Вдвоем садиться на лошадь Орин запретил, побоявшись, что тропа не выдержит тяжести. Урагана он уступил Хатене, а сам шел впереди шагом. Разговаривать никому не хотелось — все были мрачные и задумчивые, казалось, даже Аурель тяжко вздыхала. Время близилось к вечеру, а болото пока не кончилось, поэтому я решила отвлечь себя разговором, а заодно удовлетворить любопытство. Начала я с безобидного вопроса.
— Орин, а тут где-нибудь речка есть?
— Есть. Мы даже должны добраться до нее засветло.
— А деревня?
— Даже небольшой город. Но в таком виде нас туда не пустят. Да и засветло мы туда не доберемся.
Я вздохнула, правда, не потому, что хотела в город (сейчас я хотела только помыться), а потому, что боялась задать еще один вопрос. Мысль о том, что если промолчу, буду сильнее мучиться придала решимости.
— Орин, — привычно начала я и услышала вздох, вроде "чего еще надо?" — А почему тогда, когда за нами гнались мертвецы, ты так не кричал из-за того, что я осталась? — обычный вопрос, но почему-то я боялась.
— Потому, — он помолчал, — что тогда ты в любом случае не успела бы. Либо я уничтожил бы их моим зельем, либо мы бы оба погибли. А в этот раз шанс был. Поэтому в следующий раз постарайся слушать, что я тебе говорю.
— Надеюсь, следующего раза не будет.
— А я вот сомневаюсь. Тебе не кажется, что кто-то методично пытается от тебя избавиться?
— Кажется. Еще как. Только толку-то? Я понятия не имею почему?
— Я пока тоже. В любом случае никакой самодеятельности. Пожалуйста, тебе осталось терпеть меня всего два дня.
Да я готова терпеть его хоть всю жизнь, лишь бы его забота была обо мне, а не об обряде.
Как же приятно окунуться в чистую, хоть и не горячую, воду. Мы с Хатеной уже час возились в реке, оставив лошадей и лагерь на попечение Орина. Мы не только тщательно вымылись, но и постирали всю свою одежду, в результате чего выяснилось, что У Хатены белая кожа и ослепительно-рыжие волосы красивого медного цвета.
— Ты из Хараина?
— Да.
— А как ты оказалась так далеко еще и одна?
Я думала она пустится в пространные объяснения, но девушка вместо этого подошла к висящему на дереве плащу и достала из внутреннего кармана какой-то небольшой предмет.
— Вот из-за этого, — протянула она мне золотую брошь. Брошь была сделана не менее искусно, чем мое кольцо и представляла собой охапку золотых листьев, среди которых примостился темно-желтый камень интересной огранки. Грани настолько были мелкими, что он больше походил на шарик, но отражал каждый лучик света, переливаясь всеми цветами. Такой чистый камень я видела только однажды.
— Тебе не кажется, что они чем-то схожи? — я достала кольцо со змейками.
— Ты тоже идешь к границам. Вот почему твой, — она запнулась, — спутник сказал, что терпеть осталось только два дня.
— Да, — подтвердила я догадку Хатены и вдруг испугалась, поняв какую глупость совершила. Я ведь ее совсем не знаю, зачем я рассказала про кольцо?
— Зачем ты показала мне брошь? А вдруг я ее украду?
— Не украдешь. Я чувствую, что в тебе нет зла.
— Чувствуешь?
— Понимаешь, моя мать обладает даром предсказания и я унаследовала часть ее способностей. Видеть будущее я не умею, но чувствую настроение человека. Ты от своего-то кольца мечтаешь избавиться, — она усмехнулась.
— А как я узнаю, что ты не врешь?
— Никак, — она пожала плечами продолжила отстирывать от грязи свою юбку.
Мы уже собирались уходить, чтобы дать возможность Орину тоже помыться, пока светло, когда я решила еще раз прополоскать рубашку, в которой купалась.
— Что это? — Хатена схватила меня за руку и показала пальчиком на шрам в виде отпечатка руки, которым меня наградила Лайда. За всеми последними событиями я напрочь забыла о нем, не хотела вспоминать и сейчас.
— Что-то, — огрызнулась я, пытаясь натянуть мокрую рубашку.
— Я видела такой браслетик. К моей маме приходила девушка. Она утопилась через несколько дней.
— Мама?
— Девушка!
— Я топиться не собираюсь.
— Странно, — Хатена продолжала говорить, не обращая внимание на мои реплики, — он у тебя не ярко красный, а как-будто уже заживает. Такое может быть только в двух случаях: либо человек, с которым ты провела ночь, утопился, либо ты — девственница.
— Никто из-за меня не топился.
— Понятно.
— Что понятно? — взъелась я.
— Все. Пойдем обратно, а то твой друг рискует остаться грязным.
