Валар держали совет перед вратами города, потому что удлиняющиеся тени вызывали у них страх. И в это время появились вестники из Форменоса. Ороме и Тулкас сразу же вскочили с мест, но они еще не успели броситься в погоню, как пришли посланцы из Эльдамара и сообщили, что Мелькор бежал через Калакирна, и эльфы видели с хребта Туны, как он мчался в гневе, подобно грозовому облаку. И еще сказали вестники, что оттуда он повернул на север, потому что Телери в Альквалонде заметили его тень, промелькнувшую мимо их гаваней в направлении Арамана.
Так Мелькор покинул Валинор, и какое-то время два дерева снова светили прежним светом, и страна наполнилась им. Но Валар тщетно пытались добыть сведения об их враге, и радость всех жителей Амана была омрачена, как будто небосвод постепенно затянуло облаками, принесенными издалека холодным ветром. И все боялись, что может случиться еще что-нибудь недоброе.
Ч А С Т Ь 8.
О Б О М Р А Ч Е Н И И В А Л И Н О Р А.
Когда Манве узнал о путях, которые избрал Мелькор, ему стало ясно, что тот решил укрыться в своих старых крепостях на севере Среднеземелья. И Ороме с Тулкасом отправились туда со всей возможной быстротой, чтобы попытаться догнать Мелькора. Но за пределами побережья Телери, в неназванных пустошах, простиравшихся вплоть до самых льдов, им не удалось найти ни одного его следа. С тех пор вдоль северных границ Амана было усилено наблюдение, но это ничего не дало, так как еще до того, как началось преследование, Мелькор повернул обратно и тайно ушел на юг. Потому что он был все-таки одним из Валар и мог изменять свое обличье или совсем не иметь его, как могли и его собратья. Хотя вскоре он утратил эту способность навсегда.
Так, невидимый, он пришел в конце концов в сумрачную местность Аватар. Она протянулась узкой полоской к югу от залива Эльдамара, у восточной стороны подножья Пелори, и ее длинное и мрачное побережье простиралось к югу, лишенное света и не изученное. Там, под отвесными обрывами гор, у холодного темного моря, тени были самыми глубокими и непроницаемыми в мире. И там, в Аватар, тайно поселилась Унголиант. Эльдару неизвестно, откуда она взялась, но некоторые утверждали, что в давно забытых эпохах ее родила тьма, окружавшая Арда, когда Мелькор впервые с завистью взглянул вниз на королевство Манве. И она была одной из тех, кого в самом начале подкупил Мелькор, дабы они служили ему. Но Унголиант покинула своего хозяина, сжигаемая одной страстью - использовать все живое, чтобы напитать свою пустоту.
Спасаясь от нападения Валар и преследования Ороме, она бежала к югу, потому что их тревожило положение на севере, а юг они долго оставляли без внимания. А там Унголиант поползла к свету Благословенного Королевства, потому что она и жаждала света, и ненавидела его.
Она поселилась в глубоких ущельях и приняла облик чудовищного паука, заткав черной паутиной теснину в горах. И она поглощала весь свет, который могла найти, и превращала его в темные сети удушающего мрака, пока наконец никакой свет не мог больше проникнуть в ее жилище. И Унголиант стала голодать.
Придя в Аватар, Мелькор стал разыскивать ее. Он снова принял облик, в котором правил в Утумно: образ Темного Владыки, огромного и ужасного, но Унголиант не вышла из своего убежища. И тогда Мелькор сказал ей:
-- Сделай, как мне нужно, и если ты не насытишься еще, когда все будет кончено, тогда я дам тебе, что пожелаешь, дабы утолить его. Да, полной мерой!
Он легко дал ей это обещание, как поступал всегда, а про себя смеялся. Так большой вор соблазнял меньшего.
Унголиант соткала вокруг них обоих покрывало тьмы, когда они отправились в путь.
Мрак, в котором вещи не существовали больше, и взгляд не мог пронзить его, потому что тот мрак был пустотой. Затем она медленно начала ткать свою паутину: нить за нитью, от ущелья к ущелью, от выступающей скалы к каменному пику, взбираясь все выше, переползая и цепляясь, пока наконец не достигла вершины Хиарментира, самой высокой горы в этой части мира, далеко к югу от великого Таникветиля. За теми местами Валар не установили наблюдения, потому что западнее Пелори лежала в сумерках незаселенная страна, а за горной грядой следили, исключая только всеми забытый Аватар у сумеречных вод бескрайнего моря.
