— То есть ты считаешь, что по плану время стрельбы было иным?
— По второй моей версии выходит, что да. Но вот «забывчивость» на погоны и серьёзность дела совсем не накладывается…
— А дискета? Что на ней?
— Ты прав. Надо посмотреть ещё раз дискету Долгова и со специалистом.
— Выбирай, кто это будет, я привожу тебе твой веник с запрятанной дискетой и мы едем.
— Я позвоню одному отставному знакомому генералу, он перед увольнением защитил кандидатскую, и работает сейчас на кафедре института занимающегося разработкой техники.
— Только звонок не делай из квартиры. На том конце может стоять фиксатор номера.
— Из мобильного?
— Можно и не из дома. Я тебе принесу завтра новый. Куплю не дорогой, чисто для одного раза.
— Почему? — удивилась Лена такой расточительности.
— У каждого есть пластина с номером, местонахождение которого определяется. Тебя вычислят за миг. Вот так! Раз уж у нас пошёл такой пляс. Надо подготовиться. Какой же хоровод ты предлагаешь водить вокруг третьей сосны?
Лена с поклоном объявила:
— Все идиоты.
Никита присвиснул:
— Тогда их там собралось очень много. Но, в жизни всякое случается, бывает и такое. Это всё книжница?
— Пока да.
— Ты неплохо поработала. Отдыхай, ещё бананчик съесть хочешь?
— Давай, когда я говорю, у меня просыпается чувство голода. В такие минуты действительно лучше съесть фрукт, чтоб не подавиться бутербродом или злостью.
— Поешь нормально зачем себя моришь. Твоя комплекция может себе это позволить. Чего ты сама над собой измываешься?
— Вот если б не морила и комплекция бы не позволяла.
Он бросил на неё мимолётный взгляд.
— Послушай, только, чур, не обижаться, Лен.
— Хорошенькое начало.
— Тогда я ничего не буду говорить… Ты сразу так реагируешь…
— Говори уж. Это так, боковое ответвление. В чём дело? Что ты мне хотел сказать?
— Ладно. Я рискну. Только без обид… — Он помолчал вероятно собираясь с духом. — Ты ж молодая баба и деньги у тебя есть и фигура, почему ж ты не используешь всё это. Одеваешься по-старомодному. Шубка норковая дорогая, но старой модели, сапоги бабьи. Костюм вон. Он фирменный, но женщине после 50 подойдёт. Причёска опять же. Ты в костюме Евы на половину своих лет только и тянешь…
Она резко перебила:
— Что ты с меня хочешь? Девочкой двадцатилетней я не стану. Просто повернись ко мне спиной и забудь, а для себя найди то, что хочется, и о чём сейчас рассказал.
Он со страдальческими вздохами прогудел:
— Я ж просил так трагически не реагировать.
— Никита, не далее как вчера я тебе объясняла, что у меня имеется в наличии сын, которому 18 лет.
— Ты зациклилась на годах сына и не берёшь в расчёт того, что родила ты его в неполных 19, и тебе сейчас, подруга, нет и 38. Если б у тебя ребёнок появился в 27, то ему бы было всего ничего, и ты чувствовала бы себя не тёткой, а молодой и перспективной. Ты ж старше меня всего на каких-то пять лет или чуть больше.
Лена повернула к нему насторожённое непонимающее лицо.
— Что ты предлагаешь?
— Сменить имидж. Новый имидж-это адреналин.
Подумав, что, скорее всего, он прав, она ради упрямства продолжила упираться.
— Я привыкла к своей внешности и комфортно в ней себя чувствую.
Он потёрся носом обнос.
— Лен, ну не упрямься. Золотко, ведь только выиграешь от этого. Ты хитришь и тебе просто уже давно не комфортно в этой роли и её нужно чуток подкорректировать.
— Тебе-то зачем такой поворот? Я ж для тебя так, побочный материал, подвернувшийся под руку. Баб у тебя, судя по моим находкам под кроватью и предположениям, навалом, на любой вкус.
— Я тащусь. В самом деле, какая колючка, — обнял он, смеясь её, — не в этом же дело.
— А в чём?
— Я тебя хочу.
— Да-а! А я тебя нет.
— Наверняка ты меня нарочно злишь. Ты умная баба и знаешь что делаешь. Хочешь меня завести? — кинул он её на подушки.
— Твоё описание точно для женщины поставившей цель захомутать тебя. А мне ты на фиг не нужен.
— Неужели? — его брови грозно сошлись на переносице, а губы, в бантик. Это происходило всегда в тот момент, когда он сердился. — Сейчас посмотрим.
Он с таким остервенением принялся рвать на ней одежду, что она невольно подумала, что теперь точно, придётся покупать всё новое. У них был не секс, а борьба. Двое тел и два характера, совершенно разных, боролись за чувство и возможность быть вместе. Когда усталая, она лежала рядом с ним, уткнувшись в покрытую порослью грудь, лениво закинув ногу на него, тяжело дышащий Никита не открывая глаз, пробурчал:
— Порежу всё твоё барахло на мелкие кусочки сегодня же, поняла.