— Если ты думаешь, что твою лошадь тоже я буду мыть, то ты глубоко ошибаешься, — Орин бросил поводья Аурели, уводя своего коня к реке.
— Справишься сама? — оставлять одну Хатену было как-то неудобно, но лошадь была действительно грязной. Получив утвердительный кивок, я зажгла шариком уже сложенный костер и побежала за Орином. Окунаться снова в холодную воду не хотелось, но просить блондина об одолжении было ниже моего достоинства.
— Девочка испачкалась, — принялась я сюсюкать с лошадкой, но так, чтобы Орин слышал, — я всякие злые дяди даже не хотят нас помыть.
— Под словом «нас» ты себя тоже имеешь ввиду?
— Лерочка моя, — продолжала я гладить лошадку, не обращая внимания на блондина.
— Ольга?
— Да.
— Это твое полное имя?
— Да. А что?
— Странно. Ты постоянно называешь свою лошадь ласковым именем или коротким, а полным только ругаешь ее. Орин и Риа — тоже короткие имена. А у тебя есть короткое имя?
— Оно и так не длинное.
— Мое тоже. И тем не менее…
Вот прикопался.
— Ну есть. Только оно мне не нравится.
— Почему?
— Не знаю.
Я действительно не знала, почему еще в детском саду меня раздражало, когда воспитатели называли меня Олей или, не дай Бог, Олечкой. Я всегда представлялась полным именем и быстро давала понять, что ни на что другое откликаться не буду.
— И как оно звучит?
— Ты ведь не отвяжешься?
— Нет. Даже лошадь твою помою.
— Оля. А еще некоторые любили Олечка, — меня аж передернуло. — Хватит?
— Более чем. Кстати я и так собирался помыть твою лошадь. Мне просто нужно с тобой поговорить.
Я уже собиралась радостно отдать поводья Орину, когда увидела, что все его тело покрыто порезами от когтей оборотня, а один, особенно крупный, причинял довольную сильную боль при движении руки. Странно, что я раньше этого не заметила, и даже не подумала, хотя залитая кровью рубашка должна была навести на определенные мысли.
— Ну нет. Мы девушки приличные и мыться будем на своей половине, — в который раз за это путешествие мне стало стыдно так, что пришлось отвернуться. — Тебя самого впору мыть.
— Что?
— Ничего. Раны надо промыть. Давай я.
Орин, по-моему, не ожидал подобного предложения, но рубашку протянул. Я тщательно ее прополоскала и в нерешительности простояла минуты три, прежде чем прикоснуться к израненной спине.
Сначала каждое мое касание отдавалось мелкой судорогой во всем его теле, а заодно и в моем. Но постепенно Орин привык к боли, а я осмелела и перестала отдергивать руку каждый раз, как дотронулась, даже положила вторую ему на плечо. Вот это как раз делать не надо было — мои мысли моментально переключились с промывания ран к мыслям о его сильной спине, загорелой красивой шее.
— Ольга, такое ощущение, что ты решила содрать оставшуюся кожу, — его голос выдернул меня из оцепенения.
— Ой, прости. Поворачивайся передом.
Он повернулся, и я рьяно принялась за дело, стараясь не смотреть даже на шею, не то, что в лицо. Мысли снова стали путаться перескакивая от желания прикоснуться к нему рукой до страха быть раскрытой.
— Оль, я хотел с тобой поговорить насчет этой девушки.
— Не называй меня так, — привычка, выработанная годами, даже сейчас сработала.
— Не буду, — надо же, смутился. К чему бы это? — Я только хотел сказать, что тот факт, что она Хранительница Камня, не говорит о ее безобидности.
— Ты подслушивал.
— Немного, — признался блондин.
— Может, еще и подглядывал? — приступ возмущения быстро привел меня в чувство. — Так я могу так раздеться, а то с ранениями тяжеловато по кустам прятаться, — и я принялась расшнуровывать горловину рубашки, удивляясь самой себе. Я не понимала, почему меня это так бесит и раздражает, и тем более не ожидала, что буду устраивать бесплатный стриптиз. Мозгов хватило не снять рубашку, а глупое выражение лица Орина, заставило даже посмеяться.
— Не мог же я оставить тебя один на один с незнакомым человеком. Слишком многое произошло за последние дни, чтобы не заподозрить подвоха.
— Извини. Ты прав, — я взяла за уздечку уже самостоятельно вымывшуюся лошадь и пошла к лагерю. — Я постараюсь быть осторожнее.
— И я не подглядывал! — послышался крик мне вслед.
Орин.
— Давай я.
Чего не ожидал, так это этих слов. Промывать раны на спине самостоятельно было тяжеловато, так что пришлось довериться Ольге. Естественно, я не боялся, что она сделает что-то не так, я боялся другого.
