110973.fb2
— Сравнение не ново, Шиталь.
— Так что же?
Ахатта мягко взял ее за руку.
— Наши семейные дела не выйдут за стены дома Тайау. Это даже малыш понимает.
— Но ты недоволен им! — резко сказала Шиталь.
— Ты не можешь знать наверняка, чем именно я недоволен.
— Он ведет себя, как дитя.
Ахатта посмотрел на нее, не выпуская руки Шиталь:
— В этом ваша ошибка. Он вовсе не ребенок.
— Ему нет семнадцати весен…
— И есть река Иска.
— Это детская выходка. И тогда, и сейчас…
— Неужели? — Ахатта улыбнулся так, что Шиталь почувствовала — ее лицо розовеет. — Мы поговорили с ним… потом. Он сказал много такого, что порадовало деда.
Шиталь медленно отняла руку. Ахатта сделал вид, что этого не заметил, продолжал:
— Твой Род слаб, ты не можешь на него опереться. Поэтому ты привыкла думать «я», а не «мы». Но все же дам совет — любой поступок «своих» стоит использовать для блага Рода. Что бы это ни было.
Шиталь проглотила этот совет — или просто его не заметила.
— Я пытаюсь понять, что он такое… открытая дверь, через которую изливается пламя? Всем нам, и северянам, приходится открывать ее — по-разному, а он… он не должен был жить. Человеческое тело и душа не вынесет такого.
— Он такой же, как ты, — мягко сказал Ахатта. — Если бы не мог менять облик, сгорел бы давным-давно. А так — став зверем, отдыхает от огня.
— И все больше в нем зверя…
— Всяко лучше, чем пламя, — чуть снисходительно проговорил. — Разрушений в Астале меньше.
Шиталь не откликнулась — шла, хмурясь едва заметно.
— Жалеешь, что твое слово сохранило ему жизнь?
— Ннет… — сказала, запнувшись.
— Не все ошибки можно исправить.
Ахатта взошел на крыльцо веранды — отсюда он видел сад, и смеющихся мальчишек в саду. Кайе ощутил присутствие деда, вскинулся, замер, готовый огрызнуться на любое резкое слово. Ахатта повернулся и пошел прочь.
Еще два человека в это время возвращались от Дома Звезд — один спокойно вдыхал послеполуденный воздух и любовался огромными золотыми шершнями, сочно гудящими, злыми; другой смотрел прямо перед собой — и в себя.
— Семь Родов, и каждый сам за себя… всякий надеется быть сильнейшим, — тихо говорил Ийа. Серьги в виде кусающей свой хвост змеи поблескивали и покачивались.
— Ты забыл восьмой Род.
— Не забыл. Анмара ничего собой не представляют. Только Шиталь…
— Но она вторая после Ахатты.
— Она одна, Кети. Она — всего лишь один голос. К тому же Шиталь не из тех, кто будет искать себе сторонников. Слишком горда.
— Она тебе нравится?
— Не как женщина.
— Тебя беспокоит этот ребенок? — говорящий и сам нахмурился, что противоречило деланной беспечности тона.
— Неужто его и сейчас не захотят ничем связать? Это безумие. Но я не ожидал, — кажется, Ийа был потрясен.
— Вряд ли. Он играет с собственной силой, как дитя с мячиком. А сделать с ним нельзя ничего…
— Нас поддержат Кауки, может быть, Тиахиу, — Ийа думал о своем. — Впрочем, змея не доверяет другой змее. Они лежат, свившись вместе кольцами, только когда нуждаются друг в друге.
Кети помедлил, опасаясь говорить.
— Много весен назад ты не хотел его смерти.
— Он был ребенком. Но я не забыл Алью, — в приглушенном голосе собеседника Кети почудилось шипение.
— Не он же ее убил.
— Не он, — Ийа улыбнулся, пристально глядя на собеседника. — Разве я это сказал?
— Ты хочешь рассчитаться с ним за смерть девочки? — судя по тону, собеседник считал такую затею безумной.
— Так поступили бы в Тевееррике, или в древних городах. Платить должен тот, кто виновен.
Для Огонька следующие несколько дней пролетели с бешеной скоростью. Кайе почти не оставлял найденыша одного, учил держаться на грис, чуть не с руки кормил какими-то невероятными фруктами. Вывозил в город, который все еще пугал найденыша, или в окрестный лес, или бродил по дому, показывая диковинки. Бабочек ему ловил и сажал на волосы, и каких-то красивых, отливающих металлом жуков. Говорил — здорово смотрятся на рыжей гриве Огонька. Не давал снимать, несмотря на испуг подростка. Правда, в конце концов жалел, и отброшенный жук улетал в ближайшие кусты.
Порой Огонек начинал чувствовать себя домашним зверьком — обращались с ним точь-в-точь как с такой вот покладистой робкой зверушкой. Или, напротив — с ним играли так, как юные хищники играют с сухим листком или большой безобидной ящерицей, без злобы и не задумываясь, как ощущает себя игрушка.
Но знал уже — стоит кому-то бросить на Огонька косой взгляд, Кайе вмиг ощетинится.
Слуг не встречал во владениях Кайе — похоже, те старались не попадаться на глаза младшему из Рода Тайау. И казалось, что пища, одежда появляются по волшебству, порядок наводится сам собой.
А Кайе поражал Огонька своей беспечностью.