Но теперь на вершине горы жила Унголиант, порождение тьмы. И она свила из своих нитей канаты, а из них сделала лестницу, и по ней Мелькор взобрался на эту вершину и встал рядом с Унголиант, глядя вниз на охраняемое королевство. У подножья лежали леса Ороме, а западнее мерцали поля и пастбища Яванны, и золотом светилась пшеница, пища богов. И Мелькор посмотрел на север и увидел вдали сияющую долину и серебряные купола Вальмара, сверкающие в смешанном свете Тельпериона и Лаурелина.
И тогда Мелькор громко засмеялся и быстро скользнул вниз по длинному западному склону, а Унголиант была рядом с ним, и ее тьма скрывала их обоих.
Это было время празднества, как хорошо знал Мелькор. Хотя все времена года во власти Валар, и Валинор не знает ни зимы, ни смерти, все же он входил тогда в королевство Арда и был лишь малой частью Эа, а жизнь Эа - есть Время, и оно течет всегда - от первой ноты до заключительного аккорда Эру. К тому же Валар нравилось появляться в образе, сходном с обличием детей Илюватара, и они ели, и пили, и собирали плоды Яванны на Земле, которую создали по велению Эру.
И поэтому Яванна установила время цветения и время созревания для всего, что росло в Валиноре, и при каждом первом сборе плодов Манве устраивал великий пир для прославления Эру, когда весь народ Валинора изливал свою радость в музыке и песнях на Таникветиле.
Ныне настал этот срок, и Манве назначил празднество более великолепное, чем когда-либо со времени прихода Эльдара в Аман. Потому что в это время Манве задумал излечить зло, возникшее среди Нольдора - хотя бегство Мелькора и приближало предвещение нелегкого труда и великих печалей, и никто еще не мог сказать, какие раны получит Арда, прежде чем Мелькор снова будет побежден.
И по призыву Манве все собрались в залах на Таникветиле, чтобы уничтожить отчуждение между князьями Эльдара и забыть навсегда ложь, посеянную их врагом.
Туда явились Ваньяр, и пришли нольдорцы из Тириона, и собрались все Майяр, а Валар облачились в свою красоту и великолепие. И они сидели перед Манве и Вардой в их величественных залах или танцевали на зеленых склонах горы, обращенных на запад, к деревьям.
В тот день улицы Вальмара опустели, никто не тревожил ступени Тириона, и вся страна спала в мире. Одни лишь Телери за горами все еще пели на побережье моря, потому что они обращали мало внимания на смену сезонов или времени и не думали о заботах правителей Арда или о тени, упавшей на Валинор - ведь до сих пор их это не касалось.
Одно лишь омрачало замыслы Манве. Феанор действительно пришел, потому что лишь ему одному Манве приказал явиться, но не пришел Финве, как и другие нольдорцы из Форменоса. Потому что Финве сказал:
-- Пока с Феанора, моего сына, не снят выговор, запрещающий ему появляться в Тирионе, я не считаю себя королем и не буду встречаться с моим народом.
И Феанор явился не в праздничном одеянии и не одел никаких украшений - ни серебра, ни золота, ни драгоценных камней. И он отказался показать Сильмарили эльдарцам и Валар и оставил их запертыми в их железном помещении в Форменосе.
Однако он встретился у трона Манве с Фингольфином и помирился с ним - на словах. И Фингольфин отбросил вынутый из ножен меч и протянул брату руку, сказав:
-- Я делаю, как обещал. Я прощаю тебя и больше не помню обид!
Тогда Феанор молча взял его руку, но Фингольфин продолжал:
-- Твой наполовину брат по крови, в сердце я буду настоящим братом. Ты поведешь, и я последую за тобой. И пусть никакое горе не встанет между нами!
-- Я слышу тебя, - ответил Феанор, - да будет так! Но
они не знали, какой смысл окажется в этих словах.
Говорят, что когда Феанор и Фингольфин стояли перед Манве, наступил час слияния света обоих деревьев, и безмолвный Вальмар наполнился серебряным и золотым сиянием. Но в тот самый час Мелькор и Унголиант неслись через поля Валинора, подобно тени черного облака, гонимого ветром над залитой солнцем землей. И вот они оказались перед зеленым холмом Эзеллохар.