Сначала ее действия были не очень уверенными, что причиняло определенные неудобства, но ее рука на моем плече мигом выбила из головы все мысли и все остальные ощущения, включая боль. Я даже не представлял, что одно прикосновение может так действовать — у меня появилось только одно желание повернуться и поцеловать девчонку. Интересно, она сама подозревает о своей способности? Резкая боль вернула к реальности:
— Ольга, такое ощущение, что ты решила содрать оставшуюся кожу.
— Ой, прости. Поворачивайся передом, — она явно смутилась.
Остальные раны она промывала очень осторожно, боясь лишний раз прикоснуться ко мне, но мне было все равно. Я снова боролся с желанием и теперь, когда ее губы были так близко, это было куда сложнее. Пришлось собрать последние силы, чтобы сказать о том, ради чего это все затевалось.
— Оль, я хотел с тобой поговорить насчет этой девушки.
— Не называй меня так, — я помнил, что она ненавидит свое короткое имя, но удержаться от соблазна не смог. И даже смутился от такой жесткой реакции. Было такое ощущение, что я как минимум назвал ее «дорогой» или "милой".
— Не буду. Я только хотел сказать, что тот факт, что она Хранительница Камня, не говорит о ее безобидности.
— Ты подслушивал.
Я, как говорит Ольга, облажался. Ее близость полностью отбили способность здраво мыслить, так что ни сил ни желания выкручиваться не было, и я признался.
— Может, еще и подглядывал? Так я могу так раздеться, а то с ранениями тяжеловато по кустам прятаться.
Впервые видел ее в таком состоянии, даже испугался, когда она подошла, распуская шнуровку. Если она сейчас это сделает, то я не выдержу и сам сниму эту рубашку.
Неожиданно она успокоилась и усмехнулась, как обычно. Я принялся быстро говорить, пока снова что-нибудь не устроила.
— Не мог же я оставить тебя один на один с незнакомым человеком. Слишком многое произошло за последние дни, чтобы не заподозрить подвоха.
— Извини. Ты прав. Я постараюсь быть осторожнее, — уже совсем мягко произнесла она и пошла к лагерю.
— И я не подглядывал! — крикнул я вслед, удивляясь, как быстро у нее меняется настроение. Тяжело с ней. Но почему-то казалось, что без нее будет еще тяжелее.
Ольга.
— Извини, я немного порылась в вещах. Просто ждать, пока вы разберетесь не смогла — очень есть хочется, — Хатена смущенно улыбнулась.
— Ничего страшного, — отозвалась я, наблюдая за закипающей кашей и бутербродами с сыром. За это я готова была простить сейчас ей многое, даже тот восхищенный взгляд, которым она смотрела на возвращающегося Орина.
Блондинистый нахал улыбнулся и присел на корягу, принесенную для костра. Ух, в следующий раз точно всю кожу сдеру.
Пока ели, никто не проронил ни слова, но как только Хатена убежала за водой для травяного настоя, заменявшего здесь чай, блаженная тишина была нарушена.
— Видишь, какая хозяйственная девушка. Не то, что некоторые, — лицо Орина в свете костра я видела плохо, но могла поспорить на свой завтрак, что он ухмыляется.
— Да. Хорошо, что я больше не кандидатка, а то ты бы помер с голоду.
— О чем говорите? — улыбнулась Хатена, пытаясь пристроить котелок над огнем.
— О тебе, — честно призналась я.
— Обо мне?
— Мы просто хотели услышать твою историю.
— Там нечего слушать.
— А по-моему, есть. Не каждый день встречаешь посреди болота девушек, за которой гонится стая оборотней. Тем более, что слово «стая» к ним вообще не особо приемлемо.
— Я не знаю, с чего начать, — замялась Хатена.
— Как ты Камень нашла?
— В реке, когда стирала. Пришла домой и заметила, что в белье что-то блестит. Почти смену Лун прятала, пока мама не нашла. Она-то, в отличие от меня поняла, что это за камень и долго не могла поверить, что я его Хранительница. — Хатена вздохнула, как бы смиряясь, и дальше начала говорить более связно. — Через некоторое время стали доходить слухи, что Границы расширяются. Эту весть моей матери привез маг из Маналаза — несмотря на то, что мы жили в деревне, к ней часто приезжали бывшие сокурсники из школы или посланные ими клиенты. А еще через некоторое время этот же маг привез ей копию того пророчества, и меня отправили сюда.
— Твоя мать спокойно послала тебя к Границам, зная, что ты можешь и умереть?
