— Ошибся? — округлые брови вскинулись, и такое недоумение отразилось на лице, что Огоньку стало неловко.
— Бывает… и от отчаяния.
— Отчаяние! Если наш — пусть придет к нам. Или к другому Роду, если под их рукой.
— А если у человека нет покровителей?
— Сам виноват, что никто не захотел его взять. Нужно стараться стать нужным, а не воровать. Слабые и никчемные не должны жить. И те, кто вносит раздор, причиняет больше вреда, чем пользы.
— Жестоко это, — опустил голову, разглядывая наборную узду.
— Напротив… разумно. А некоторых своих защищают чересчур рьяно! — сердито проговорил оборотень. — Вот, например, Эниль давно было бы убить пора… из-за ее «доброты» половина грис болеет! Та, с сахаром, помнишь?
— А объяснить ей, ну, не дурочка же?
— Объяснить! — с непередаваемым выражением откликнулся Кайе. — Так они попрошайки… смотрят жалобно, а у нее сердце тает!
— А она видела когда-нибудь больную грис?
— Хм… — юноша задумался. Потом просиял.
— Ты умница! Она у меня получит…
Огонек подумал, а стоило ли давать подобный совет? Похоже, энихи способен последовать ему на свой лад…
Лес казался огромным и диким, но звериные тропинки встречались часто. Время от времени попадались молчаливые длиннохвостые птицы с перьями ярких расцветок. Кайе тоже как-то притих.
Вскоре им попались заросли орешника, окружавшие небольшую поляну. Огонек сорвал орех и попробовал укусить — тот был весьма твердым. Разгрыз все-таки, хоть и с трудом — внутри обнаружилось очень ароматное и сладкое зерно. С наслаждением надкусил, выгрыз сердцевинку.
— Да ты сам сладкоежка, не лучше грис! — фыркнул Кайе. — Такие есть… червячки ореховые. Они как раз внутрь забираются…
— Червячки?! — Огонек выронил орех.
— Что, не по вкусу? — рассмеялся заливисто.
— Лучше найди чего-нибудь поесть, — вздохнул Огонек. — Орехи — хорошо, но еще бы…
Кайе косо взглянул из-под разлохмаченной челки:
— Устал? Хочешь вернуться?
— Есть я хочу!
Юноша спрыгнул с грис — так внезапно, что Огоньку поначалу показалось, свалился. А в следующий миг оказался уже подле него, положил руки на спину Пены, стоя к Огоньку вплотную.
— Чудесно. Хочешь? Ищи, лови!
— Я не умею!
— Это лес, он слова "не умею" не знает! Ты же сюда дошел!
— Дошел, — задумался Огонек. Спрыгнул наземь. Прислушался, втянул носом воздух. Сказал смущенно:
— Порой мне кажется, что я то растения узнаю, то еще что понимаю о лесе. Но ведь неоткуда.
— На этой поляне у двух растений съедобные корни. У двух ядовитые, — негромко проговорил айо. — Пробуй понять, к чему потянет тебя?
Огонек обошел всю поляну, мучаясь у каждого цветка, чуть не у каждой травинки. Потом со злостью на собственную беспомощность, чуть не со слезами сказал:
— Не знаю я ничего! Вот эту гадость точно есть не буду! — указал на низкий кустик с лиловыми цветочками-звездочками и большими ажурными листьями.
— А хорошо, — низким, задумчивым голосом откликнулся кана. — От этого растения у тебя судороги бы начались, как у грис от сахара. Запомни его.
— Ой, — тихонько сказал Огонек.
Кайе поймал крупного кролика. В виде энихи охотился, скрывшись с глаз полукровки. Из седла извлек нож в черных ножнах, быстро снял шкурку с добычи. Костер разжег просто — руку протянув над сухими сложенными былинками, а потом уже подбрасывал толстые ветки.
— Странно смотреть — ты и огонь по раздельности, — сказал мальчишка. — А если в костер руку положишь?
— Я пока в своем уме.
Поев, отдыхали, спорили, глядя на облака — кто проплывает по небу? Потом все же собрались возвращаться.
Сумерки становились все гуще — по лесу погуляли хорошо… Огонек озирался.
— Вечереет… А ты тут не заблудишься, Кайе?
— Я не могу заблудиться. Я — кошка, не забывай этого.
— Предпочитаю тебя человеком, — одними губами откликнулся Огонек.
— И слух у меня тоже хороший.
Кайе умчался вперед. Огонек подумал, что обидел его, но кана скоро примчался с веткой, усыпанной сиреневатыми почками.
— На. Обостряет все чувства, только больше одной почки за раз не жуй. Начнешь от любого шороха вздрагивать. Так и свихнуться недолго.
До самой Асталы добрались, когда темнело — массивным силуэтом над домиками вставала Башня-Хранительница.
— А что она значит? — спросил Огонек, не сводя глаз с ее огромного темного тела.
— Ее построили первые поселенцы долины… когда заложили Асталу. С нее далеко видно. Хочешь?
— Конечно! Я не думаю, что боюсь высоты, — засмеялся подросток, встречая полный сомнения взгляд. И сам себе поверил.
Еще не смерклось, однако небо было — черное почти, и на западе ярко-оранжевая полоса становилась все уже. Подростки неторопливо ехали по улицам, и Огонек чувствовал себя хорошо — никто толком не мог разглядеть ни его, ни спутника. Не страшно от взглядов ему самому… и не бледнеют при виде Кайе Тайау.