- Я бы назвал эту вещь Генератор Обаяния. Но действие будет длиться всего несколько минут.
- От трех до пяти минут, в зависимости от адреналина. А в названии она не нуждается. Я надеюсь, вы оправдаете мои ожидания. Эта партия приобретает смысл только при наличии чего-то в этом роде, - и Иноэ выложил на стол нечто наподобие слухового аппарата.
Небольшая коробочка, от нее тянулся тонкий как нитка шнур к миниатюрному наушнику. Я начал понимать, а мой новый босс развеял последние сомнения:
- Студия для вас оборудована там, - он вскочил со своего кресла и распахнул перед нами потайную дверь в стене, - Мне надо провести некоторые переговоры. Или, скажем так, беседы. Для вас это не должно иметь значения, но все же скажу, что мне их результаты весьма важны. Как вы, док, уже поняли, эта партитура поможет мне находиться в оптимальном состоянии. Ваша задача - исполнять ее как только мои показатели начнут отклоняться от требуемых. Если с датчиками случится какая-то лажа, - (блин, подумал я, он точно программатор), - если датчики или анализатор не сработают, я подам сигнал, который будет индицирован вот здесь. Вопросы есть?
- Сколько времени продлятся ваши беседы? - спросил я.
Герберт задумался.
- Я думаю, не больше десяти часов. Хотя, не исключено, что и больше. Вы должны быть готовы к марафону до двадцати пяти часов.
- О'k, босс. Это выполнимо. Но я бы попросил, на всякий случай, приготовить стимуляторы.
* * *
Самое обидное в новой работе было то, что мы совершенно не представляли, зачем все это делается. Мы с Левой сидели в комнате без окон, не снимая лютни с колен, и, лишь только кривые на мониторе опускались ниже тонких пунктирных линий, начинали свою унылую музыку. Тянулось это все пять дней. Стимуляторы не понадобились ни разу, работали мы по три-пять часов. Только один раз нам пришлось поддерживать сокрушительное обаяние Герберта с пяти вечера до пяти утра. Можно только предполагать, чем он все это время занимался. Датчики тоже не подвели ни разу.
Когда необходимость в нашей работе отпадала, Марк Кельнер заходил к нам и объявлял, что мы свободны. И тут же сообщал когда мы понадобимся снова. Времени хватало только выспаться и умыться.
Я начал звереть и тупеть от этой однообразно-безобразной работы. Опасность, которая нам угрожала, забылась напрочь. Впрочем, пока мы не приобрели ничего, что стоило бы лишения жизни, пусть даже и самой никчемной. Конечно, теперь мы знали наизусть дьявольскую партитуру, которую я назвал Генератором Обаяния, и которая, по мнению Иноэ, в названии не нуждалась. Это была чертовски занятная вещица, и стоила она немалых денег, но толку от нее было не так уж и много. Использовать ее можно было только в течении нескольких минут после сеанса, или, так как это сделал Герберт, в комбинации с его "слуховым аппаратом", который позволял нам настраивать его дистанционно.
К тому же, меня несколько успокаивал тот факт, что Иноэ не побоялся использовать партитуру на Дрейфе, где все прослушивалось и просматривалось, то есть, помимо меня, о ней уже знало несколько человек, и, скорее всего, сам барон Засс. Как я сумел выяснить, исключений из принципа тотальной слежки не делалось ни для кого. Правда, между Зассом и Иноэ некогда была какая-то своеобразная дружба, но, на месте Герберта, я бы этой дружбе не очень доверял, особенно в деликатном вопросе хранения секретов.
Удовольствие получал один Чирок. Его работа начиналась, когда мы с Левой приходили, отдавали ему свои лютни, расползались по каютам и засыпали без задних пяток. И заканчивалась она через часа полтора-два, когда обе лютни были настроены. Все остальное время он слонялся по Дрейфу и наслаждался жизнью во всех ее проявлениях. Хорошо, что я заранее догадался закодировать его более жестким образом, насчет алкоголя. В результате он даже занялся самым популярным на Дрейфе видом спорта: пилотированием крошечных авиеток, на которых любители кружили над окрестностями, обычно не удаляясь дальше прямой видимости.
