— Ну-ну. Рано обрадовался — не дошел еще до конца.
— Хватит! — взвыл Огонек. — Мейо Алей!
— Трусишка! — рассмеялся Кайе. — Теперь будет попроще. Не отступать же! Сделаем из тебя… ну, хоть факел! И забудь северное… не для тебя теперь.
Огонек подумал немного.
— Факел… А ты, Кайе-дани, ты — кто?
— Видел лаву внизу? — он поднял глаза, непривычно серьезные. — Так вот… Там, в сердце земли, она и рождается. Я — часть этого сердца.
— Вулкан?
— Вулкан — то, что видно. Меньшее, чем я есть.
— Ты мог сжечь меня совсем?
— Мог.
— И ты… не нуждаешься в хворосте, чтобы гореть?
— Скорее мне станет плохо, если я попробую погасить это пламя.
— А Къятта? — он снова споткнулся на имени.
— Къятта… та лава, что течет по долине. Лучше не стоять у нее на пути.
Огонек представил, как падает в кратер вулкана, и мальчику стало плохо. Если бы знал заранее, не согласился бы никогда!
Хотел что-то сказать, но не нашел слов.
А потом про слова позабыл — и словно крылья Огоньку дали. Пробуждающаяся Сила опьяняла, хоть еще и не позволяла пользоваться собой, а страх ушел, похоже, совсем; и даже того, кто вполне мог этот страх вернуть — Къятты — не было в Астале сейчас. Восторженность Огонька и оборотню передалась — впрочем, он и без того наслаждался жизнью, словно хмельным питьем. И готов был подарить полукровке Асталу — всю, и попробовал бы кто на пути стать.
Рассказывать Кайе не умел, однако на вопросы отвечал охотно. Показать было проще всего — так Огонек увидел письмена и рисунки. Знаки-письмена вызывали ужас, казались смутно знакомыми. Но и другие были, неизвестные — эти рассматривал с удовольствием.
С некоторой опаской, но жадно брал то, что Кайе в беспечности своей швырял под ноги Огоньку, не задумываясь о смысле и ценности.
Южанин не знал, что порой Огонек его ненавидит — когда пелена спадала с глаз, и хотелось кричать от обиды — у тебя есть все… ты можешь убить, можешь подарить Силу, а я…
Мальчишки сидели на самом верху неглубокой каменной чаши. Всего три ряда сидений: приподняты над землей, посредине — круг, засыпанный мелким золотистым песком. Удобно устроено — ежели в круг выпустить зверя и он захочет наброситься на зрителей, не допрыгнет. Да и стража помешает…
— А можно ли выйти за другой Род?
— Зачем?
— Например, помочь… если ты сильнее.
— Запрещено. Слабый проигрывает.
— Но они не убьют друг друга?
— Нет… не должны, разве несчастный случай… — в голосе прозвучало сожаление. — Хотя свести счеты в круге удобно…
От Рода Тиахиу ушел мастер-чеканщик с семейством. Считал, ценят его невысоко… Арайа не отказали в просьбе принять под свою руку, но, как полагали все, это было лишь способом свести счеты за досадные мелочи в недавнем прошлом.
Человек из Рода Тиахиу был очень высок, противник показался чуть не мальчишкой — тонкий, с более смуглой кожей, с волосами, убранными в косу сложного плетения. У Тиахиу простая коса была. Одеты оба — в светло-красное, штаны и околи, босые.
— Кто это? — шепнул Огонек, показывая на младшего. Грациозный, и, похоже, красивый — с такого расстояния разобрать было сложно. И кажется уязвимым… Огонек искренне пожелал ему победы.
— Ийа… сволочь, — Кайе выругался почти беззвучно и очень грубо.
Огонек поерзал на сидении — неприятно стало.
— А чем он тебе так насолил?
— Тем, что живет! — отрезал оборотень, и, скосив глаза на подростка, фыркнул:
— Он ровесник Къятты, это отсюда птенчиком кажется.
— У них равная Сила?
— Ийа немного сильнее… но это сейчас неважно, первый круг использовать что-то кроме собственного тела запрещено. Второй — оружие, и если только до третьего дойдет…
— Понятно, — вздохнул Огонек, впиваясь взглядом в противников — они начали расходиться на некоторое расстояние. Человек из Тиахиу… крупнее, и кажется таким уверенным…
Кайе угадал мысли подростка. Помотал головой:
— Он хорош, плохого бойца не выставили бы. Но змея быстрее, чем волк. Къятта лучший боец Асталы, но с Ийа и брату трудно справляться.
— А ты? Просто, без огня вашего?
— С Ийа мы не сходились, — мрачно ответил юноша. И честно прибавил несколько мгновений спустя, совсем угрюмо:
— Къятта лучше меня. Не знаю…
Отсюда, сверху, круг казался не таким уж большим; но Огонек представил себя там, в центре, под взглядами сотни глаз… и захотелось немедленно спрятаться, хоть сейчас никто на него не смотрел. Разве когда пришли, смерили оценивающими взглядами — полукровка, держится вблизи оборотня, словно смолой прилепленный (Огонек пожалел, что нет шарфа — закрыться), но к нему уже потеряли интерес. У каждого Рода свои развлечения, на чужое без причины не зарятся. А к зверенышу из Рода Тайау точно никто просто так не полезет.
И сейчас Огонек, впервые выведенный в столь людное место, ерзал на краешке сидения, невольно стараясь держаться поближе к старшему — и не сводил глаз с искрящегося золотого песка и фигур на нем.
Ийа не подпускал к себе «волка», как обозначил его противника Огонек. У «волка» были более длинные «лапы», достать его казалось сложновато — не подойти. Но он был обозлен, и нападал сам. Ийа только уклонялся, порой уходил легким перекатом по песку, в самом деле напоминая змею.
— Он что, ждет, пока этот выдохнется? — спросил Огонек.
— Долго ждать будет… Тиахиу все трехжильные.
Ийа прогнулся, вновь перекатом ушел от удара, за спину противника; прыгнул — тот успел обернуться, но не успел отбить атаку. Тонкая рука ухватила «волка» за горло. Тот не хотел сдаться, ударил в ответ, благо противник оказался совсем близко — коленом снизу и пальцами в глаза, но не успел — с хрипом повалился на спину. Огонек с трудом сглотнул, — ему казалось, он слышит, как хрустнул горловой хрящ.