— Моя мать, как истинная Провидица, больше заботится о благополучии Континента, а не своем собственном. Да и я не смогла бы спокойно сидеть и ждать, когда наступит Конец. Поэтому меня с магом отправили в Маналаз, потом с обозом в сторону Валийи. Обоз остался в маленькой деревне Канса, а мне еще маг нанял двух провожатых до Точки Разрыва, но что-то пошло не так. Провожатые были опытными воинами, но справится с бандой из двадцати человек не смогли: пока они отвлекали разбойников, мне удалось бежать. Никто из них не был на лошадях, поэтому догнать на смогли. Естественно, я сбилась. До границы я дошла, но далеко не в Точке разрыва, перешла на Валлийскую территорию, дошла до какой-то деревни, узнала направление и поехала в сторону леса. Оборотни появились еще на опушке леса, моя лошадь понесла в лес, в болото. Она даже какое-то время скакала по тропе. Мне было так страшно, что я не задумывалась, куда она приведет. А потом моя лошадь оступилась, я перелетела через голову и упала на тропу. Оборотни на какое-то время потерялись, я даже думала, что в лес не пошли. Потом я услышала хлюпанье тропы, наверное ваше, но тогда не разобралась и с перепугу, сама не знаю как, забралась на это дерево. Потом увидела вас, а потом их. Ну а дальше вы знаете, — она замолчала и уставилась в костер.
— Почему мне кажется, что нападение на тебя не случайность?
— Наверное, потому, что так и есть, — Хатена усмехнулась.
— С чего ты взяла?
— Когда на нас напали, я слышала, как один разбойник сказал другому, что хозяин будет недоволен, если они меня упустят.
— По-моему, кто-то очень настырный не хочет, чтобы обряд был проведен.
Час от часу не легче.
— Но зачем? Ведь тогда все погибнут? — удивилась Хатена.
— Значит есть другой способ его провести, но о нем, к сожалению, мы не знаем.
— Остается пойти и выяснить, — усмехнулась я и пошла чертить обережник.
Довольно сухой рассказ даже для такой, как она, ни слез, ни истерик. Впрочем, может у нее просто уже нет на это сил. Мне вот тоже почему-то плакать не хочется, хотя страшно было, и очень. Я пыталась найти аргументы в защиту Хатены, но чувство, что в рассказе есть подвох не давало покоя. Может, паранойя развивается? В таких условиях и шизофрения разовьется.
— Где Хатена?
— Спать пошла, — Орин тоже сидел какой-то мрачный и задумчивый.
— Я тоже пойду. Только не забудь меня разбудить — тебе тоже спать надо.
— Ладно.
Собственно, ходить далеко не надо было: я просто перенесла вещи поближе к костру и устроила себе лежанку напротив Орина. Вот только с рюкзаком пришлось повозиться — засыпающая Хатена не сразу согласилась поменять его на седельную сумку в качестве подушки, предварительно послав меня по известному адресу. Ну вот, а блондин говорил, что девушки так не выражаются.
Несмотря на усталость, заснуть я не могла — то и дело открывая глаза и наблюдая за Орином, которому спать как раз хотелось. И, по-моему, беспокоила длинная рана на руке. Борьбу со сном я наблюдала минут пятнадцать, а потом не выдержала, вскочила с лежанки и растолкала охранничка.
— Все, иди спать, — прошептала я как можно жестче.
— Уже твоя очередь? Я заснул? — потерянный Орин довольно редкое зрелище и…забавное, еле смешок удержала.
— Моя, моя, — жалко только, такое состояние у него недолгое.
— Перестань мозги пудрить, — он посмотрел на небо. — Ты только легла.
— И уже успела устать от твоей мученической физиономии. Иди спать. Не могу больше на тебя смотреть.
— С чего такая доброта? Ты меня пугаешь. Второй раз за день предлагаешь свою помощь. Заболела? — даже лоб пощупал, зараза.
— Это не доброта, — прошептала я отодвигая блондина от коряги и присаживаясь на освободившееся место. — Это забота о собственной безопасности.
— Ты хочешь сказать, что я усну, и тебя кто-нибудь убъет?
— Я хочу сказать, что если ты не выспишься, то завтра уже мне придется спасать тебя от оборотней.
— А я-то думал, в тебе жалость проснулась, — съязвил Орин.
— У меня нет этого чувства, — блондин хмыкнул, но спать пошел.
Я врала. Мне действительно было его жалко. Но еще больше мне было стыдно за свое поведение и ежедневные скандалы.
Теперь уже я смотрела на лежанку, на которой спал отключившийся в одну секунду Орин. Думать не хотелось, но мысли сами собой появлялись и пропадали, плавно переходя с одного предмета на другой, сменяясь как пейзажи за окном поезда Москва-Владивосток. Сначала думала об Орине, потом рассказе Хатены, потом об обряде, потом о доме, Айрин, Андриане, кандидатках, а потом… настало утро, принеся с собой прохладу и осознание того, что это предпоследнее утро в этом мире.