Тогда мрак Унголиант поднялся до самых корней деревьев, а Мелькор прыгнул на холм и своим черным копьем поразил каждое дерево до самой сердцевины, нанеся им страшные раны. И сок их, как кровь хлынул наружу и разлился по земле, но Унголиант поглотила его, а затем, переходя от дерева к дереву, вонзала свой черный клюв в их раны, пока деревья не истощились. Смертельный яд, что она несла в себе, проник в их ткани и иссушил их - и корни, и ветви, и листву, и они умерли.
Но жажда все еще сжигала Унголиант, и, подойдя к источникам Варды, она выпила их до дна. И при этом она изрыгала черные пары и разбухла до таких чудовищных и отвратительных размеров, что Мелькор испугался.
Так великая тьма упала на Валинор. О том, что происходило тогда, много рассказано в "Альдуденне", сложенном Эллемире из рода Ваньяр, и все эльдарцы знают этот плач. Но ни песня, ни рассказ не могут передать все горе и ужас того дня. Свет исчез, но наступившая тьма была больше, чем утрата света. В этот час появилась тьма, не просто казавшаяся отсутствием света, но существовавшая существеннее, сама по себе, потому что она действительно была создана злобой вне света и имела власть проникать в глаза и заполнять сердце и мысли, подавлять волю.
Варда взглянула вниз с Таникветиля и увидела тьму, подымающуюся вверх невиданными башнями мрака, и Вальмар пошел ко дну в глубоком море ночи.
Вскоре одна лишь священная гора осталась стоять последним островом утонувшего мира. Все песни смолкли. Валинор погрузился в молчание, нельзя было услышать ни звука, только издалека, через проход в горах, ветер доносил причитания Телери, подобные крикам чаек.
С востока подул холодный ветер, и тени с бескрайнего моря накатывались на крутые берега.
Но Манве со своего высокого трона посмотрел вдаль, и взгляд его пронзил ночь: и там, за мраком, Манве увидел Тьму, и взгляд его не мог проникнуть в нее, огромную и далекую, движущуюся со страшной скоростью к северу. И он понял, что Мелькор приходил и ушел.
И тогда началось преследование, и земля тряслась под копытами коней войска Ороме, и огонь, что высекали подковы Нахара, был первым светом, вернувшимся в Валинор. Но, приблизившись к облаку Унголиант, всадники были ослеплены и испугались, и они рассеялись в разные стороны и мчались, не зная куда. И трубный зов Валарома дрогнул и угас. И Тулкас, казалось, запутался в черной сети ночи и стал беспомощно, тщетно наносить удары по воздуху.
А когда тьма прошла, было слишком поздно. Мелькор ушел, куда пожелал, и мщение его свершилось.
Ч А С Т Ь 9.
О Б Е Г С Т В Е Н О Л Ь Д О Р А
Спустя некоторое время возле Круга Судьбы собралась огромная толпа, и Валар сидели, скрытые во мраке, потому что стояла ночь. Но теперь вверху мерцали звезды Варды, воздух был чист, так как ветер Манве разогнал смертельные испарения и отбросил назад тени моря.
Тогда поднялась Яванна и, встав на Эзеллохаре, Зеленом холме, ныне оголившемся и черном, возложила руки на деревья. Но они были мертвы и темны, и каждая ветвь, которой касалась Яванна, ломалась и безжизненно падала к ее ногам. Послышались стенания множества голосов, и тем, кто оплакивал деревья, казалось, что они осушили до дна чашу скорби, наполненную для них Мелькором. Но это было не так.
И Яванна предстала перед Валар и сказала:
-- Свет деревьев исчез и живет теперь только в Сильмарилях Феанора. Он был предусмотрителен! Даже для тех, кто волей Илюватара обладает могуществом, есть такие работы, которые могут быть исполнены один раз и только один раз. Я дала бытие свету деревьев, и в пределах Эа я никогда больше не смогу повторить это. И все же, имей я хоть немного этого света, я бы смогла вернуть деревья к жизни, прежде чем корни их начнут разлагаться, тогда наши раны были бы излечены, а злоба Мелькора разрушена.
И тогда заговорил Манве:
-- Ты слышишь, Феанор, сын Финве, слова Яванны? Дашь ли ты то, что она просит?
Последовало долгое молчание, но Феанор не ответил ни слова.