В конце пятого дня на выходе из студии нас встретил сам Герберт Иноэ и сообщил несколько загадочно, обращаясь лишь ко мне:
- Похоже, я закончил. Отдыхайте, завтра будет другая работа.
* * *
Назавтра Марк поднял меня раньше, чем мне хотелось бы, и пригласил на выход, с лютней. Распорядком это все больше напоминало тюрьму.
Вскоре я, Келнер, Иноэ и два мордоворота из его свиты стояли под сереющим утренним небом на одной из малых стартовых площадок Дрейфа. На площадку, обдав нас маленьким влажным ураганом, опустился небольшой геликоптер, его дверь открылась и симпатичная стюардесса опустила на резину площадки ажурную лесенку. Один охранник, затем Марк, затем сам Герберт начали подниматься внутрь. Последний охранник ждал. Видимо, настала моя очередь. Я поднялся в небольшой но комфортабельный салон. Охранник, как конвоир, поднялся вслед за мной, стюардесса сразу втянула лестницу внутрь и начала закрывать дверь. Она была очень молода и чем-то неуловимо напоминала уже знакомую мне фрёкен Агнесс. Наверное, подбор женского персонала был неслучаен.
Наш полет не занял и часа, и, насколько я мог судить, изрядная его часть служила лишь запутыванию следов. Геликоптер поднялся чуть ли не в стратосферу, сделал пологий круг (я это понял по положению солнца) и начал камнем снижаться. Едва мы вырвались из облаков, я увидел цель нашего полета. На небольшой поляне у дороги стояло несколько машин. Четыре фуры стоящие аккуратной шеренгой были соединены какими-то раздвижными конструкциями. Вокруг них стояли другие образцы колесного транспорта.
Видимо, мне каким-то образом передалась патологическая интуиция босса я внезапно понял, что я вижу. Это был тот же Дрейф, только очень маленький. Передвижная резиденция маленького князя. И мне, как в озарении, открылись отношения Иноэ и Засса. Отношения ученика и учителя, властителя и завистника, очарованного романтика и разочарованного циника. По крайней мере в тот момент я понимал про них все, и тогда я знал, что они могут быть кем угодно - друзьями, врагами, любовниками, кровниками, но никогда, ни при каких раскладах эти двое не будут доверять друг другу. Их отношения это танец удава и жертвы, гурмана и блюда, артиста и публики. Здесь возможна дружба, но нет места ни доверию, ни безопасности.
Геликоптер пошел на посадку.
* * *
На этот раз нас ждала комната в японском стиле почти без мебели (у стены стоял крутящийся стул). Пришлось разуться. Иноэ уселся прямо на пол, скрестив ноги, рядом опустился на пятки Марк, охранники чуть поодаль. Я, как мог, тоже сел на пол.
- Марк, партитуру, пожалуйста!
Давешняя сцена повторилась. Герберт протянул мне ноты:
- Это мое последнее приобретение. Как ты уже понял, док, здешняя наша игра несколько отличается от той, в которую ты играл раньше. Такие алгоритмы мы называем козырной партитурой или партитурой дьявола. Потому что одна такая партитура может сделать тебя тузом и ввести в козырный клуб. А за это, согласись, многие с радостью заложили бы душу дьяволу. Рано или поздно ты увидишь и другие образцы, и если проживешь достаточно долго, научишься с одного взгляда различать в них дьявольское клеймо. Иные считают, что это почерк автора, я же склонен считать это стилем, который определяется задачами. Так вот, док. Каждый такой алгоритм может разом изменить жизнь человека, как в свое время листок, найденный в Городском Архиве изменил мою жизнь. Рано или поздно ты захочешь использовать их для себя. Возможно, я тебе и позволю. Об этом мы будем говорить позже. Сейчас же я хочу тебе предостеречь от другого. У тебя может возникнуть желание осчастливить человечество. Украсть эти ноты у меня и раздать всем знакомым, а то и опубликовать в открытую. Забудь. Это просто невозможно, даже если бы имело смысл. Если раздать козырные ноты всем, человечество просто разорвет в куски. Я не знаю почему, но я точно знаю, что это так. И все тузы знают. Мы это просто чувствуем. Да и были попытки, были. Последняя закончилась великой чумой. А теперь посмотри. Это мой сюрприз для Большого Барона.
