со мной?
- Три вещи, которых не делают стукачи.
- Какие же?
- Неважно. - ответил Скэнлон, а Мак-Кейн уже догадался, о чем речь. Он не выдавал себя за переведенного из другой части Замка, что объяснило бы его знакомство с теми вещами, о которых новичок не знает; он не отрицал, что говорит по-русски; он не пытался даже рассказать кому-нибудь свою "легенду", тем более убедить в том, что она подлинная. Скэнлон продолжал:
- Кроме того, я горжусь тем, что неплохо разбираюсь в людях.
- Ну что, Кев, я рад слышать это. И что же ты хочешь?
- Купить твою душу, конечно. А чего ты еще ожидал от дьявола?
- А кто сказал, что она продается? Я читал в книжках, что такая сделка к добру не приведет.
Скэнлон хлопнул его по спине.
- Ага, осторожный, да? Это хорошо. Теперь - я думаю, что кое-кто из моих друзей сможет тебе в чем-то помочь.
- Это интересно. Продолжай.
- Я так понимаю, что ты пытался получить по официальным каналам через Лученко определенную информацию.
- Я просил его о встрече с комендантом. Первый раз в первый же день здесь, а потом - на третий.
- А результат?
- Никакого. Я думаю, что меня просто за нос водят.
- А что ты хотел узнать - вообще, вообще? Можно не указывать конкретно.
- Когда меня арестовали, я был с коллегой. Я хотел бы узнать, что нового.
Скэнлон кивнул и стал наблюдать за хором, который к тому времени уже исполнял песню, в которой Мак-Кейн узнал мелодию скрипичного концерта Брамса. Затем ирландец резко изменил тему разговора:
- Тут дело не в том, что русские неспособные, понимаешь. Их система просто не дает им разумной цели, к которой можно стремиться. Их поощряют не за то, что они хорошо трудятся, а за выполнение Плана, даже если План бессмыслица. - Он помолчал и добавил с отсутствующим видом: - Это ведет к страшной коррупции, можно сказать, присущей этому обществу. Ничего не сделаешь, если не заплатишь нужной цены нужному человеку. Но с другой стороны, можно провернуть что угодно, если знаешь, кому заплатить.
- Если Лученко нужно подмазать, он должен сказать об этом. Я мысли читать не умею.
- Да, да, он накручивает людей, пока они не забеспокоятся. Набивает цену. Но не исключено, что тебе нужен вовсе не Лученко. - Скэнлон сделал паузу, покосился на Мак-Кейна и наклонился к нему: