Оборотень выдохнул резко, черты лица исказились.
— Конечно! Прав был Къятта… прав! — он с силой ударил кулаком по камню.
— Ну, так сделай, как говорит твой замечательный брат и покончи с этим. В конце концов, рано или поздно ты все равно сломаешь свою очередную игрушку.
— Какая же ты сволочь… — он сжал кулаки так, что из ладоней пошла кровь — ногти были острыми. Кажется, он ни в чем не знал меры. С чего он будет жалеть чужую жизнь и чужое тело, если так относится к своему? Но мысль была мимолетной.
А ладони заболели, словно сам сделал то же. Огонек ничего не ответил. Понятия не имел, что говорить. Он смотрел в небо.
Долго никто не трогал его. Мальчик начал засыпать, и видел во сне, что остался один — айо оставил его. Огоньку стало легко и чуточку пусто. Он ахнул, проснувшись в воздухе — его извлекли из каменной чаши.
Скосил глаза на рану — она выглядела поджившей, почти не болела. И даже лицо можно было тронуть, не опасаясь. Огонек потянулся было к лежащим неподалеку лохмотьям, но убрал руку. Изодранные тряпки. Да еще все в крови. И не сможет он одеться сейчас. Взглянул на одежду оборотня. Тоже невесть что… все цело, но в крови и мокрое.
— Ну и вид у тебя будет… — не удержался подросток, словно вселился кто в Огонька. Ядовитый, отчаянный. — Мокрая кошка…
— Верно, — низким и мягким голосом проговорил юноша, склоняясь к лицу Огонька. Мальчик подумал — его точно ударят, невольно зажмурился. Кайе взял Огонька за запястья. Вроде и не сжимал, а словно из металла пальцы — не шевельнуть кистью. И, с закрытыми глазами, обронил:
— Ничего, мокрые — они смешные, не страшные…
Не договорил. Его подхватили и перекинули через седло. Намеренно грубо.
— Ааа!.. — он вскрикнул от боли, но тут же умолк, закусив губу.
— Не нравится? — Кайе спросил с насмешкой. — Любишь втыкать колючки в других, а самому — никак?
— Я никому не люблю делать больно. Но я умею терпеть.
— Да неужто?? Не любишь делать?? Да ты прямо наслаждаешься этим!
— Что ты от меня хочешь?
— Чтоб ты сдох!!! — заорал тот, напугав грис, и едва удержав их.
— Это желание тебе легко исполнить, Дитя Огня… — тихо сказал подросток.
— Представь себе, труднее, чем тебе кажется! — отозвался Кайе, придерживая мальчишку, чтобы тот не грохнулся наземь. — Я хотел… Амаута!
— У меня нет сил с тобой спорить. Делай что хочешь. А я уже перебоялся. По крайней мере — тебя.
Огонек сказал, и почувствовал — истина сказанное. И желание посильнее ужалить — не плата ли за долгий и липкий страх? Вот чем была та лопнувшая струна… И осознав это, внезапно успокоился, стало немного стыдно.
— А ты боялся меня больше всего остального? — спросил оборотень едва слышно. — Все эти дни?
— Да. Любое твое слово было для меня приказом. А когда ты только появился на площадке… мне казалось, я умру от ужаса.
— Почему?
— Потому ты можешь сделать все, что угодно, и я в твоей власти. Но я верил тебе… А потом когда ты стал зверем и кинулся, я… не знаю, что случилось, но страх куда то исчез. — Подумал и сказал, стараясь, чтобы не прозвучало резко: — Ты просто играл все эти дни, но спасибо — ты заботился обо мне искренне.
Айо опустил голову. Гладил по шее грис, не глядя на Огонька, и, похоже, не слышал последних фраз:
— Исчез? Это хорошо… наверное. Правильно… Зря ты боялся меня…
— Зря?
— Зря… и не зря… я не знаю… Ладно, поехали… Я повезу тебя на Буре. Не против, надеюсь? Или попытаешься сам удержаться в седле? — Кайе не поднимал ресниц. — Безумие — ехать верхом с такой раной… даже полузажившей.
— Как хочешь. Ты сильнее сейчас, тебе и решать.
— Да прекрати ты, — сказал тот устало. — У тебя совсем сердца нет, что ли? Эсса…
— Я не эсса. Я — полукровка.
— Все равно нет… Что ты привязался к этой "силе"??
— Но это правда.
Тот вздохнул, забрался в седло, тронул повод.
— Правда…
Вдруг обхватил Огонька за плечи, притянул к себе. Заговорил быстро и тихо:
— Тебе все равно, да… но хоть попробуй стать моим другом. Ты не домашний зверек. Ты куда сильнее многих… я и с ними пытался…
Огонек глубоко вздохнул, шевельнулся, делая попытку высвободиться.
— Но ты не один. Тебе не о чем беспокоиться.
— Разве? Киаль занята собой, Къятта… — лицо застыло, как маска, тоскливо-мрачная маска. — А все другие, кроме старшей родни — боятся. Ты не боишься. Это настолько… — в голосе юноши появились восторженно-удивленные нотки.
Огонек прикусил губу.
Он слишком устал и не в силах был ответить «нет». Предпочел вообще не отвечать.
Копыта грис постукивали по грунту дороги.
Кайе так и привез его на Буре. Когда он кликнул слуг и передал им мальчишку с седла, у конюшни возник Къятта. Видя раненого подростка, он усмехнулся краешком рта. Огонек ощутил что-то близкое к ненависти… и жалость. Вот о чем говорил Кайе. В этом ему жить…
Огонька опустили на постель, целитель осмотрел рану.
— Ничего страшного… источник помог.
Он делал вид, что не испытывает ни малейшего любопытства… а впрочем, чему удивляться? Следы от когтей энихи не опознал бы только слепой, а что Сильнейший делает с полукровкой, никого не касалось. Захотел — оставил в живых.
Глава 12