Я вгляделся в листы, испещренные нотными знаками. Да, клеймо дьявола чувствовалось. Я опять не мог понять, как оно работает, но понял, что это что-то вроде школы танцев. Точнее, школы одного танца. Какого-то хитрого интерактивного танца, который исполняют, глядя в глаза партнеру.
- Я готов, - сказал я.
- Что ж, маэстро, сыграйте эту музыку для меня.
Я пододвинул стул, положил ноты на услужливо развернутый Марком пюпитр и начал свою игру, подгоняя аранжировку под причудливую, уже почти не человеческую личность Иноэ.
* * *
Все кодирование заняло не больше получаса. Я откинулся на спинку стула, а Герберт легко вскочил на ноги и с хрустом потянулся.
- Стрелок готов? - спросил он у Марка.
- Да, Герберт.
У меня похолодела спина. Неужели, моя роль уже сыграна? Нет, не может быть. И верно. Оказалось, что это всего лишь проверка нового алгоритма в действии.
- Я уже вижу, что все в порядке, но надо все же глянуть.
Стену раздвинули и за ней оказалось полупрозрачное зеркало. У нас свет погас, а в комнате за стеклом, наоборот, загорелся, чтобы нам было видно все происходящее. Иноэ надел маску и прошел туда через небольшую дверь рядом со стеклом. Другая дверь был в торце комнаты. Герберт встал напротив нее у стены. Дверь распахнулась и в нее буквально ворвался детина со здоровенной пушкой жуткого вида. Я лишь позже сообразил, что это всего лишь пистолет для пэйнтбола, стреляющий шариками с краской. Стрелок начал поднимать ствол своего бутафорского оружия, но в это время Иноэ начал быстрое но удивительно плавное движение рукой, затем чуть присел, сделал шаг, и тут я понял, что это и есть тот самый танец. Ствол пистолета замер. Стрелок во все глаза наблюдал за диковинным танцем. Герберт между тем продолжал плавные шуистские движения, все это выглядело дико и немного смешно, но, очевидно, танец каким-то образом защитил Герберта от шарика с краской, и так же мог защитить его и от настоящей пули. Еще несколько па, затем вдруг резкий жест, как будто он что-то бросил в стрелка и тот прикрыл глаза и мягко осел на пол, выронив пушку. У меня от этого зрелища разболелась голова и в глазах начало двоиться.
Иноэ вернулся к нам, он был доволен.
- Замечательно. Разбудите его и допросите, - скомандовал он, - пусть расскажет, как это было. И принеси коньяку, Марк. Нам есть что отметить.
* * *
- Ну, мне сказали, что это будет вроде ковбойского поединка, рассказывал стрелок, после того, как его привели в чувство, - Типа, все на скорости. Ну, захожу, поднимаю пушку. Вижу, тот парень так чудно руками водит. А он уже у меня на мушке. Ну, думаю, посмотрю, что это с ним, думаю, выстрелить-то всегда успею. Тем более, что пушки у него не видать. Ну и все.
- Что все? - спросил Марк, ведший допрос.
- Все. Больше ничего не помню. И жутко голова трещит...
- Отлично. Просто замечательно, - сказал Герберт, наблюдавший за допросом через стекло, - Что-то все же меня беспокоит. Подберите еще парочку стрелков, самых лучших. Хотя... Не стоит. Я и так знаю, что все пройдет безупречно. Что скажете, док?
В первый раз я видел своего нового босса в свободной обстановке. Насколько это понятие вообще к нему применимо. Мы сидели на полу и пили коньяк: Герберт, Марк и я. И пили отнюдь не в европейских количествах.
- Все правильно, - ответил я, - Именно так оно и должно действовать, насколько я понимаю. Полсекунды достаточно, чтобы человека успокоить и внушить ему, что спешить с агрессией не стоит. А дальше...
- Ну что, ты уже придумал название этому шлягеру?
Меня до сих пор коробила легкость с которой он перескакивал то на "ты", то на "вы".